— Ну, расскажи.

— Дети в военном городке рассказывали друг другу о старом бунгало на чайных плантациях в горах. Будто бы оно проклято и все, кто там жил, умирали. Но это всего лишь пустые россказни.

— В каждой подобной истории всегда есть доля истины, — проворчал ее отец. — Жена старика Белхэйвена погибла — на нее упало дерево во время землетрясения. Затем сам Белхэйвен спился и умер.

Тилли и Роз переглянулись.

— А потом умерли Логаны, — сказала Тилли.

Они сидели в тишине, погруженные в раздумья. Дождь тем временем утих, и с озера поднялся теплый туман, окутав горы.

***

Тилли снова пришла в библиотеку, чтобы прочесть все номера «Шиллонгской газеты» за тот далекий май. Она понимала, что смерть Логанов в день зловещей годовщины могла быть случайным совпадением, но тем не менее у нее из головы не выходила мысль о том, что между этими событиями все же была какая-то связь.

Десятого числа был день рождения Софи. Тилли помнила, что ее шестилетняя кузина ждала гостей, но никто так и не пришел, однако за забором усадьбы взлетали фейерверки и гремели барабаны. Маленькая Софи сочла, что все это в честь дня ее рождения, но, повзрослев, в этом усомнилась. «Барабаны били так громко, что мне было страшно», — вспоминала Софи.

«А что, если выстрелы и барабанный бой были зловещим предзнаменованием?» — размышляла Тилли. Грозила ли опасность Логанам на самом деле?

«Мама велела мне, чтобы я спряталась», — рассказывала Софи. Это было одно из ее немногих воспоминаний о матери, возможно, последнее, признавалась она Тилли.

Отставной полицейский Портер был только рад снова вынести подшивку старых газет.

— Я догадывался, что там что-то нечисто. Говорил же я вам.

— Не знаю, как насчет «нечисто», — произнесла Тилли. — Просто я хочу получше вникнуть в то, что происходило в то время.

— Я говорил в клубе со стариной Бурке о вашем интересе к смерти Логанов.

— С Бурке?

— В те дни он был старшим офицером полиции. Похоже, он слегка занервничал. Хотел знать, чего это вы суете свой нос в чужую трагедию через столько лет.

Тилли вспыхнула.

— Мне показалось, — продолжил Портер, теребя ус, — что этому человеку есть что скрывать.

Тилли попросила его отнести газеты на стол в зал, где посетители библиотеки читали в тишине. Она надеялась на то, что там он не будет стоять у нее над душой, беспрерывно болтая. Тилли погрузилась в чтение. Основная часть статей была невыносимо скучной: отчеты о буднях военного городка, описание нового военного корабля флота его величества, парад, цены на аукционе. Наиболее увлекательным оказался материал о том, как на могильной плите увидели леопарда.

Что она искала? Подтверждение тому, что в Белгури, когда там жили Логаны, происходило что-нибудь подозрительное? Но если судить по обрывочным воспоминаниям Софи, последний день жизни ее родителей не был отмечен никакими особенными событиями. Застолья не было, играли в прятки. Тилли поклялась, что будет устраивать Джейми пышный праздник на каждый день его рождения.

Ее охватило странное чувство. Красавица Джесси Логан, мать Софи, заточена в Белгури со своим умирающим мужем и сама вскоре падет жертвой смертоносной болезни. Однако человек, снедаемый лихорадкой, не станет играть в прятки со своим шестилетним ребенком. Те же сомнения терзали и Софи.

Как звали врача, освидетельствовавшего их смерть? В газетной заметке о нем ничего не сказано. «Супруги, предположительно, скончались от брюшного тифа». Кто это определил? Одновременная смерть двух человек, несомненно, должна была привлечь к себе больше внимания. Тилли с болью в сердце представила себе маленькую Софи, спрятавшуюся и ожидавшую, что мать придет ее искать, но та так и не появилась. И бегство няньки с котенком представлялось Тилли не менее странным, чем внезапная смерть Джесси от лихорадки. Няни из местных обычно отличаются чрезвычайной преданностью своим подопечным, и Софи вспоминала о своей няне с большой теплотой, даже с любовью. Поэтому она так болезненно переживала ее исчезновение. Возможно, женщину прогнал страх заразиться? Но почему же она, унося котенка, оставила Софи? В этом не было никакой логики.

