Когда к ним подъехал человек на велосипеде, покою в одно мгновение пришел конец. Овцы не доверяли велосипедистам. На всякий случай они вернулись на свой холм. Но человек, даже не взглянув на них, направился к Габриэлю.

На безопасном расстоянии овцы немного успокоились и навострили уши. Велосипедист подошел к Габриэлю. Теперь они узнали его. Это был тот, кто приходил вместе с Лили, Хэмом и Габриэлем осматривать труп, тот самый Тощий, который прошлой ночью тыкался носом в окно вагончика: Джош. От него пахло мыльной водой и немытыми ногами. Моппл спрятался за дольменом, пугливо выглядывая из-за камней.

Овцы посмелее — Отелло, Клауд и Зора — подошли ближе.

— Джош, — сказал Габриэль, не вынимая трубки изо рта. Его голубые глаза в упор смотрели на Тощего. Овцы знали, что сейчас должен был чувствовать велосипедист. На лице льстивая улыбка, а в коленках — дрожь.

Тощий нервно порылся в карманах куртки. Достал оттуда ключ и с уважением протянул Габриэлю.

— От Кейт. Она все-таки его нашла. В коробке с овсяным печеньем. Подумать только, с овсяным печеньем!

Тощий засмеялся. Теперь овцы знали, отчего он такой нервный. Наверное, слопал всю коробку.

— Кейт думает, что оно где-то в вагончике, — продолжал Тощий. — В доме его точно нет.

— Хорошо, — ответил Габриэль. Он взял ключ и небрежно кинул его на верхнюю ступеньку.

— Габриэль?

Но тот молчал. На крышу вагончика уселась любопытная сорока.

— Что будет, если мы не найдем?

— Ну, если никто не найдет… — протянул Габриэль и стал смотреть вдаль, на голубое море. Изо рта его выплывали колечки дыма.

— Знаешь, что они говорят, Габриэль?

Вид у Габриэля был такой, словно он ничего не знал и знать не хотел. Но Тощий не унимался.

— Они говорят, оно вообще не в вагончике. Они говорят, все указано в завещании.

— Если это так, то мы узнаем об этом в воскресенье, — ответил Габриэль.

У Тощего вырвался слабый нервный смешок. Он втянул голову в плечи и пошел к своему велосипеду. Но не успел он отойти и на три шага, как Габриэль остановил его.

— Эй, Джош!

— Что, Габриэль?

— Здесь уже довольно всякой ерунды произошло, не так ли? Постарайся, чтобы этого больше не было, ладно?

— Ерунды? Что ты имеешь в виду, Габриэль? — В голосе Джоша прозвучал испуг.

— Например, ночные налеты на вагончик Джорджа. К чему это? Только овец пугаешь.

Клауд была тронута. Даже сейчас Габриэль думал о ней.

Джошу, похоже, не хотелось вспоминать о прошлой ночи.

— А это что за овцы? — спросил он. Трактирщик критическим взглядом окинул овец Габриэля и поспешно добавил:

— Вид у них очень смешной. Таких я еще не видел.

— Это новая мясная порода, — сквозь зубы процедил Габриэль.

Он опять тяжело посмотрел на Джоша. Этот взгляд словно пригвоздил трактирщика к земле. Они помолчали.

Джош вздохнул.

— Ты и вправду все знаешь?

Габриэль ответил что-то по-гаэльски. Овцы задумались, есть ли у него второй язык во рту, для гаэльского?

— По-другому было нельзя, — пожаловался Джош. — Том и Гарри, эти два идиота, все равно бы пошли сюда. За наркотой, чтобы избежать скандала, не повредить туризму. Старая песня. Если бы дело было в этом… Они и понятия не имеют… Вот я и подумал, лучше я пойду с ними, понимаешь? Я дал им не тот ключ, а то бы они прихватили из дому какой-нибудь инструмент и взломали бы дверь…

Габриэль понимающе кивнул. Лицо Джоша просветлело. И разговаривать ему сразу стало гораздо легче.

— Знаешь что? — сказал он. — Мы были здесь не одни. Тут был еще кто-то. Чужой. Я думаю, один из этих, связанных с наркотой. Значит, что-то там есть. Если эти найдут это раньше нас…

Над Габриэлем и Джошем снова пролетела сорока. Та самая или нет, понять было, разумеется, нельзя. Продемонстрировав изящный вираж, она уселась на крышу вагончика.

