Уставшая и морально и физически, я заснула, но мысли мои все равно витали вокруг моего нового пристанища и господ этого дома.

Возвращаться не всегда приятно. Да. — Тихо говорил сам с собой Каин, глядя в окно, за которым плыл красивый пейзаж.

Горы, лес, огромное озеро, кованая ограда, особняк.

Когда машина плавно остановилась, мужчина еще минуту сидел молча, смотря в сторону парадного входа. Там в ряд стояло с десяток человек в строгих костюмах, и из этой мужской шеренги выступали две фигуры в платьях в пол. Одна из женщин была намного старше другой и, определенно, занимала здесь весьма высокое положение.

Каждого объединяло ожидание.

Откинувшись назад, Каин следил за тем, как из первой машины, за которой мы все это время следовали, выходит его старший брат. И это взгляд почему-то так отчетливо запомнился мне. Чувства, отразившиеся там, были до крайности амбивалентны. Это слияние двух противоположных эмоций: зависть и почтение, ненависть и любовь. И так в гробовом молчании мы смотрели на то, как глава клана поднимается по широкой лестнице, подходит к женщинам. Кланяется старшей и почтительно целует ее руку, что-то говорит молодой, та приседает в подобии реверанса в ответ. Мать и его невеста, понимаю я.

Доносится голос водителя. Он говорит по-итальянски, и Каин кивает, а потом обращается ко мне.

— Тебе туда нельзя.

— Ясно. — Отвечаю я, продолжая зрительно знакомиться с местностью. Когда-то итальянские архитекторы считались лучшими, думаю, теперь я поняла почему.

— Джозеф доставит тебя в Малый особняк, а Франси поможет со всем разобраться. Думаю, я сделаю твоим хранителем именно ее. — Дверь с его стороны открылась, и Каин как добрый хозяин добавил: — Добро пожаловать.

Я же промолчала, наблюдая за тем, как он проделывает тот же маршрут, что и его брат. На душе стало легче, когда он освободил салон от своего подавляющего присутствия. И я была рада тому, что наши пути здесь должны были разойтись. Мне надо было побыть в одиночестве.

Тройной легкий стук вывел меня из полусна, заставляя распахнуть глаза.

— Scusate l'intrusione, signorina. — Донесся из коридора мягкий женский голос, затем послышался щелчок повернувшейся дверной ручки.

Поднявшись на кровати, я направила встревоженный и все еще сонный взгляд в сторону двери.

— Il tuo contratto…

— Я не понимаю по-итальянски. — Перебила я девушку, которая стояла на пороге.

Она замолчала и чуть опустила голову. В этой тишине ее вид показался мне… траурным. Она определенно была сдержанной и тихой особой, а в этой черной одежде казалась живым воплощением Мельпомены. Ее светлые волосы были собраны в два коротких хвоста, но это не придавало ее внешности озорства или детскости. Ее лицо, кажется, ничего не выражало.

— Ойльский. Лотарингский диалект. — Проговорила она в итоге, поднимая на меня свои серые глаза. — Клан Вимур приветствует вас, госпожа.

Возможно, так оно и было если бы меня приветствовал глава клана, а так ее слова были просто вежливостью и нейтральным началом для продуктивного диалога.

— Спасибо. — Я все еще была на кровати, завернутая в одеяло, как в кокон. И думала над тем, что эта на вид двадцатилетняя девушка — машина, в голове которой заложены лингвистические системы всех существующих языков, наречий и диалектов.

— Вы можете называть меня Франси, госпожа. Вам придется привыкнуть ко мне, потому что я буду рядом с вами все три года. — Именно о ней говорил брат Лукас, очевидно. — Я побеспокоила вас, чтобы предложить пообедать. Через час после этого вам необходимо пройти медицинский осмотр и сдать некоторые анализы. А также, с вашего позволения, я хотела бы забрать экземпляр договора. Госпожа.

После слова «пообедать» ее голос превратился для меня в однообразный тон. Я ничего не слышала, зная только, что голодна, как волк. Я кивнула, давая понять, что на все согласна.

