— Передумал относительно юридической школы?
Не получив ответа, Шэйн подошел к столу, Взял дагерротип с изображением матери. Вглядываясь в снимок, невольно подумал, кого из родителей он сейчас разочаровывает.
Поставив портрет на место, вновь повернулся к Майклу, заметив, что тот пока еще не убрал в чемодан костюмы.
— Собираешься отправиться на Восток, я так понимаю?
— А какая разница? Ты получил, что хотел.
— Разумеется, большая разница. Я хочу…
— Меня больше не волнует, что ты хочешь, большой братец. Настала пора самому заботиться о себе.
Ирония этих слов поразила Шэйна, как удар.
— Знаю, ты мне не поверишь, но именно этим я занимался всю свою жизнь.
Майкл на мгновение остановился, затем вновь принялся собирать вещи.
— Да, ты дьявольски ясно показал это.
— Может быть, ты и прав. Мне чертовским способом приходилось говорить о многих вещах.
Майкл бросил одежду, не заботясь о том, что вся она свалилась в кучу.
— Почему ты так сделал, Шэйн?
Шэйн пожал плечами, не в силах сказать ему правду и не в силах жить с грузом прошлой лжи.
— Можешь подождать немного, малыш?
Майкл швырнул чемодан через всю комнату так, что он упал около комода.
— Останусь, пока не придет время занятий в школе. Но не больше. И не думай, что все будет по-прежнему, Шэйн, потому что так больше не будет.
Шэйн смотрел, как Майкл перерывал свои вещи в шкафу, затем подошел к комоду и взял в руки изображение матери, которое упало на пол, сбитое брошенным чемоданом. Никогда не будет по-прежнему. Эти слова, казалось, смеялись над ним так же, как много лет назад.
Медленно Шэйн опустился на край кровати, вспоминая с отчаянием то время, когда он впервые услышал эти слова, которые затем неоднократно звучали в голове как неотвязная мысль. Ему было четырнадцать, когда он услышал слова, изменившие всю его жизнь.
— Никогда не будет по-прежнему, Люк.
— Лили, мы должны поговорить об этом.
— Тут не о чем говорить, Люк. Произошла ошибка. Ужасная ошибка. Я думала, Джон мертв. Я была напугана и одинока.
— Я всегда любил тебя, Лили, даже когда ты предпочла его мне. Я никогда не прекращал любить тебя.
— Люк, все кончено. И никогда не повторится вновь.
— Но мальчик? Майкл…
— Что касается меня, Майкл — сын Джона. И ничто, что бы ты ни сказал, никогда не изменит этого. Джон мой муж и всегда будет считать Майкла своим сыном.
— Ты хочешь, чтобы я отказался и ушел от своего собственного сына?
— Если ты любишь меня, как ты говоришь, ты уйдешь и забудешь обо всем, что было между нами.
Между ними повисла тишина. Четырнадцатилетний Шэйн пытался проглотить слезы, подкатившие к горлу, и сдержать боль, разрывавшую его сердце на части, когда, сидя на сеновале, нечаянно подслушал разговор матери с Люком Дэлтоном.
— Я уйду, Лили, потому что люблю тебя. Но не жди, что я забуду обо всем. Я никогда не забуду.
Шэйн тоже никогда не забывал. С тех пор, всякий раз вспоминая о матери, он видел ее в объятиях Люка Дэлтона. Когда она умерла, он плакал не только потому, что она ушла, но и потому, что с того самого дня она была для него потеряна.
После смерти матери наступила засуха. Люк Дэлтон, пользуясь своими правами на воду, заставил отца передать ему часть имения Лейзи X., угрожая обречь на голод и смерть его близких друзей и соседей. К моменту, когда бумага была подписана, несчастье уже случилось.
И Шэйн знал. Шэйн знал, почему Люк Дэлтон заставил отца проиграть это дело. Из-за матери — женщины, которую любили они оба. Где-то глубоко внутри у Шэйна было чувство, что отец тоже знал насчет Майкла, потому что он заставил Шэйна пообещать, что тот вернет отданную часть имения Лейзи X. и сделает так, что ни один Дэлтон впредь не потребует ни одного акра земли, их земли.
Шэйн провел усталой рукой по лицу. Пришло время сказать Майклу всю правду, правду, которая, как он опасался, разведет их в разные стороны. Подняв глаза, он увидел, что Майкл перестал нервно складывать вещи и бесцельно стоял, глядя в окно на собирающиеся грозовые тучи.
