— Да. Если только нам не придется слушать эти жуткие персидские песни о любви, которые звучат так, будто кто-то душит котов.

— У тебя мещанские взгляды, Тэлфер, — осклабился Рафи.

— Иди приведи себя в порядок, — велел Тэм Софи. — А мы с Ханом пока что выпьем по хорошему стакану. Сегодня был адский денек.

То, что Тэму захотелось выпить, было для него нехарактерно. Возможно, его тяготит давешний взрыв ярости, подумала Софи.

К тому времени, когда село солнце, слуга Рафи расставил палатки. Мужчины выпили по две большие порции джина с лаймом, и Хафиз подал на ужин приправленную пряностями утку с апельсинами и имбирный пудинг на десерт. Над деревьями повисла огромная луна, заливая веранду ярким светом, в котором померк огонек керосиновой лампы. Рафи сообщил друзьям, что Боза послали в Кветту[44].

— Еще тогда, когда Брекнэлл отослал вас в дикие края пуштунов[45], стало ясно, что вы ему не нравитесь, — заметил Тэм.

— Бедняга Боз, — сказала Софи. — Чем он заслужил такую участь?

Взглянув на нее, Рафи пожал плечами.

— По мнению Брекнэлла, рядом с ним слишком много шотландцев и представителей среднего класса. У него есть любимчики. Но ты не беспокойся, он хорошо отзывается о твоем муже. Ему нравится идея Тэма о расширении смолокуренного производства.

— Правда?

Тэм был польщен. Они с Рафи поговорили о том, какие у Брекнэлла могут быть планы на их счет.

— Ходят слухи, что Брекнэлл хочет сослать Мартинса в лесоводческий колледж в Дехрадун, так что у одного честолюбивого человека скоро появится возможность карьерного роста, — пошутил Рафи.

— Ну, я бы справлялся с этой работой лучше, чем старик Мартини. Во всей Индии не сыщешь более ленивого служащего.

— А ты честолюбив? — спросила Софи у Рафи.

Он покачал головой.

— Я больше думаю о благе Индии, чем о собственном. Хочу, чтобы в наших лесах был порядок, чтобы и те, кто в них живет, и те, кому нужна древесина, были довольны.

— Но ведь речь идет о посадках деревьев, — перебил его Тэм, — которые быстро вырастут и дадут хорошую прибыль от вложенных средств. Мы же здесь не навсегда.

— Кое-кто из нас надеется, что навсегда, — улыбнулся Рафи. — Мы должны позаботиться о ресурсах и для следующих поколений, не только для себя.

— Позаботиться о ресурсах мы должны, — согласился Тэм. — Но в предгорьях Гималаев имеются огромные территории уже готового к валке леса. И в самой Индии есть спрос на древесину — на ящики для чая в Ассаме, на железнодорожные вагоны, на крепеж в карьерах и так далее. Не нужно даже отправлять лес за море.

— Я бы многое отдал за то, чтобы поездить по тем лесам, — задумчиво сказал Рафи. — Подняться туда, где лежат вечные снега.

— Давай осуществим твою мечту, — предложил Тэм. — Когда наступит сезон дождей, нам полагается небольшой отпуск. Я собирался отправить Софи в Далхаузи, но она не хочет оставлять меня тут одного, боится, что здесь я сойду с ума от жары.

— Боюсь, что с ума сойду я, — хмыкнула Софи, — от бесконечных чаепитий и игр в карты с другими дамами.

— Поедем с палатками, — сказал Тэм. — Я и ты, Хан. Будем исследовать горы и разведывать леса для Брекнэлла.

— Я поеду с вами, — заявила Софи.

— Это слишком опасно для женщины, — отрезал Тэм.

— Ерунда, — возразила Софи. — Мы с тетей Эми ходили в Кернгормские горы[46]. Не пропаду и в предгорьях.

— Видишь, с кем мне приходится иметь дело? — рассмеялся Тэм. — Не женись на шотландке, Хан, они такие упрямые. Тебе нужна хорошая послушная жена-мусульманка.

— Твои родители уже выбрали тебе невесту? — осмелилась спросить Софи.

— Думаю, они оставили эти попытки, — расхохотался Рафи. — Ни одна уважающая себя девушка из Лахора не захочет жить с лесником в джунглях. Я в их глазах безнадежный вариант.

— Ах, боже мой, какой ты бедолага!

Софи надеялась, что ее нелепая радость от такого ответа осталась незамеченной. Но затем ей стало стыдно за свои мысли, ведь она замужняя женщина и, кроме того, не хочет, чтобы Рафи был несчастлив.

