Фермер поклонился.

— Смарти — единственная в мире овца, играющая в футбол, — объявил он и положил на пол перед Смарти мяч с черно-белыми пятнами.

Фоско обернулся к овцам Джорджа:

— Его задача — пинать мяч копытом.

Смарти добросовестно обнюхал мяч со всех сторон. Потом прикоснулся передней ногой к голове. На лице его хозяина была уверенность в его полном триумфе. Смарти уставился на мяч, словно увидел его в первый раз. Он не спешил. Кое-кто из публики засвистел. Хозяин начал терять терпение. Он подошел к Смарти и сам пнул мяч ногой. Удар получился слишком сильным, и мяч покатился по сцене. Смарти пошел за ним следом и попытался вцепиться в него зубами. Но мяч откатился еще дальше. Случилось то, что должно было случиться: мяч прыгнул с помоста, а Смарти, не колеблясь ни секунды, скатился за ним прямо на середину стола, за которым сидели зрители. Покатились бокалы, люди за столом возмущенно закричали.

У овец глаза на лоб полезли от такой дурости.

— Посмотрите на него, — фыркнул Фоско, — из года в год повторяется одно и то же. Во всем стаде глупее нашего барана только фермер.

Смарти, единственная овца на свете, играющая в футбол, собрал лишь жидкие аплодисменты. Очкастый, вновь появившись на сцене, извиняюще улыбнулся.

— Симон Фостер и Эйнштейн. Защита титула, — объявил он.

— Это я, — сказал Фоско. — Они думают, что меня зовут Эйнштейн.

Его маленькие глазки светились заговорщицки, как будто выступление под фальшивым именем являлось каким-то хитрым ходом с его стороны.

Хозяин Фоско был большой, сильный и еще толще, чем Фоско. В одной руке у него была сумка, другую он держал в кармане. Оба спокойно вышли на помост. Для своих габаритов Фоско двигался на удивление легко.

Фермер достал из сумки бутылку «Гиннесса» и стакан. Затем наполнил стакан и поставил его на пол перед Фоско. Фоско взял стакан зубами и поднял его. Потом запрокинул голову и большими глотками выпил содержимое, сорвав длительные аплодисменты. Фоско точным движением ловко поставил стакан на пол. Фермер достал из сумки еще одну бутылку. Вторую руку он по-прежнему держал в кармане брюк. Вероятно, тоже хотел продемонстрировать свою ловкость. Затем последовала третья бутылка. Люди стали кричать. На четвертой бутылке все повскакивали с мест и стали хором скандировать «Эйнштейн! Эйнштейн!» Пятую бутылку выпил фермер. Только после этого он вынул руку из кармана и помахал публике уже обеими руками. Под гром аплодисментов овца и хозяин вернулись в угол. Пастухи смотрели на них с завистью. Фоско привязали рядом с овцами Джорджа, а фермер сел на прежнее место.

— И вот этим ты побеждаешь? — спросила Мисс Мапл. — Накачиваешься как…

— Неверно, — поправил ее Фоско. — Я пью «Гиннесс». Все они тоже его пьют. Они убеждены, что это самое умное из всех занятий. Поэтому я побеждаю. Каждый раз.

— Но это совсем не трудно, — сказала Зора.

Но Фоско был невозмутим.

— Это только подчеркивает мой ум. Зачем делать что-то сложное, если можно сделать простое?

— А почему ты хочешь всегда побеждать? — спросил Моппл, который уже убедился, что у Фоско есть чему поучиться.

— Из-за «Гиннесса», разумеется, — ответил Фоско. — Вы же слышали, что победителю вручается «Гиннесс». И в других пабах я выступаю с этим же номером. За это опять «Гиннесс». А перед конкурсом я целыми неделями тренируюсь.

Глаза у него сияли.

Следующими были Джереми Типп и Дикая Роза. Овцы Джорджа снова с любопытством вытянули шеи, но Фоско покачал головой.

— Это все ерунда, — сказал он. — Лучшее на этот раз было в начале. Обо всем, что показывают сейчас, можете забыть. А лучше вообще не смотреть.

Но овцы все же посмотрели. Дикая Роза бежала по кругу и меняла направление, когда пастух свистел. Другая овца неловко прыгала через низенький барьер. Потом какой-то баран кивал головой, когда пастух подавал ему знак. После еще одного знака он начинал блеять. Его хозяин все время с ним разговаривал. Этот номер понравился, выступающим аплодировали, хотя и значительно меньше, чем Фоско.

