- Милый, думаю, ты знаешь, что я готовлю. Есть только одно блюдо, которое я умею готовить. Если это можно так назвать.

Этот голос.

Он был таким родным.

- Итан? Как долго ты собираешься заставлять меня ждать, прежде чем позволишь обнять тебя? Это и так было слишком долго, дорогой.

Я не понимал слов. Я не слышал ничего, кроме голоса. Я слышал его и раньше, не так давно, но таким - никогда. Таким громким и четким, и полным жизни, как если бы она была внизу.

Какой она была.

Слова звучали словно музыка. Они развеяли все страдания и волнения.

- Мам? Мама!

Я помчался вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, прежде, чем она успела ответить.

Она была там, стоя на кухне босыми ногами, её волосы такие какими, я их помнил, половина собрана, половина уже выбилась из прически. Хрустящая, белая рубашка - такая, что мой отец называл её "униформа" - была ещё покрыта красками или чернилами от её последнего проекта. Её джинсы были подвернуты к лодыжкам, как всегда, был ли это стиль. Моя мама никогда не заботилась об одежде, так что. В одной руке она держала нашу старую, черную, чугунную сковородку наполненную зелёными помидорами, и книгой в другой. Она, вероятно, была занята приготовлением пищи, хотя и читала, не отрываясь. Напевая часть какой-то песни, которая, как я понял, была старой, вероятно, я даже никогда её не слышал.

Это была моя мама. Она выглядела точно также.

Может быть, я был единственным, кто изменился.

Я шагнул ближе, она повернулась ко мне, бросив книгу. " Это ты, мой милый мальчик."

Я почувствовал, что мое сердце вывернулось наизнанку. Никто больше не называл меня так; они не хотят и я не позволю. Только моя мама. Затем её руки поймали меня, и мир остановился вокруг нас, я закрылся лицом в её объятиях. Я вздохнул теплый воздух около неё и теплым стало все, от мамы ко мне.

"Мама. Ты вернулась."

"Один из нас." Вздохнула она.

Вот когда меня осенило. Она стояла в нашей кухне, и я стоял в нашей кухне, что означало одно из двух: либо она вернулась к жизни или ...

Я не вернулся.

Её глаза наполнились чем-то - слезы, любовь, сочувствие, и прежде, чем я понял это, её руки обвились снова вокруг меня.

Моя мама всегда все понимала.

"Я знаю, милый мальчик. Я знаю."

Мое лицо нашло своё старое пристанище, в изгибе её плеча.

Она поцеловала меня в макушку. "Что с тобой случилось? Это не должно было случиться так." Она отстранилась, что бы видеть меня. "Ничего из того не должно было положить конец этого пути."

"Я знаю."

"Опять же, это не похоже на правильный путь к концу жизни человека не так ли? Она ущипнула мой подбородок, обращая улыбку вниз, к моим глазам.

Я запомнил это. Улыбка, её лицо. Все. Это было все, что у меня осталось в то время, когда она ушла.

Я всегда знал. что она живет где-то, в некотором роде. Она спасла Мэкона и посылала мне песни, которые сопровождали меня через каждые странные главы моей жизни с чародеями. Она была там всегда, как было и тогда, когда она была жива.

Это было лишь одно мгновение, но я хотел, что бы оно длилось, так долго, как это было возможно.

Я не знаю, как мы сели за кухонный стол. Я не помнил ничего, кроме твердости и теплоты её руки. Но я сидел там, на своем обычном месте, где сидел будто бы последние несколько лет ничего и не случалось. Книги были везде, и от от того как они выглядели, было похоже, что мама читала все. Носок, наверное, только что из прачечной, застрял в "Божественной комедии". Салфетка наполовину выглядывала из "Илиады", и на вершине, вилка отметила место, где она остановилась в Греческой мифологии. Кухонный стол был забит её любимыми книгами, одна куча бумажных обложек выше, чем предыдущая. Я чувствовал себя, как будто вернулся в библиотеку с Мэриан.

Помидоры шипели на сковороде, и я вдохнул запах моей матери - пожелтевшая бумага и горелого масла, новые томаты и старая картонка, все с кайененнским перцем. (?)

Не удивительно, что библиотека сделала меня таким голодным. (?)

