— Смотрю, вы с братом очень похожи.

На мое заявление брат Лукас отреагировал странно. Он как будто растерялся.

— С каких пор ты стала так хорошо во мне разбираться? Ты нас совершенно не знаешь.

Знаться с ними мне и не слишком хотелось, но свое мнение я решила пока придержать при себе.

— Почему именно пять лет?

— Ты согласилась бы на больше?

— Вы и раньше предлагали контракт именно на таких условиях? — Проигнорировала я его вопрос.

— Да.

— И сначала выкрадывали, а потом по пути к себе на виллу объясняли детали?

— Не всегда. Зависит от ситуации.

— И они в итоге соглашались?

— Как ты и сказала, у них не было выбора.

Ясное дело, он просто прикидывался добрым самаритянином, в его словах как будто скрывался девиз «все для тебя». А когда люди так к тебе расположены, это значит только одно — тебя захотели хорошенько наеб…

— Я слышала… что вы синтезируете человеческую кровь. — Добавила я, подавляя истерический смех. Ведь когда я услышала эту историю от какого-то полусумасшедшего старика, я гомерически расхохоталась. — Крови у вас полно, так зачем..?

— Я не травоядное.

— Вот оно как… — Пролепетала я, замолчав на мгновение. — Я не согласна на пять.

Очевидно, я первая из его жертв, которая вместо покорности или истерики начала с ним торговаться.

— Интересно. — Каин деловито скрестил руки на груди. — И сколько же?

— Год. Не днем больше.

Жаль, но он не был мясником с базара, которого можно было упрекнуть в несвежести товара и сбить тем самым цену. Брат, мать его, Лукас, кажется, едва сдерживал смех.

— Знаешь, я согласен на четыре.

— Зато я нет. Найдите более сговорчивых, вам же это ничего не стоит, и отсасывайте друг у друга сколько душе влезет. Не смотрите на меня так, я имела виду кровь, и вы это поняли. Хотя кто вас, аристократов, знает…

— Твое воспитание дает о себе знать. Точнее, его полное отсутствие. — Прищурился недовольно Каин, а я лишь руками развела: мол, то ли еще будет. — В качестве исключения и просто потому, что я чертовски устал, я готов изменить срок с пяти лет до трех.

— Может, вы устанете до такой степени, что вам и год покажется вечностью? — Предположила я, однако его взгляд заставил меня бросить: — Три, так три.

Не в том я положении, чтобы спорить с ним. Все-таки, я готова была сдаться и на четырех, потому что казалось, скостить год уже достижение. Два? Кажется, это лучшее, на что я могла рассчитывать. Хотя глупо с моей стороны считать его уступку своей победой. Все же я буду на положении скота в течение этих трех лет, тут нечему радоваться.

Резкий уход самолета вниз, заставил меня испуганно вжаться в спинку кресла. И как я могла забыть о расстоянии, которое разделяло меня и землю?!

— Как мило. — Мужчина задумчиво склонил голову на бок, начиная часто постукивать пальцем по подлокотнику. — Как беспокойно и отчаянно стучит твое сердце. Твой страх звучит великолепно.

Его слова окончательно меня смутили, заставляя прошипеть что-то насчет того, что он может сдохнуть от счастья, потому что если так продолжится, он еще многократно станет свидетелем моих панических атак. Когда сквозь грохот пульса я услышала его голос, который убеждал меня в том, что мы в полной безопасности, я поинтересовалась о причине такой уверенности.

— За что бы мой брат ни взялся, итог всегда превосходит ожидания. В хорошем смысле слова. А если за это дело он берется с душой…

Так в кабине пилота находится его брат? Не самая лучшая новость. Получается, этот мрачный, страшный тип все это время был в непосредственной близости.

— Вижу, у тебя сложилось о нем не самое лучшее впечатление. — Кривовато усмехнулся Каин. — Думаю, тебе нужно знать, что он один из той братии, которая всегда обеими руками за мирное сосуществование наших рас. Один из тех, кто считает, что худой мир лучше доброй ссоры.

И кажется, этого «бенедиктинца» такая правда раздражала. Бесило, что единица считает своим долгом думать о нулях.

