— Не отправляйте меня к ним! Только не к ним!

— Ты что, предпочтешь смерть? Не верю. У тебя еще есть время подумать, пока мы добираемся до ТДМ… Ну все, баста! Вставай и идем!

Сильная рука вздернула его за шиворот, как безвольную марионетку. Он переступил и едва не повалился на пол.

— Я не могу идти, господин неизвестный. У меня ноги заплетаются. Вы чем-то отравили меня, — смело взглянув в черные провалы-глаза маски, сказал Эфий с той твердостью в голосе, которой Лекарь от него явно не ожидал и оттого озлобленно ругнулся.

Тело почти не повиновалось, но от пережитых воспоминаний и связанного с ними ужаса голова заработала на удивление ясно. Клеомедянин начал видеть взаимосвязи, причины и следствия, истинное и ложное с той легкостью, которой никогда в себе не подозревал. Так, точно вместе с маской этот страшный человек сорвал с его лица повязку, закрывавшую до сих пор глаза. И Эфий вдруг понял, что именно должен сделать, и увидел, что сможет это сделать.

— Можно хотя бы воды попить? — спросил он. — Я тогда и встать смогу, и пойти…

Лекарь Чумы оглянулся на стол, где стояла ваза с какой-то снедью, бокал и бутылка воды. Он не стал наливать, а подал Эфию всю бутылку.

Тот вдруг что есть сил вцепился в его перчатку, произнес что-то, глянув в глаза, и пинком обеих ног отбросил к противоположной стене, слегка ударившись по инерции о притолоку плечом и лопаткой. Несмотря на то, что Эфий был не так уж и силен, а тем более после отравления, Лекарь никак не мог прийти в себя. Клеомедянин же, заныв какой-то мотив на совершенно незнакомом языке, поднялся и с бутылкой в руке подошел к нему.

— Атме, атме, асани, асани! — зашептал бывший пастух, став перед лежащим на колени и делая рукой странное движение, точно тянул к себе невидимые длинные волосы на лице — вернее, на маске — незнакомца. — Аярэй, аярэй… инасоутерро… атме… атмереро… асани, асани!

Вода в бутылке замутилась, точно курильщик выпустил в горлышко сигаретный дым. Тело Лекаря Чумы обмякло.

Эфий бормотал еще какое-то время. Страх медленно уходил. Он понял, что сделал почти невозможное — одолел человека, который был гораздо сильнее него во всех отношениях. Результат такой же, как под присмотром Калиостро. Но то были игрушки, а настоящая схватка произошла только что.

Переведя дух, клеомедянин защелкнул крышку и сунул бутылку в карман своего плаща-балахона. Дрожь в теле постепенно унялась, да и бабочки куда-то улетели. Лекарь говорил о флайере на крыше, а это значит, что в нем и предстоит лететь на поиски Калиостро-старшего и его псиоников, чтобы рассказать о…

Да, а о ком рассказать? Кто это?

Эфий развернулся и одним движением сдернул носатую маску с лица неизвестного. Зрачки его расширились:

— Не может быть! — беззвучно прошептал он одними губами. — Но зачем?!

Эфимия и Луис прощались на взлетной площадке перед флайером. Сильный ветер захлестывал их и толкал то в одну сторону, то в другую. Оба Калиостро — старший и младший, Фанни и Джоконда ждали их в стороне.

Нью-Йорк с высоты восемнадцатого яруса был виден от края и до края, но сегодня над ним летели сумрачные облака, сбиваясь в стаи и грозя скорой бурей. Было не по-весеннему холодно.

Девушка стыдилась посмотреть Луису в глаза и отворачивалась, а он то и дело отлеплял от лица длинные светлые волосы, остервенело расшвыриваемые ветром.

— Как хотя бы вас зовут? — спросил он.

— Нэфри. Но я тогда не знала… и она тоже…

Юноша кивнул:

— Я понимаю. Вы не переживайте, я все понимаю, все будет хорошо. Давайте просто обнимемся на прощание, а потом для каждого из нас все начнется сначала.

Эфимия замялась, но потом сделала шаг к нему и обвила его шею руками.

— Луис, она еще очень юна и многого не понимает, — шепнула она, прижимаясь щекой к щеке Луиса. — Когда она вернется, то будет другой. Просто наберитесь терпения. Она подрастет — это будет так скоро, что вы еще станете жалеть! И, если все правильно, если оба вы не ошибаетесь в выборе, все будет в порядке.

