Все шло просто замечательно: языковые заклинания каттисов работали как часы. Магическая энергия проходила силовыми линиями и имела точки открытого выхода.

Ближе к вечеру каттис начал нервничать: сигнал датчика Марго на карте не сместился.

Поэтому рано утром, собрав с собой побольше еды, он отправился на встречу своей напарнице, гадая о причинах такого поведения. Отчет о приземлении был отправлен, доживавшей свои последние секунды, аппаратурой: жизненные показания организма Марго были в норме и, более того, она самостоятельно покинула капсулу.

Вечером в дом эр-Чейз прибыли для обучения четыре девушки. Миловидные, молодые, полные жизни четыре светлых головки с широко распахнутыми, наивными глазами маячили в холле.

Их проводили в гостиную, где они облепили один из диванов. Баронесса вошла в комнату, кивком поприветствовала девушек, те испуганной стайкой изобразили книксен. По лицу Эйны мелькнула хищная усмешка.

Все девушки подходили для предстоящего действа: полные сил, здоровые и достаточно наивные.

Вампирша провела вводный инструктаж по предстоящему пребыванию их на обучении и удалилась. Сегодня должны были доставить проводник и остальные ингредиенты для обряда.

Вечером в покои баронессы четверо крепких слуг притащили огромное зеркало в металлической оправе с орнаментом.

Позже в сумерках комнаты на четырех каменных пластинах уже лежали девушки — воспитанницы баронессы. Тело каждой из них окутывала прочная серебристая паутина, стягивающаяся к центру. Туда Эйна эр-Чейз, с нечеловеческой легкостью пододвинула огромное зеркало. Скоро все должно было начаться. На горизонте показалась первая из трех лун — Слео, окрашенная кровавым светом.

Баронесса улыбнулась и села рядом с зеркалом. Через несколько минут красный свет Слео проник в комнату и, отражаясь от зеркал, попал на самое большое из них в центре, образуя своими лучами сложную многогранную геометрическую фигуру. Возле него в кресле сидела Эйна. Свет второй луны Лео — также скользнул по отражателям и осветил лицо вампирши.

Когда свет третей луны попал на «паутинки», окутывающие девушек, раздался легкий звон и их серебристый цвет сменился на красный. Тело Эйны эр-Чейз выгнулось дугой в кресле и из приоткрытых губ баронессы вылетело мерцающее темно-красное марево.

Раздражающий свет лез в глаза. Я зажмурилась в бессильной попытке доспать еще немного и попыталась перевернуться на другой бок. Он со мной не согласился и отозвался резкой болью. Пришлось разлеплять веки, посекундно моргая и щурясь. Красивая средневековая опочивальня, но я почему-то на полу среди расставленных зеркал и очерченных линий. Весь этот паноптикум слегка освещен узкими лучами, проникавшими в неплотно зашторенное окно. Я выдохнула и с кряхтением, будто трехсотлетняя кляча, чувствуя скрип каждого сустава, начала вставать. В середине сего процесса меня подвел подол длинного платья (и когда это я успела переодеться?) и я плюхнулась на исходную. Со второй попытки получилось лучше, да и помог стул, который обнаружился рядом и послужил мне дополнительной точкой опоры. Когда глаза немного привыкли к освещению, я заметила, что по углам комнаты расположены подобия сундуков. Грех было не осмотреться и я поковыляла к ближайшему.

Сундука на месте не оказалось, зато наличествовали, алтарь миниатюрный — переносной с ручками — одна штука и жертва анорексии или немного откормленная мумия тоже в единственном экземпляре. Кожные покровы девицы обладали землистым цветом, глаза ввалились, а волосы были абсолютно седыми. Но даже это не скрывало, что особа была молода и, скорее всего, прекрасна. Платье, одетое на ней также наталкивало на мысль о том, что вряд ли оно шилось на вырост, а значит, до того как девица тут «прилегла» она была не в пример упитаннее.