— Майкл, то, что я должен сказать тебе… — Шэйн остановился, не зная, как продолжить. Чертовски трудно потрясти до основания чью-то жизнь, переворошить его прошлое, лишить родителей.
— Что именно, Шэйн? Нельзя представить ничего хуже того, что я видел сегодня вечером.
Глядя в раненые глаза Майкла, Шэйн понимал, что эта боль будет гораздо глубже, длительнее, и от нее куда труднее отделаться. Шэйн отвел взгляд в сторону, проклиная свою мать и Люка Дэлтона.
— К сожалению, можно, малыш.
Голос его почти сломался на последнем слове; Сегодня Майкл узнает, что они лишь наполовину братья, хотя это не означает, что, будь все иначе, Шэйн любил бы его сильнее, чем теперь. Шэйн склонил голову, внимательно разглядывая рисунок на ковре.
Теперь он полностью овладел вниманием Майкла.
— Что ты пытаешься мне сказать? — Прежняя агрессивность покинула Майкла, но отзвуки ее еще звучали в его голосе.
— Это имеет отношение к тому, что случилось сегодня вечером.
Майкл повернулся к чемодану, лежащему на кровати.
— Не думаю, что мне еще что-то нужно знать о сегодняшнем вечере.
Шэйн опустил голову на усталые пальцы, не желая рассказывать ему о прошлом, опасаясь реакции Майкла на известие.
— Боюсь, что есть, Майкл.
Шэйн поднял голову, затем резко встал и подошел к окну, словно желая скрыться в сумерках надвигавшегося вечера, скрыться от того, что преследовало его на протяжении всего того времени, сколько он себя помнил.
— Ну, так что же? — голос Майкла звучал нетерпеливо.
— О Касси.
Слова выходили из уст Шэйна с таким же трудом, как меч Эксалибур из своего могильного ложа.
— Хочешь рассказать, как приятно вам с нею вдвоем, большой брат? Не беспокойся, я видел, помнишь?
Спрятанная боль всплыла на поверхность, подобно горячей лаве из глубины души, Шэйн не ответил, не зная, какие слова подобрать.
— Или ты хочешь сказать, что я могу заняться Касси, когда она надоест тебе?
— Касси не такая, — взорвался Шэйн, понимая, что впервые вложил в эти слова всю правду. На свете нет ни одной, похожей на Касси. И он любил ее. Каждую ее частицу, каждую ее черточку.
— Может быть, она решит, что ей нужен я, когда ей надоест возиться с тобой. — Голос Майкла звучал напряженно от нескрываемой боли.
— Этого никогда не будет, Майкл.
— Думаешь, я не смогу завоевать ее обратно, большой братец? Думаешь, у меня не получится? Я…
— Прекрати, Майкл! Ради Бога, речь идет совершенно не об этом.
Он замолчал.
— Тогда в чем же, черт подери, дело? — спросил Майкл, раздражение закипало в нем с новой силой.
— Касси твоя кузина! — выпалил Шэйн. Высказав наконец правду, голос его зазвучал мягче. — Вот почему мне пришлось вмешаться и не дать тебе влюбиться в нее.
— Но этого не может быть… — Майкл растерянно смотрел на Шэйна. — Черт, если она моя кузина, тогда она и твоя тоже.
— Нет, Майкл, мне она не кузина.
— Не понимаю. Если я связан с нею, то ты мне не… — Он внезапно замолчал, недоверие и паника застыли на его лице.
— Нет, мы с тобой братья, Майкл.
— Как же тогда, черт подери, я могу быть родственником Касси?
— Твой настоящий отец Люк Дэлтон.
Эти слова эхом прокатились по комнате. Лицо Майкла окаменело от шока. Затем его словно прорвало, и ярость буквально брызнула из него.
— Я не верю тебе. Ты все врешь, чтобы я оставил Касси в покое.
Шэйн повернулся к Майклу, и лицо его являло собой маску огорчения и сожаления.
— Как бы мне хотелось ошибаться, Майкл, клянусь Господом Богом!
Майкл постепенно успокаивался, и вместо гнева им овладела растерянность.
— Но как?
Осторожно, как мог, Шэйн пересказал то, что невольно подслушал двадцать лет назад, рассказал о тех горестных днях, воспоминания о которых терзали его все время, пока он хранил в себе этот секрет. Майкл опустился в кресло, набитое конским волосом, лицо его выражало смущение.