Самым печальным было выступление коричневой овцы. У нее не было даже имени. На сцене она от страха потеряла ориентацию и не смогла пробежать даже маленькую полосу с препятствиями, которые устроил для нее пастух. В растерянности она так и осталась стоять посреди сцены. Пастух замахнулся на нее палкой, коричневая в панике пронеслась по сцене и забилась в противоположный угол. Кое-кто из зрителей захлопал.

Фоско мрачно молчал.

Очкастый вновь вышел на подиум:

— А теперь, дамы и господа, наши неожиданные гости! Пегги, Полли, Самсон и Черный Сатана!

— Он придумал для нас фальшивые имена, — возмущенно заблеяла Зора.

Отелло тоже недовольно фыркнул.

— Я что, похож на осла?

— Это не важно, — сказала Мисс Мапл. — Сейчас все решится! Просто делайте то, о чем мы договорились, и думайте о том, чему научил нас Мельмот.

И овцы Джорджа Гленна вышли на подиум, в слепящий свет, чтобы установить наконец справедливость.

Люди выжидательно смотрели на них. Гул голосов постепенно перешел в приглушенный шепот, похожий на жужжание комара. Наконец стало так тихо, что овцы слышали собственное дыхание. Это успокаивало.

Тишину взорвал громкий крик. Упал стул. Затем громыхнула дверь. Люди изумленно повернули головы.

— Что там такое? — пронеслось по залу.

— Отец Уильям! — ответил кто-то. — Понятия не имею, что с ним такое. Бросился к двери, словно увидел черта!

А между тем с Отелло что-то происходило. Он нервничал. Из-за зрителей? Их взгляды были, как клещи в шерсти. Он чувствовал сейчас себя так же, как тогда, когда Люцифер Смитли впервые вытащил его на манеж. Отелло ждал Голоса. Голос должен успокоить его, или спровоцировать на что-то, или заставить задуматься. В любом случае он должен прогнать неприятное чувство.

Но Отелло ничего не услышал. Он прислушался к правому переднему рогу. К переднему левому. К боковому левому и, наконец, к боковому правому. Ничего. Вообще ничего. Молчание. Пораженный, Отелло остановился. Голос исчез! Впервые он остался один. Отелло вздрогнул. И в тот момент, когда Отелло уже решил отпрянуть назад, он ощутил мягкий толчок сзади. Это был замшевый нос Зоры, призывавший его идти дальше. Отелло собрался. В конце концов он справился с псами. Он вожак. И сегодня, в этот особенный день, он еще и отмщение.

«Иногда в одиночестве есть преимущества», — подумал Отелло и решительно поставил черное копыто на помост.

Зора с облегчением вздохнула. После минутного колебания Отелло снова пошел вперед. Наконец-то. Ожидание повергало ее в задумчивость, а сегодня она не хотела задумываться. Но слова Очкастого по поводу деликатесов из баранины уже засели в голове. Думала она и о чужом баране. Ведь все — плоть, а всякая плоть — трава. Они ели все это действо глазами, как траву. Поэтому и смеялись. Поэтому здесь мясник. И пропасть, которая давно уже разверзлась перед ней, а она даже не заметила. Чайки молчали. Впервые в жизни у Зоры закружилась голова.

Она в отчаянии оглянулась по сторонам. И тут в нескольких шагах от нее появилось облачко. Облачко-барашек. Оно вылетело из трубки молодого человека во втором ряду. Зора знала, что это ненастоящее облачко. Но оно натолкнуло на мысль, что пропасть нужна затем, чтобы ее преодолевать. Уверенным шагом она поднялась на сцену. Сегодня она должна быть пастухом.

Мисс Мапл шла за Отелло и Зорой с хорошим настроем, но натянутая как струна до самого последнего волоска. Это ведь был ее план. Сработает ли он? Поймут ли люди то, что они им покажут? Даже овцы испугались и убежали на холм: таким страшным показалось им действо, которое придумала Мисс Мапл и которое они должны были показать на конкурсе. Но поверят ли им? И что произойдет потом? Мисс Мапл очень интересовало, как выглядит справедливость. Она вышла на деревянный настил и бесстрашно посмотрела на зрителей.

Моппл Уэльский, часто дыша, семенил за остальными с тряпкой в зубах. Моппл чувствовал себя на удивление хорошо. Он знал, что ему нужно делать. Он все запоминал. И у Моппла была важная роль. Даже самые несообразительные овцы при его появлении сразу понимали, кого представлял Моппл. Кто убийца. С достоинством, высоко подняв рога и осторожно ступая, Моппл вышел на сцену… и замер.