Дело пахло если не керосином, то костром и смолой — однозначно. Я продефилировала, опираясь на стул, который толкала перед собой, к следующему «сундуку». Там обнаружила аналогичную картину. Когда подползла к четвертой жертве таинственного обряда, она распахнула глаза и сделала мучительный вдох. От неожиданности я рухнула рядом. Девушка судорожно дергала руками и хрипела. Именно в этот момент я заметила легкую, будто игра света, невесомую паутинку, которая искрилась над всем алтарем, покрывая все тело девушки. Я сделала первое, что пришло в голову: сунула руки в паутину и принялась отдирать ее от девушки. Серебристая дрянь липла к пальцам, но нехотя поддавалась. Я оторвала приличный лоскут и он, моргнув на прощание, растворился в воздухе. Девушка резко вдохнула и попыталась сесть. Она еще долго хватала ртом воздух, что-то бессильно шипя. Я же рванула к следующей. Остальные жертвы после вскрытия серебристого покрова просто рассыпались мелкой пылью. Будто и не было хрупких тел.

Спасенная обмякла на алтаре и тихо дышала. Я перетащила её на кровать, обессилено упала рядом и провалилась в сон.

Проснулась от едва слышного скрипа открываемой двери. Приоткрыла один глаз и стала наблюдать. В комнату мышкой шмыгнула девушка в чепце. Она повертела головой и, увидев меня, пискнула и собралась дать деру. В этот момент я решилась и открыла глаза. Чепценосец застыла как изваяние: практически в полёте.

— Дооброе утро, госпожа, — проблеяла она.

— Доброе, — поддержала разговор я, отчего девушку слегка передернуло.

Повисла пауза. Я совершенно не понимала суть своего статуса, но, по-моему, меня приняли за свою, что неплохо. А вот полутруп в моей постели — это явно либо местная утренняя традиция, либо его еще не заметили. Я скосила глаза на спасенную девушку. Та оказалась под покрывалом, так что со стороны ее не было видно.

— Что ж, не плохо, — подумала я и тихонечко облегченно вздохнула.

— Ккакие будут рассппоряжения, госпожа? — по-своему растолковала мой вздох совсем белая девушка в чепце.

— Завтрак, плотный двойной, — подумав, процедила я. — И приберите тут позже, когда я уйду.

Чепценосец кивнула, присела на месте и завидной скоростью испарилась.

Пришлось вставать. Эта затея моей тушке почему-то особенно не нравилась. Я почесала нос и стянула обнаруженные на руках перчатки, словно изъеденные молью.

Встала, осмотрелась. Тут мое внимание привлекло огромное зеркало в старинной оправе, что стояло в центре комнаты. Я с непонятным трепетом подошла. Отражение моей порыжевшей физиономии подействовало успокаивающе. Потерла щеку и тут обратила внимание на руку: сморщенная кожа, покрытая пигментными пятнами, ребристые ногти — все это добро должно принадлежать пожилой женщине. В зеркале отражались мои обычные руки с золотистыми чешуйками на коже и красными длиннющими когтями.

Расхождения обнаружились только в отношении тела, одежда (темно-синее платье в пол) было на мне по обе стороны от стекла.

— Это зеркало истинного облика, — просипело со стороны кровати.

Я вздрогнула и оглянулась. На кровати, облокотившись на подушку, смотрела на меня спасенная девушка. Молчание затягивалось. Я подбирала слова.

— Где баранесса эр-Чейз? — пошла в наступление моя новая знакомая.

— Да кто ж ее знает, — пожала плечами я словно каждое утро лежу пластом с полутрупами в кровати.

— Занятно, — прошипела девушка и обессилено прикрыла глаза.

Я чуть сдвинула зеркало, чтобы в нем отразилась девушка. Увиденное не порадовало: всю девушку, словно язычки пламени обвивали такие знакомые темные всполохи.

С трудом я отбуксировала зеркало к стене отражающей поверхностью. В комнате были еще зеркала, но их оставила на совести у прислуги. В другом конце помещения обнаружилось закрытое резное трехстворчатое зеркало. Я распахнула его и застыла в ужасе.

Седые волосы, разбросанные сбившейся мочалкой по плечам. Бледное лицо с въевшейся сеткой морщин, щеточка седоватых бровей со следами косметики, роскошные синяки под глазами и это всё мне.

Я опала на рядом стоящий стул. Закрыла чужое лицо, чужими руками и принялась остервенело тереть его.