— Черт! — пробормотал Габриэль. — Овечья трясучка!

Овцы продолжали валиться на траву, дрожа и неестественно высоко вскидывая ноги, даже когда Габриэль на них уже не смотрел. Все происходящее доставляло им неизъяснимое удовольствие. Габриэль тут же подозвал собак. Отодрал часть сетки с ограды, которую за несколько дней до того с таким трудом возводил. То, что овцам довелось увидеть потом, было верхом пастушьего мастерства. Несколько слов — и собаки Габриэля вывели стадо из загона, причем без паники. Минуту спустя на дороге осталось только облако пыли. О Габриэле и его овцах напоминала только сетчатая ограда.

— Мы больше его не увидим, — с облегчением сказала Хайде.

— Увидим, — возразила Мисс Мапл. — Мы увидим его. Сегодня днем, когда тени начнут укорачиваться. Под старой липой. Может быть, все выяснится.

— Завещание Джорджа Гленна, — произнес адвокат. — Составлено и подписано тридцатого апреля тысяча девятьсот девяносто девятого года в присутствии трех свидетелей, один из которых — присяжный адвокат, то есть я.

На адвокате был безупречно сидящий костюм. Он оглядел собравшихся. За стеклами очков блестели два любопытных глаза. Но заинтригованы были не только жители Гленнкилла. Адвокат тоже. Настроение у всех было как перед грозой: ожидание беды.

— Огласить в воскресенье, после моей смерти, или в следующее воскресенье, в двенадцать часов дня под старой деревенской липой в Гленнкилле.

Адвокат отвлекся от завещания. Липовый лист оторвался от ветки и опустился на плечо юриста. Адвокат снял листок и покрутил его перед глазами.

— Это, без сомнения, липа. Но та ли это деревенская липа?

— Да-да, — нетерпеливо подтвердил Джош. — Это та деревенская липа. Начинайте же.

— Нет, — ответил адвокат.

— Нет? — изумилась Лили. — Вы всех нас собрали здесь и не собираетесь ничего оглашать?

— Нет, — снова ответил адвокат.

— Значит, все-таки огласите? — уточнил Эдди.

Адвокат вздохнул. Кинул быстрый взгляд на часы на запястье. Изящные часы, как те, что надевал Джордж, работая в огороде.

— Сейчас ровно одиннадцать часов пятьдесят шесть минут. Поверьте мне.

Последняя фраза касалась тех, кто бросился проверять свои механизмы.

— До двенадцати часов я, к сожалению, бесправен.

Люди возмущенно забормотали.

Под руководством Отелло овцы отважились подойти поближе. Они пришли ко времени коротких теней, чтобы узнать, прояснит ли что-то завещание или нет. Будет назван убийца или откроются хотя бы какие-нибудь важные факты. На них никто не обращал внимания. Отелло строго-настрого приказал им подходить к людям беззвучно, как собаки. Но даже если они прискакали бы галопом и с громким блеянием, их все равно никто не заметил бы. Люди были поглощены своими делами.

Церковные часы пробили двенадцать.

— Пора, — прошелестело под липой. Но адвокат покачал головой:

— Эти часы спешат. Вам нужно подвести их при случае.

Снова раздался гневный ропот. Затем люди смолкли. Моппл опять увидел страх. Он волной пробежал по рядам, нырнул, как кошка, под ноги Джоша, дохнул холодом в спину Эдди, с ухмылкой обнюхал черное платье Кейт.

Снова началось приглушенное бормотание. Внезапно появилась Ребекка. Ее платье было как капля крови на черном муаре всеобщего траура. Все взгляды устремились к ней. Отелло отлично понимал, что происходит: Ребекка была как пышная нива, где мечтал попастись каждый мужчина.

Адвокат спрятал часы за белой манжетой. Он откашлялся, привлекая к себе внимание собравшихся.

Овцы ждали с нетерпением. Впервые за долгое время им снова будут читать вслух. И написанное самим Джорджем!

— «Моей жене Кейт я оставляю свою библиотеку, в том числе 73 бульварных романа, один детектив, сборник ирландских сказок и книгу о болезнях овец, а также все, что предписывает закон…»

Адвокат поднял глаза.

— Вы можете претендовать на дом, — объяснил он. — И еще вам полагается небольшая пенсия.

Кейт кивнула, сжав зубы.

— «Моей дочери Ребекке Флок…

По толпе пробежал шепот. Джордж? Дочь? Любовь на стороне? Супружеская измена?

