Меломан оглушительно пьян. На ногах у него – резиновые шлёпки, а из одежды – только семейные трусы чуть ли не по колено, в крупный жёлтый горошек по синему полю, да белая когда-то майка. Всё заляпано краской, ибо меломан оказался ещё и маляром по совместительству. Жестяная банка вместе с кисточкой б/у прилагались. Бонусом под колонкой была выставлена на две трети опустошённая бутылка горилки ёмкостью один литр. Закуска отсутствовала. Вместо неё – мятая пачка сигарет.

– Эй, браток, накапай чуть. – Заур двинул к меломану, который как раз краем глаза заметил уже, что он тут не сам. – Ворота обмыть надо? Надо! А не то поржавеют!

Не прекращая содрогаться в танце, меломан всем телом повернулся к Зауру. Красное нездоровое лицо его источало пот, глаза, до сего момента равнодушно-добрые, сфокусировавшись на госте, вдруг стали злыми.

– Ах ты сука легавая!.. – Из складок внушительного живота на поясе «танцор» неожиданно резво для своего состояния выудил воронёный револьвер и направил на Заура.

Палач выстрелил первым.

Метил он, понятно, в оружие. Меломан взвыл от боли и схватился за пальцы – их сломало, когда короткой очередью вышибло ствол из кисти. Заур резко ускорился. Нельзя позволить грешнику прийти в себя. Пары секунд хватило, чтобы оказаться рядом с ним и, схватив за грудки, – майка предательски порвалась – проорать в красную рожу:

– Твой «мерин»? Голубями загаженный? Твой?!

Ошалевший от натиска меломан кивнул. Пахло от него перегаром и ацетоном. Для пущей убедительности палач всадил очередь в проигрыватель – по сторонам раскидало серебристый пластик и микросхемы.

– Тебе тачку Андрюшка подогнал? Вячеславович? – продолжил дознание Заур. – Говори!

Сломанные пальцы болеть перестали, или же сообразил грешник, что откровенность до добра не доведёт, а только дальше каяться он расхотел. Дёрнувшись всем своим грузным телом, меломан окончательно разодрал майку в лоскуты, зато обрёл свободу отступить от Заура на пару шагов.

– Взамен ты сбагрил Андрюшке целый ящик крутых котлов, – продолжал наседать палач. – Дрянь котлы, не идут. А «мерин» – реальная тачка, да?!

– Я… я… да что я?.. – забормотал меломан, выставив перед собой покалеченную руку, будто она могла остановить пули из «микробика» Заура.

Увы, их тет-а-тет был грубо нарушен: звуки выстрелов привлекли внимание гаражных обитателей.

Двое в чёрных комбезах – Заур где-то видел такую одёжку, но где?.. – со всех ног бежали к нему и его визави. Терять время на общение с ними – роскошь, а убить сразу – грех. Может, они нормальные законопослушные парни, которые, услышав странное, решили выяснять, в чём дело?..

Палач кинул взглядом по сторонам. Надо найти укрытие или – на худой конец – прикинуть путь для отступления. Свежая краска, ворота приоткрыты! В гараже состоится разговор по душам с подозреваемым в сговоре с путниками. И только после этого Заур объяснит парням в комбезах, что к чему.

Заметив спешащую подмогу, меломан втянул живот и выкатил грудь. Красную рожу его исказил хищный оскал.

– Убью суку легавую! Порежу! – завопил грешник, вмиг потеряв зачатки людского подобия.

Пока он не успел перейти от слов к делу, Заур разок саданул ему искусственным кулаком в солнечное сплетение. Очень хотелось вышибить уроду в трусах мозги, а потом, разобравшись с подмогой, долго, с удовольствием… Нет, это уже перебор.

Поэтому Заур просто втолкнул меломана в гараж, запер ворота на засов, а потом с разворота прострелил уроду колено. Меломан взвыл от боли. Не дожидаясь той части общения, где упоминают родственников по материнской линии, Заур пообещал грешнику сделать дыру и во втором колене, если прямо сейчас у них не наладится диалог.

– Шагу больше не сделаешь без такой игрушки, как у меня, – задрав брючину, Заур показал уроду свой металлопластиковый протез.

Он не блефовал, и пособник путников это почувствовал сразу. А палач почувствовал, как от меломана потянуло уже не только перегаром пополам с ацетоном, но кое-чем более неприятным: сфинктерам ведь не прикажешь.