— Они не найдут, — сказал Габриэль. — Они вообще ничего не знают о кассете. Их интересует только их добро. И к тому же теперь я здесь. Постарайся у себя в трактире успокоить людей.

Джош с готовностью закивал. Овцы понимали почему. Иметь такого друга, как Габриэль — большое счастье.

— Габриэль… — Джош, собравшийся было уходить, снова обернулся к пастуху.

Габриэль переместил трубку из левого угла рта в правый и вопросительно посмотрел на Джоша.

— Ловко ты это провернул. — Джош широким жестом обвел вагончик, овец и выгон.

Габриэль кивнул:

— Овцам нужен присмотр, по крайней мере до того времени, пока не огласят завещание. В управе мне точно будут благодарны. Защита животных, санитарные нормы и все такое. Да еще и экономлю на корме.

Он торжествующе засмеялся.

— И разумеется, теперь я могу сидеть здесь, — он хлопнул ладонью по ступеньке вагончика, — сколько душе угодно.

Джош ухмыльнулся. Кивнув на прощание Габриэлю, он сел на велосипед и покатил в сторону деревни.

Как только Джош скрылся за поворотом, Габриэль потянулся загорелой рукой к верхней ступеньке вагончика. Но напрасно он искал ключ. Его уже не было. Ключ блестел сверху, с крыши. В клюве сороки.

Овцы переместились в тень сарая, но и там они, высоко подняв головы, наблюдали за Габриэлем. Но Габриэль на них не смотрел. Он, как резвый ягненок, носился за сорокой, от куста к дереву, от дерева к кустам, все дальше и дальше по лугу…

— Вот, например, Глендалох[8], — сказала незнакомая дама. — Праведник ищет одиночества, находит его в долине, но тут появляются люди, и он уже не знает, куда от них деваться. Долина становится самым крупным центром паломничества в средние века. А почему? Люди — стадные животные. Надо убедить их, что сюда стремятся со всего света, и если они поверят, то здесь будут со всего света. Вот так, все просто.

Она со смехом впилась зубами в ячменную лепешку. Ее платье было алым, как ягоды осенью.

Корзина с лепешками, стоявшая перед ней, была укрыта от мух опрятной салфеткой, но овцы все равно чуяли запах. Женщина обмакнула лепешку сначала в жидкие сливки, потом в красный конфитюр. Налила из термоса чай в пластмассовую чашку, бросила два кубика коричневого сахара и подлила сливок. Лепешки, конфитюр, термос с чаем и пакет со сливками она разместила на большом, в коричневую клетку, пледе. Здесь же стояла бутылка апельсинового сока, белел творожный сыр, золотилась выпечка, тосты, а рядом — баночка майонеза и салат из помидоров с петрушкой. Плед был расстелен неподалеку от скалы, к счастью, в том месте, где самую вкусную траву уже объели. Яркие цвета напугали овец. Они занервничали, тем более что Габриэль в погоне за сорокой оставил их одних.

Необыкновенно вкусные запахи забирались в ноздри. Овцы держались на безопасном расстоянии, но с нескрываемой завистью посматривали на корзину с лепешками и остальную снедь.

На краешке пледа сидела Сердобольная Бесс, вечная странница в черном платье, с тонкими запястьями и гладко зачесанными волосами. Она старалась занимать как можно меньше места и ничего не ела. Иногда ее рука поднималась к груди и гладила какой-то небольшой блестящий предмет. Когда она это делала, баночка с майонезом качалась.

— Верить, — вздохнула она наконец. — Верить не так просто.

— Верить самому — да. Заставить верить других — просто.

Незнакомка в красном рассмеялась и окунула вторую лепешку в сливки.

— Берите же! — предложила женщина.

Бесс покачала головой. Глаза ее устремились к дольмену.

— Вам надо поесть, — настаивала женщина. — Это вкусно. Ну, хоть немного, — добавила она, бросив взгляд на худые, в тонких волосках руки Бесс.

— Нет, — твердо сказала Бесс, — я мало ем. Я живу рядом с лавкой, где продают готовую еду. Если изо дня в день видишь, как люди набивают себе животы, вместо того чтобы подумать о душе, сразу аппетит пропадает.

На женщину эта тирада не произвела никакого впечатления, и она решительно принялась за лепешку.