Поела я там же, в комнате. И хотя это были надоевшие мне овощи и немного рыбы, я все уплела с аппетитом в считанные минуты. Все это время Франси стояла рядом, молча наблюдая, что меня порядком смущало.

— А ты… не хочешь составить компанию?

— Вам не стоит беспокоиться об этом. — Проговорила она бесстрастно. Пройдет какое-то время, и я пойму, что эта фраза — самая повторяющаяся в нашем общении.

— Итальянский язык очень красивый. — Попыталась разнообразить наш разговор я. Три года — колоссальный срок, казалось мне. И если все это время она будет рядом, нам нужно миновать стадию «незнакомцы» как можно скорее. Почему бы не сделать это прямо сейчас? — Думаю, мне нужно выучить его.

— Я здесь и как ваш переводчик, госпожа. Вам не стоит утруждать себя. — Я нахмурилась, и она тут же добавила: — Но если это ваше желание, я сделаю все, чтобы вам помочь в этом.

— Я еще никогда не слышала звучание живого иностранного языка. Никогда не покидала пределов родного селения. — Я встала с кровати и подошла к большому окну. Изумительный вид на горы открывался с третьего этажа Малого особняка. — Думая об этом теперь, я понимаю, как многого не знаю, как много в мире неизвестного мне, интересного и поразительного. Если уж мне придется провести здесь несколько лет, я должна извлечь из ситуации максимальную выгоду для себя. — Я обернулась. Франси стояла, опустив глаза в пол. Тц, надеюсь причина ее унылого состояния не во мне. Или она всегда такая? — Я знаю латынь, мой отец — священник, так что мы с моим младшим братом штудировали Вульгату с пяти лет.

— В таком случае обучение не должно причинить трудности ни вам, ни мне. — Ответила девушка, после чего прошла к двери, открывая ее, чтобы впустить прислугу.

Две женщины, как тени, прошмыгнули, чтобы забрать посуду, оставить чистую одежду и так же незаметно исчезнуть. Франси посмотрела на часы на своем запястье.

— Пока у вас есть время, прошу, примите ванну и переоденьтесь. После этого вы познакомитесь со здешним медперсоналом. — Ах да, врачи. Никогда не любила их, потому что по жизни была довольно слабым ребенком, отчего мне приходилось часто встречаться с нашим лекарем. — Я могу забрать экземпляр?

— Нет. — Неловко протянула я. — Если честно… я его еще даже не до конца дочитала. Просто все это так… ну, неожиданно свалилось на меня.

— Тогда я заберу его вечером. — Спокойно отреагировала она. — Вместе с письмом.

Письмо, конечно, я должна написать домой. Вот только, какого оно должно быть содержания?.. Эта мысль натолкнула на другую: мне теперь придется привыкать к новой жизни, с этих самых пор меня будет окружать все чужое, враждебное…

— Знаешь, я никогда не умела находить с людьми общий язык. — Озвучила я свои опасения, получив ожидаемый ответ.

— Вам не стоит беспокоиться об этом, госпожа.

Научно-исследовательский институт, который занимал целый подземный этаж, был огромным и страшным местом белого цвета. Вместо свечей — люминесцентные лампы, чей свет стелился по белоснежному кафелю. Да, здесь было, наверное, так же ярко, как в обители Отца нашего.

Я следовала за Франси, пытаясь выглядеть невозмутимо и не привлекать к себе внимание персонала. Задача не из легких, если учесть, что это место пугало и восхищало меня в равной степени. Идя сюда, я думала над тем, что могу написать отцу в письме, и теперь мне казалось жуткой несправедливостью то, что мне не дозволено делиться этим восторгом и страхом с близкими людьми.

Мне необходим был друг, я знала, что без поддержки человека со стороны не переживу и года здесь, а Франси пока не выказывала особого рвения идти со мной на контакт.

Когда мы пересекли широкий и длинный коридор, зайдя в нужную дверь, Франси указала на стул. Я едва успела его занять, когда в кабинет, пахнущий дезинфицирующим веществом и моим несладким будущим, зашел мужчина. Запомнился он мне лощеностью, изящными очками в золотой оправе и длинным, безукоризненно белым халатом. Совершенно не похож на нашего сельского лекаря, слава тебе Иисусе.