Ромеро с сомнением покачал головой. Ни Осиму, ни Петри с Камагиным Андре не захватил своим проектом. Орлан вновь замкнулся в мундире бесстрастия. Увлекающемуся Гигу зато очень понравилась идея Андре, Труба тоже восхитило, что на воинственную шайку фантомов будет спущена кровожадная орава призраков. Он предвкушал живописное зрелище.

— Война призраков против призраков, к сожалению, операция призрачная, а нам нужны реальные результаты, — указал Ромеро.

— Вы торопитесь, Павел. Призраки, конечно, не больше чем призраки, но борьба их будет вполне реальной. И дело лишь начинается, а не ограничивается их борьбой.

И все больше становясь похожим на прежнего увлекающегося Андре, он рассказал о главной своей идее. Оптическое войско явится лишь тактической приманкой. Пока фантомы противника отвлекутся борьбой против наших призраков, мы подготовим сокрушительную операцию. Приборы показывают, что противодействие врага складывается из двух противоположных действий, условно их можно назвать правым и левым полем. Когда правые и левые поля совпадают, они не погашают одно другое, но образуют своеобразный узел. Плюс с минусом в математике дают нуль, но в жизни правая рука сливаясь с левой, рождают рукопожатие. Фантомы не более чем узлы скреплений правых и левых взаимодействий, фокусы их слияний.

Электрические орудия Осимы, лазеры людей и молнии крылатых разрывали поля, но не уничтожали их симметрии — главная сила противника оставалась нетронутой. Нужно бить по гармонии, взрывать изнутри четность полей — только здесь гарантия победы.

— Найденные в обозе генераторы способны воспроизвести любое поле противника, — закончил Андре. — Пока фантомы будут расправляться с нашими привидениями, а орудия Осимы подбавят сумятицы в неразбериху, мы введем энергетическую систему врага в такие автоколебания, что никакие амортизаторы не удержит ее от распада.

Всех захватила широта замысла Андре, но я задал несколько вопросов. Он обиделся, как и раньше: в уточнении деталей ему неизменно чудились придирки.

— Не помню, чтобы ты что-либо принимал сразу, Эли, — сказал он в сердцах.

— А я помню, что даже в правильной идее ты где-нибудь всегда по запарке врешь. Сколько тебе нужно времени на подготовку армии призраков?

— Два дня и десяток хороших помощников. Разумеется, не таких скептиков, как ты.

— Дни у нас есть, помощников, непохожих на меня, тоже найдем.

Теперь на штабном холме нас было не трое, а добрых тридцать человек и союзников.

Второе сражение разыгрывалось точно по диспозиции.

В отчете Ромеро вы найдете технические подробности — и альберты потраченной мощности, и характеристику аппаратуры, и уровень иллюзорности призраков, и тактическое построение отрядов фантомов.

А мне вспоминаются звуки и краски, пламена и дымы, дикие рожи псевдосуществ одной стороны, лихо сражающихся с псевдосуществами другой стороны. Степень призрачности привидений, так волнующая ныне историков экспедиции, меня не затрагивает.

Когда навстречу нашим реальным войскам, выпущенным для «затравки» битвы — так назвал эту операцию Ромеро, — вынеслись полчища неприятельских фантомов, я от восторга затопал ногами. В образовавшейся свалке возникали все новые фигуры, их делалось все больше — призраки Андре вторгались в общую катавасию боя. И хоть я знал, что каждая из новых фигур — не больше чем оптическая иллюзия, я не мог отличить их от фигур реальных — так они были искусно сработаны.

Как было приказано, наши солдаты бросились назад, когда среди них стали возникать призраки. Со стороны это должно было восприниматься по-иному: часть нашего войска, устрашенная, ретируется. Оставив в покое ищущих спасения в бегстве, бестии противника с удвоенной свирепостью принялись уничтожать остающихся, то есть привидения. Призраки сражались против призраков в отнюдь не призрачной битве. Визга, грохота, воя, свиста, рева, грома, молний, взрывов гранат, гравитационных ударов, лазерных шпаг, световых наскоков и магнитных выпадов хватило бы на солидную многолетнюю войну наших предков.