— Наслаждайся свободой, пока есть такая возможность, — сказал Тэм и поспешно добавил: — Я-то, конечно, очень счастлив, что теперь женат.

Повисло неловкое молчание, и Рафи встал, чтобы принести свой граммофон. Он поставил пластинку с регтаймом, но Тэм сказал, что для танцев слишком жарко, и они стали слушать остальные пять пластинок: шотландские песни, Моцарта, Шуберта, популярную во время войны мелодию «Розы Пикардии» и запись певца-суфия.

Софи никогда не слышала ничего более трогательного, чем тоскливая персидская песня, разлившаяся в залитых лунным светом джунглях. Даже птицы, казалось, затаились. Когда песня стихла, все продолжали молчать.

— Это прекрасно, — тихо сказала Софи. — Спасибо.

— Я все же предпочитаю шотландские песни, — буркнул Тэм и поднялся. — Уже поздно. Пора нам отпустить тебя спать, Хан.

Рафи тоже встал.

— Спасибо за приятный вечер.

— Ты будешь с нами завтракать? — спросила его Софи.

— Едва ли для этого будет время, — вмешался Тэм. — Если Брекнэлл собирается осматривать посадки, нам придется начать пораньше. Кроме того, завтра торги. Велю Хафизу приготовить нам что-нибудь с собой.

Пожелав друзьям спокойной ночи, Рафи удалился в свою палатку. Софи с ужасом думала об очередной бессонной ночи в душной спальне. Тэм не разрешал ей оставлять двери открытыми, опасаясь диких животных, а сегодня она, скорее всего, не сможет отогнать от себя воспоминание о вспышке бешенства у Тэма, стегающего несчастного рабочего. Это было отвратительно. Тот случай во «Дворце», когда он не сдержал себя и ударил Джимми Скотта, не шел ни в какое сравнение с его яростью во дворе склада. Не об этом ли пытался предупредить ее Боз, когда в Бомбее рассказывал о ранениях Тэма?

Когда ее муж уснул, Софи вытащила из сундука одеяло и простыню и забралась на плоскую крышу. Еще пару месяцев назад здесь сушилось разноцветное индийское зерно, но сейчас крыша была пуста.

Софи лежала, глядя в усеянное мерцающими звездами небо, и легкое дуновение ночного ветра приносило ей некоторое облегчение. Почему все эти месяцы они не спали на крыше? Софи вздохнула. Ясно, что если бы Тэм был один, он спал бы на свежем воздухе. Ее раздражало то, что женщинам полагалось вести себя иначе.

Девушка задумчиво погладила черные опалы, подаренные ей Бозом и Рафи. Она всегда носила украшение под сорочкой. Перевернувшись на живот, Софи посмотрела вниз. Луна уже далеко продвинулась по ночному небу, но все еще заливала ярким светом двор перед бунгало. Слуги отдыхали на деревянных лежаках, устланных сеном. Собаки тоже спали. Вдали крикнул сторож, охраняющий посадки. С другого края двора, возле палатки Рафи, кто-то лежал, раскинувшись, на циновке. Кроме подштанников, на нем ничего не было. Должно быть, то был слуга Рафи. Затем он сел, и Софи обмерла, по широким плечам и волосатым рукам узнав самого Рафи.

Мужчина взглянул на дом, и его красивое лицо осветилось лунным сиянием, пока он докуривал сигарету. Софи не знала, увидел ли он ее, выглядывающую через край крыши, и замерла, не желая привлекать к себе внимание. Но ее сердце билось так сильно, что она испугалась, как бы Рафи этого не услышал. Задумавшись, он нахмурил лоб.

Наконец Рафи потушил пальцами окурок и снова улегся на спину, подложив под голову ладони. Софи еще долго наблюдала за ним, испытывая стыд из-за того, что его вид так ее волнует. Она едва сдержалась, чтобы не слезть с крыши и не лечь рядом с Рафи на высохшей от зноя траве, положив руки на его широкую обнаженную грудь. Никогда Тэм не возбуждал в ней подобных желаний.

Софи отползла от края крыши и закрыла лицо ладонями. Она сама себя презирала. Женщина попыталась вспомнить, как была безрассудно влюблена в Тэма в Эдинбурге. С тех пор не прошло и года, но сейчас ей казалось, будто это происходило с кем-то другим, не с ней. Та неугомонная девушка жаждала романтики и приключений. Она завидовала своей скромной кузине, которая неожиданно объявила о помолвке и принялась планировать свою будущую жизнь в далекой стране. Тэм завладел вниманием Софи, поскольку был хорош собой и прекрасно танцевал, а когда он уехал во Францию, он стал для нее еще более желанным из-за своей недосягаемости.