— Я знаю. Может быть, мне все же полететь туда с вами?

— Нет. Не стоит. Вам лучше встретить ее… там, где принимающий портал… Вместе с ее родителями.

— На Тибете?

— Да. Ведь, если я правильно поняла, именно туда забросит ее из Пирамиды Путешествий, когда я вернусь… или не вернусь к себе домой…

— Вы вернетесь. И Эфимия вернется.

Луис добродушно улыбнулся и поцеловал ее в щеку:

— Счастливого пути!

— И вам!

Она увидела, как дед Калиостро отошел в сторону, приняв чей-то вызов на ретранслятор и махнув им рукой, чтобы подождали. Дик, все еще чувствовавший себя виноватым за агрессивное поведение, был преувеличенно вежлив с подошедшей к ним Нэфри в облике его дочери. И та понимала его чувства — и облегчение, связанное с тем, что все прояснилось, и неимоверную тревогу в ожидании, чем все закончится. Даже Фанни вопреки обыкновению не подначивала его и не шутила, хотя уже успела прийти в себя и была настроена весьма оптимистично.

Фред Калиостро подозвал к себе Джоконду и около минуты что-то ей рассказывал. Эфимия-Нэфри видела, что на лице синьоры Бароччи отразился почти ужас — и это притом, что она умела сдерживаться, как никто другой. Джо качала головой, отказываясь верить.

— Нам придется подождать, господа. Планы меняются, — подойдя ко всем, объявил основатель «Черных эльфов». — К нам присоединится еще один человек. Думаю, разумно будет отправить его вместе с… — Фредерик взглянул на внучку, — с юными леди.

Джоконда, кажется, тоже пришла в себя и вернулась вслед за шефом. Но Эфимия-Нэфри понимала, что под напускным спокойствием она скрывает смятение. Что ей сказал дед?

Чтобы не стоять на ветру, они вошли в один — тот, что летел в Египет — флайер.

Эфий прибыл спустя три с половиной часа, бледный от волнения или от чего-то еще, с воспаленными глазами, в бесформенной черной одежде, держа в руке продолговатый предмет, завернутый в темную шелковую ткань.

— Видимо, вам придется лететь в Луксор вдвоем, — сказал им с Эфимией Калиостро-старший, и клеомедянин отдал ему загадочную вещицу. — У нас с синьорой Бароччи неотложное дело в Венеции. Доберетесь вы без труда, а с другой стороны вас встретят, — Фред указал на Дика, Фанни и Луиса. — Спешу откланяться, господа!

А Джоконда даже забыла проститься: она почти бегом бросилась к флайеру, только что доставившему сюда Эфия. Но Нэфри уже почти не было дела до суеты этого мира. Она поняла, что там что-то произошло, но не испытала никакого любопытства.

Прохладно попрощавшись с матерью и отцом — понимая, что это чужая женщина, оба они чувствовали себя с нею не в своей тарелке — Эфимия села обратно в кресло, а все лишние покинули их флайер.

— Здравствуй, Нэфри, — сказал Эфий, когда пилот поднял аппарат в воздух.

— Спасибо за помощь, Эфий! Я твой должник. Если, конечно, мы еще встретимся…

— Я думаю, мы встретимся обязательно, — слегка улыбнувшись, подмигнул он. — Но сейчас, если не возражаешь, я уйду в каюту. Мне нужно отлежаться.

Девушка кивнула, а потом, забыв о клеомедянине, отвернулась в иллюминатор.

Джоконда вздрогнула, когда дверь в номер разъехалась, выпуская господина Калиостро.

— Джо, — он поманил ее к себе. — Я все сделал, но если тебе неприятно…

Она оглянулась на сидящих в гостиничном холле неподалеку от той самой двери Марчелло и Витторио. Оба «эльфа» были непривычно молчаливы и угрюмы, Малареда даже позабыл о своих орешках, а Спинотти методично притопывал ногой по темно-красному ковровому настилу, разглядывая свои туфли.

— Нет, синьор, я хотела бы поговорить. Сама. Он уже сможет разговаривать?

— Да, сможет.

Фредерик посторонился.

Женщина ступила в номер, не желая признаваться даже самой себе, как ей жутко. Столько лет…

Чезаре полулежал на той кровати, с которой еще несколько часов поднялся похищенный им Эфий. Смуглое лицо его было синюшного оттенка, и в полутьме он напоминал поднявшегося из гроба упыря, а черное одеяние только усугубляло это сходство.