Моя мама поставила сине-белое китайское блюдо на стол между нами. Драконопосуда. Я улыбнулся потому что, она была её любимой. Она кидала горячие помидоры на бумажное полотенце, посыпав перцем на тарелке.

"Ну же! Приступай."

Я ткнул вилкой в ближайший кусочек. " Знаешь, я ни разу не ел их с тех пор, как ты... после аварии." Помидоры были такие горячие, что обжигали язык.

Я посмотрел на маму. "Мы - это -?"

Она непонимающе посмотрела.

Я попробовал ещё раз. "Ты знаешь. Небеса?"

Она рассмеялась, наливая сладкий чай в высокие стаканы - чай, который только она знала, как делать. "Нет, не Небеса, ИУ. Не совсем."

Должно быть, я выглядел обеспокоенным, т.к. я думал, что мы перенеслись в какое-то мест. Но этого не могло быть, потому что - как бы убого, это ни звучало - оказаться снова рядом с мамой, было настоящим Раем, независимо от того, что вселенная думала об этом. Впрочем, в последнее время мы со вселенной не часто сходились во мнениях.

Мама прижала руку к моей щеке и улыбнулась покачивая головой. "Нет, это не какое-то место последнего упокоения, если ты это имеешь в виду."

"Тогда почему мы здесь?"

"Я не уверена. Мы не получаем руководство по пользованию, когда попадаем сюда." Она взяла меня за руку. "Я всегда знала, что была здесь, потому что ты - некоторые незаконченные дела, кое чему, мне нужно было научить тебя или сказать тебе или показать. Вот почему, я отправляла тебе песни."

"Призрачные песни."

"Именно. Я была занята. И теперь, когда ты здесь, у меня чувство, что мы никогда не уходили друг от друга." Её лицо омрачилось. "Я всегда надеялась, что мне удастся увидеть тебя снова. Но я надеялась, что это подождет намного больше времени. Мне так жаль. Я знаю, что это, должно быть, ужасно для тебя сейчас, оставить Эмму и твоего отца. И Лену."

Я кивнул. "Это отстой."

"Я знаю. Я чувствовала тоже самое." сказала она.

"О Мэконе?"Слова вылетели из моих уст прежде, чем я смог остановить их.

Её щеки покраснели. "Думаю, я это заслужила. Не все, что происходит в жизни матери, это то, что стоит обсудить с её семнадцатилетнем сыном."

"Извини."

Она сжала мою руку. "Ты человек, которого я больше всего не хотела покидать. И ты тот, о ком я больше всего беспокоилась уходя. Ты и твой отец.

"Твой отец, к счастью, получает исключительную заботу от Равевудов. Лена и Мэкон наложили на него какие-то мощные магические чары, и Эмма повернула историю по своему. Митчелл не имеет представления, что с тобой случилось."

"Правда?"

Она кивнула. "Эмма говорит ему, что ты в Саванне со своей тётей, и он верит в это." Её улыбка дрогнула, она смотрела мимо меня, в темноту. Я знал, что она должно быть беспокоится о моем отце, несмотря на все защитные чары. Мой внезапный отъезд из Гэтлина, вероятно, ей больно, как мне стоять здесь и наблюдать, не в состоянии, что - нибудь сделать с этим.

"Это не долгосрочное решение, Итан. Сейчас все делаю, что могут. Это обычно как сейчас."

"Я помню." Я прошел через это однажды.

Мы оба знали когда.

Она ничего не сказала, а я просто взял вилку. Мы ели вместе в молчании весь день, или один момент. Я не мог сказать, и больше, я не был уверен, что это имело значение.

Мы сидели на заднем крыльце, ели блестящие мокрые вишни из дуршлага, глядя на появляющиеся звезды. Небо уже стало темно-синим, и звезды светили особенно ярко. Я видел звезды Чародейского неба и Смертного неба. Расколотая луна висела между Северной Звездой и Южной Звездой. Я не знаю, как можно увидеть два неба за раз, два комплекта созвездий, но это было так. Я мог видеть все, как будто был двумя людьми в одно и тоже время. Наконец, пришел конец всем этим Расколам Души. Я думаю, одним из плюсов моей смерти можно назвать совмещение двух половинок души воедино.