Увлеченный картиной битвы, я не уловил момента, когда Андре запустил генераторы. Для начала Андре гигантски усилил все правоориентированные поля. Фантомы противника вдруг стали распухать, теряли четкие очертания, из тел превращались в силуэты.

Захваченный врасплох, противник спешно умножил поля левой ориентации, чтоб сохранить гибнущую симметрию, и, точно поймав этот момент, Андре быстро подавил все правоориентированные потенциалы и вздыбил левоориентированные — добавил к вражескому усилению свое в том же, левом, направлении.

Бестии, продолжавшие сражаться с нашими призраками, так же стремительно, как перед тем распухали, стали теперь опадать, очертания их делались нестерпимо четкими — они превращались в абстрактные фигурки из живоподобных тел.

Там начался процесс расширяющихся автоколебаний. Сперва было одно колебание — фантомы то разом росли, расплываясь и тускнея, то разом же опадали, пронзительно очерчиваясь и накаляясь до белокалильного шара. А затем одно большое колебание распалось на несколько маленьких. Противник попытался смешать нашу игру резкими бросками полей то вправо, то влево, но Андре предвидел и эту защиту и хладнокровно ее парировал.

Вскоре одни из фантомов стали вырастать, в то время как другие уменьшаться — колебания не совпадали по фазе, но амплитуда их неудержима росла, размах метаний становился все грознее.

Неизбежным следствием этого процесса должен был явиться взрыв в энергетическом сердце противника. Но еще до того, как запланированный взрыв разметал утратившее контроль неприятельское войско, нам удалось увидеть непредвиденную междоусобную распрю, яростно вспыхнувшую среди фантомов. Уменьшающиеся ринулись на растущих, растущие наваливались на уменьшающихся. Несколько долгих минут над полем взаимного истребления взвивались ревы, вопли и визги, — и все потонуло в гигантском взрыве.

Над куполом взвился столб дыма, крутящееся пламя сожрало остервенело сражающиеся фантомы врага. Защита противника была сокрушена.

На поле высыпали наши солдаты, реальные солдаты, не оптические привидения. Бешено хлопая крыльями, в иглах молний, пронеслась армия Труба, лихо помчалась звонко ржущая крылатая конница Камагина. А в центре, не прикрываясь больше невидимостью, весело грохотали живые скелеты Гига, и свирепо коптящие ящеры Лусина старались ни на метр не отстать.

И четко, как на диковинном параде, закрепляя своим тяжким строем порыв подвижных войск, на последний штурм купола двинулась железная армия головоглазов Орлана, а по бокам ее шагали две колонны людей с Осимой и Петри во главе.

— Эли! Андре! — услышал я голос Ромеро, покрытый гулким ржанием. — Да скорее же, друзья!

Три пегаса, тяжело махая крыльями, норовили взлететь с холма. На одном уже гарцевал Ромеро, на двух других вскочили Андре и я.

Мы понеслись к дымящемуся развороченному куполу, куда уже ворвались наши легкие отряды — ангелы и невидимки.

Я с отвращением смотрел на захваченного Надсмотрщика Станции. Он напоминал человека — но изуродованного до бесчеловечия! У него не было шрамов от ран, никакие раны не сумели бы так обезобразить человека. Он был переконструирован.

Он был выше любого из нас — гигант трех метров росту. Лицо у него было почти красивое, холодные глаза смотрели настороженно и угрюмо, темные волосы закрывали уши и шею. Но вместо ног он был снабжен двумя гибкими шлангами, свободно гнущимися в любой точке, а вместо рук такими же рычагами, покороче ножных, с десятью присосками на концах. И у него, конечно, было туловище, торсу его мог бы позавидовать любой из греческих богов, но на животе — в схватке с него содрали одежду — виднелась вмонтированная в тело дверца. Камагин, захвативший в плен гиганта, не преминул распахнуть дверцу: у Надсмотрщика были не живые внутренности, а приборы, аккумуляторы и моторы!..