— …я оставляю свои землевладения, состоящие из лугов в Гленнкилле, Голахе и Тулликинри».

Отелло посмотрел на Ребекку в ярко-красном платье. Она была как цветок мака среди черно-серых жителей деревни. Она сильно побледнела и облизнула губы. На нее никто не обращал внимания. Кейт всхлипнула. Хэм сочувственно посмотрел на нее.

— Наверное, все, — произнес кто-то.

— Нет, — возразил адвокат. — Еще не все.

Моппл видел, как под черными костюмами напряглись мускулы. Сейчас все вскроется? Но что? Моппл приготовился к бегству.

— «…Бесс Джеймсон получает мою Библию…»

Сердобольная Бесс в третьем ряду тихонько заплакала, прикрываясь рукой.

— «…Абрахаму Рэкхэму я оставляю мой «смит-и-вессон» с глушителем, полагая, что он ему еще пригодится…»

Хэм сидел в своем кресле. Глаза у него увлажнились. Он кивнул с затаенной угрозой.

— «Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — продолжал адвокат. — Не все из вас, но многие…»

— Откуда вы можете это знать? — спросила Лили.

— Я цитирую, — ответил адвокат.

Присутствующие переглянулись. Адвокат снова вздохнул. Овцы отлично его поняли. Даже они знают, что такое «цитировать». Это примерно как читать вслух.

— «Я долго размышлял, — адвокат откашлялся, — и решил, что не буду этого делать. Живите дальше своей мелкой, гадкой жизнью…»

Адвокат поднял глаза.

— Вам, наверное, понятнее, чем мне, о чем тут идет речь.

— Это все? — спросил Джош с явным облегчением.

Адвокат покачал головой, снова откашлялся и перевернул страницу.

— «Все остальное мое состояние, которое в настоящий момент исчисляется… — адвокат назвал число, какого овцы никогда не слышали, — я оставляю…»

Адвокат остановился. Его умные глаза поблескивали за стеклами очков, из-под полуприкрытых век он наблюдал за жителями Гленнкилла. Люди молчали. Вдруг раздался истерический смех Кейт.

— «…я оставляю моим овцам, чтобы они, как им было обещано, смогли поехать в Европу…»

При всеобщем молчании Кейт продолжала захлебываться жутким смехом, который, как казалось овцам, холодным дождем стекал по их шерсти.

— Это что, шутка? — спросил Грешный Гарри.

— Нет, — ответил адвокат. — Все совершенно законно. Состояние получаю я. Разумеется, овцам понадобится еще и поверенный, который в качестве пастуха поедет с ними в Европу. Его права и обязанности точно прописаны в завещании.

— И кто же это? — нервно спросил Том О’Мэйли.

— Это не оговорено. Я должен действовать по своему усмотрению. Лучше всего было бы выбрать кандидатуру сейчас. Не хочет ли стать поверенным кто-то из вас?

Все молчали.

Адвокат кивнул:

— Разумеется, вам нужно знать, о чем идет речь. Я кое-что подготовил.

Адвокат раздал всем листы с напечатанным текстом.

Лили хихикнула:

— Читать овцам вслух каждый день не менее получаса? Кто же станет это делать?

— Поверенный или поверенная. Выполнение обязанностей будет контролироваться нейтральной стороной, то есть мной.

— Овец нельзя продавать, овец нельзя сдавать на мясо? При разведении обращать внимание на состояние шерсти? — спросил Эдди. — Экономически это не выгодно.

— И не нужно, — ответил адвокат. — Там внизу указана сумма вознаграждения. Если одна из овец умрет, оно будет уменьшено, но все равно останется привлекательным, я думаю.

— А если они все передохнут? — спросил Габриэль. — От эпидемии, например.

— В этом случае поверенный получает небольшую благодарственную премию, все остальные выплаты прекращаются.

Габриэль вышел вперед:

— Я готов.

— Очень хорошо, — сказал адвокат. — Еще кто-нибудь?

Жители Гленнкилла переглянулись. Они опять уткнулись в листки, потом посмотрели на Габриэля, потом на адвоката. Многие лихорадочно соображали. Странный блеск появился в их глазах, в воздухе повис запах пота. В нем были ожидания. И голод. Но овцы смотрели на Габриэля, который стоял рядом с адвокатом, заложив руки в карманы брюк, и промолчали. Как вожак стада, подумали овцы. Если вожак стада взял на себя какую-то задачу, ни одной овце не придет в голову ему перечить.