Заур брезгливо поморщился. А потом снял перчатку с левой руки и пошевелил искусственными пальцами, суставы которых отчётливо заскрипели:

– Намёк понял?

Вонь усилилась.

– Значит, понял. – Только сейчас палач обратил внимание, что у собеседника на руках нет дорогих часов. Даже дешёвых нет. Разве такое возможно, чтобы…

Додумать Заур не успел. Оглушительно сверкнуло-грохнуло, своротило ворота гаража, швырнуло листы металла вместе со стойками, чудом не зацепив палача, которого не поломало, не разодрало на части и даже не нашпиговало сталью, а всего лишь отбросило к стене. Кепку сбило с головы, новый плащ облизало огнём, но не настолько, чтобы ткань вспыхнула. Зато деревянные полки, повешенные на стенах гаража, тут же охватило пламя.

Спустя миг – бесконечность! – он вновь обрёл способность воспринимать окружающий мир. И тут же захотел обратно в беспамятство. Меломана порвало в клочья, размазало по полу внутренностями. А ведь он – единственная ниточка, ведущая к путникам и бионоиду-бомбе… Из-за дыма и огня видимость в гараже сильно ухудшилась, но и так можно было понять – в ворота стреляли из РПГ. Так что подмога оказалась не такой законопослушной, как хотелось бы.

В дыму у проёма, уже без ворот, что-то мелькнуло – и Заур жахнул туда из «микробика», намекнув, что отказывается от близкого общения. Это стало началом переговоров. То есть говорили только грешники, а палач, стараясь не угореть, слушал, но всё-таки…

Противоположная сторона требовала, чтобы хренов легавый вышел, подняв руки над головой. Иначе: а) его, м-мать, всё равно возьмут-поймают; б) затем заживо расчленят; в) а пока он ещё жив, м-мать, скормят свиньям; г) его скормили бы более грязным животным, но таких не существует в природе.

Явно подразумевались ещё какие-то пункты, но у Заура не было ни малейшего желания далее всё это слушать. Да и дышать уже не получалось, поэтому он просто поднял руки над головой и вышел. Второго выстрела из РПГ ему всё равно не пережить, как не пережить даже первого, потому как в чаду гаража он гарантированно запёкся бы менее чем за минуту.

– Оружие, м-мать твою, брось! – услышал он.

Глаза слезились, поэтому увидеть того, кто поминает его матушку, пока что не представлялось возможным.

Заур пожал плечами – мол, как скажете, он только «за» – и, хорошенько проморгавшись, пояснил:

– Для этого мне придётся опустить руки. В карманы.

Теперь он мог рассмотреть перед собой двоих мужчин в чёрных комбезах с закатанными по локоть рукавами. На ногах у них блестели надраенные ботинки с высокими берцами, хотя погода располагала к обуви полегче. Оба лысые, но не как Заур, а по собственной инициативе – черепа гладко выбриты, чего не скажешь о заросших по самые глаза лицах. Один мужик целился в палача из пистолета. Ну, тут понятно. Оружие у него было, ещё когда Заур увидел, что к меломану спешит помощь. Пистолет несложно спрятать в одежде. Но откуда второй лысый бородач взял РПГ, который как раз сейчас заряжал?! Да и надобности вновь стрелять из столь мощного оружия уже не было…

Заура не услышали? Что ж, он повторит:

– Если вы хотите, чтобы я бросил оружие, то мне придётся…

– Так опусти свои хреновы руки, м-мать твою! – рявкнул тот, который с пистолетом.

В Заура частенько целились из боевого оружия, поэтому он научился определять момент выстрела. Такой момент как раз настал. Лицо бородача превратилось в посмертную маску. Фаланга пальца на спусковом крючке стала чуточку, на почти неуловимый тон, светлее, и…

Грохнул выстрел, и ещё один.

Сердце в груди Заура остановилось…

И застучало вдвое быстрее!

Он всё ещё был жив и даже относительно здоров.

А вот о бандитах такого не скажешь.

Будто изрядно перебравши, они разлеглись у колонок рядом с бутылкой меломана. Однако вовсе не алкоголь стал причиной «асфальтной болезни». Водка убивает печень, но пулевых отверстий в теле не делает. Бородачей кто-то завалил. Не Заур точно. Он сунул руки в карманы, поближе к «микробикам» – и краем глаза заметил движение слева, за сваленными один на другой древесными стволами.