Тилли вздохнула. В этих старых газетах она не найдет ничего, что пролило бы свет на давние события. Уже закрывая подшивку, она скользнула взглядом по номеру за предшествующее дню смерти Логанов число. Тилли ахнула, заметив там имя Джеймса.

«Плантаторам следует быть осторожными.

Ввиду приближающейся годовщины Индийского народного восстания плантаторам и бизнесменам следует проявить особую бдительность. Объезжая чайные плантации, заместитель главы “Оксфордской чайной компании” мистер Джеймс Робсон порекомендовал своим коллегам-плантаторам принять дополнительные меры для безопасности их семей.

Посетив Шиллонгский округ, мистер Робсон посоветовал проживающим в мофуссиле британцам не оставаться в изолированных бунгало, а собираться в крупных усадьбах и не подвергать своих родных опасности».

«Значит, — подумала Тилли, — Джеймс был в окрестностях Шиллонга в то время, когда умерли Логаны. Если он ездил по округе, предупреждая плантаторов об опасности, то, надо полагать, и в Белгури побывал?» Но ей он сказал, что приехал туда позже, по вызову полиции.

Тилли отыскала библиотекаря Портера.

— Что такое «мофуссил»? — спросила она его.

— Это индийское слово. Означает «провинция», любое небезопасное место за городом.

Он с любопытством взглянул на Тилли.

— Обнаружили что-нибудь интересное?

Тилли отрицательно покачала головой. Она не собиралась делиться с библиотекарем подозрениями насчет своего супруга. Ее грудь сдавило страхом. Джеймс был там или, по крайней мере, где-то недалеко, когда умерли Логаны.

Он не мог не понимать, что, оставаясь в Белгури без охраны, они подвергались опасности. Пытался ли он уговорить их уехать оттуда? Если Джеймс застал их уже больными лихорадкой, он, безусловно, должен был организовать им помощь. Но он этого не сделал, и они умерли.

Тилли вдруг охватил озноб в прохладе полутемной библиотеки. А если в годовщину восстания произошло что-то ужасное? Может, Логаны умерли не от лихорадки, а подверглись нападению и были убиты? Она представила молодого энергичного Джеймса, делающего все, что в его силах, чтобы скрыть происшедшее в Белгури. О чем известно Джеймсу? Что он старается скрыть от нее и Софи?

Софи с облегчением покидала равнину с провоцирующим клаустрофобию тесным лесным бунгало. Теперь оно не вызывало в ней никаких приятных чувств, одни лишь омерзительные воспоминания. Термиты источили всю их мебель, насекомые постоянно падали в тарелки с едой, а набухшие влагой окна и двери перестали закрываться. Дожди превратили джунгли в кишащее комарами болото, в доме все покрылось плесенью, и к Тэму вернулись отнимающие силы приступы лихорадки.

Он кричал от ужаса, когда ему мерещились толпы германских солдат, вваливающихся в его окоп, истерически хохотал над «говорящими деревьями». Софи повезла его назад в Лахор, чтобы показать врачу.

— С такой восприимчивостью к лихорадке, — сказал Тэму доктор, — вас спасет только отъезд в Европу на пару-тройку месяцев. Вам необходимо сменить образ жизни. Нужно поселиться повыше над уровнем моря, где воздух холоднее и суше, в Тироле, например.

— Кой черт! — кипятился Тэм. — Я в Индии еще и года не прожил. В ближайшие пару лет лучше и не заикаться об отпуске домой.

— Ладно, тогда переберитесь в горы, — велел доктор.

В общем, Тэм решил поехать с женой в Далхаузи. Перед самым их отъездом пришла бандероль от Тилли с фотографией. Софи изумленно глядела на старую могильную плиту с именами и датами жизни ее родителей, похороненных в Шиллонге. Она была рада, что узнала об этом, но вместе с тем ее это неожиданно расстроило. Почему в Шиллонге? Тилли обещала попытаться это выяснить.