— Но это вовсе не значит, что он относится благосклонно к моим увлечениям. Понимаешь, о чем я?

Обо мне, конечно.

— Тебе лучше не попадаться ему на глаза. — Добавил он, устало вздохнув. — Но это не должно стать проблемой.

Намекал на колоссальную площадь своего «шалаша»?

— Говоря откровенно, меня тоже весьма раздражают эти перелеты. Вот видишь, мы совершенно с братом не похожи.

Вряд ли, все же не похожи были лишь обстоятельства, в которых они оказались: его брат управляет ситуацией, а он вынужден ей подчиняться, находясь в ловушке.

Хотя меня не слишком занимали размышления на их счет, потому что в большей степени я была занята собой.

Снижение казалось мне падением, а не запланированной посадкой. И этот жуткий шум… Чтоб я еще хоть раз поднялась на борт самолета!

Когда мы приземлились, я была ни жива, ни мертва, но мой новый хозяин назвал посадку мягкой. Видимо, так оно и было, раз я осталась жива.

— Сим я, Мейа Арье, обязуюсь соблюдать каждый из пунктов договора… — Пусть текст и не был составлен по-итальянски, это не делало его более понятным. — Сим я обязуюсь… черт его дери… — Я начала сначала, читая вслух медленно и четко. — Настоящий договор вступает в силу со дня его заключения сторонами. Настоящий договор заключается между кланом Вимур и Меей Арье в дальнейшем именуемой «подчиненный» сроком на три года. Настоящий договор составлен в двух экземплярах: один экземпляр хранится в архиве клана, другой находится у подчиненного. Подчиненный свободен за рамками этого договора…

Я кисло улыбнулась, бегло пролистав еще три страницы. Не думаю, что за этими рамками останется что-то, что будет меня интересовать.

Кинув бумаги на тумбу, я забралась на кровать с ногами. Комната, в которой я оказалась, была простой и не слишком большой, что было жирным плюсом, если учесть, что к изыскам я не привыкла. Я даже было испугалась, когда увидела из окна машины пункт прибытия — неужели мне придется в этом жить?

Дом брата Лукаса не был похож ни на свиноферму, ни на бенедиктинский монастырь, скорее он представлял собой апофеоз роскоши и богатства, незатронутый запустением и ветхостью окружающего мира, пережившего свои последние дни. Конечно, это не должно было меня так удивлять после всех этих костюмов, машин, самолетов.

Интересно, — думала я, стягивая покрывало с кровати и укутываясь в него с головой, — а каким был мир сто лет назад, до того как достиг своего Апогея? Мой отец не переносил эту тему, потому она никогда не затрагивалась в нашем доме. А все мои знакомые знали почти столько же об этом времени, сколько и я.

Техногенные аварии, социальные и экономические катастрофы, природные катаклизмы, эпидемии, войны. Смерти, потери, голод, болезни, расовая ненависть. Всего этого становилось в мире больше, пока не достигло высшей точки, Апогея.

В тот раз выжили лишь единицы, самые сильные, расчетливые, умные люди. Это было естественным отбором, устроенным вселенной. Но какую именно роль сыграли в этом мои новые знакомые? И почему мой отец так не хотел говорить об этом? Его аж трясло, стоило мне спросить о прошлом.

Сто лет — это так далеко, а на самом деле, по отношению к истории человечества, капля в море. Но как много изменилось за этот век. Высокие технологии перестали быть достоянием общественности. Большинство выживших, ища спасение, оставило города и вернулось в лоно природы. Земледелие, скотоводство, бортничество, собирательство, охота. Развитие повернуло вспять, замерло, но когда-нибудь на руинах бывших мегаполисов вновь возродится жизнь. Она уже просыпается, но так лениво и неохотно…

Сколько человеческих лиц я увидела за время нашей поездки от аэропорта до Вербании? Не больше полусотни. А раньше по улицам городов текли толпы народа. Мои предки видели все это… какой шум, должно быть, царил век назад! Но люди опять захотели добраться до вершин, доступных лишь Богу, они вновь взялись за строительство этой метафорической Вавилонской башни, за что и поплатились. Больше половины всего человечества стерто с лица земли…