Фило опустил взгляд на тактический дисплей.

— Пираньи, говоришь? Типа косяк рыб?

— Ага. — И тут до Морриса тоже дошло. — Да, может получиться… Если успеем.

— Осман! — сказал Фило.

— Стамбул!

— Курс 1–7—5 лево руля.

Моррис включил интерком.

— Машинное отделение!

— Моррис? — ответил Хитклиф. — Моррис, что происходит?

— Я поведу себя дипломатично и не стану спрашивать, кто из вас сбежал. Но если Ирма еще тут, мне надо с ней поговорить.

— Конечно, она еще здесь. Мы все здесь. Что за поклеп, Моррис?

— Не бери пока в голову. Просто передай Ирме, что нам надо выжать максимальную скорость.

— Почему? Что происходит? Что-то опасное?

— Да, опасность есть. И если мы не сможем от нее убежать, Хитклиф, палестинская часть субмарины взорвется раньше всего.

— «Пираньи», да? — спросила Уэнди Душегуб. — Лягушачья версия израильских «Скорпионов»?

— Я считала, что они пока в чертежах, — вставила старпом.

Душегуб кивнула.

— Однако тут ими снабжен корабль десятилетней давности, который официально больше не стоит на вооружении. Очень бы хотелось узнать биографию этого «Робеспьера». Сонар, а номера подлодки еще нет?

— Нет, капитан, — ответила Гвинэвир Бесподобли. — Сигнатуру разобрать пока не удается — только чириканье и кавитация у винта. Чем бы она ни была, очень тихая, даже на высокой скорости… Субмарина меняет курс, поворачивается к зюйду… А также меняет глубину, идет на всплытие. И продолжает набирать скорость…

— К зюйду… Они поворачивают к сети, — предположила Уэнди Душегуб. — Умно. Получится ли?

— Хороший повод сделать ставки, капитан.

Брошенная сеть-призрак от края до края составляла двадцать две мили, и большей частью складывалась в смертельно опасные гармошки и сворачивалась в клубки. Она была предназначена для того, чтобы выгружать рыбу из моря, словно уголь из недр земли, и синтетические нити были прочнее фортепьянных струн — со временем они могли поизноситься, но не сгнили бы точно никогда; сеть уже и так просуществовала дольше, чем плавбаза, на корму которой ее когда-то затаскивали. После того как сеть выкинули, она дрейфовала с течениями, просеивая океанскую жизнь — и не только водную: вонь гниющих рыб привлекала морских птиц, и они тоже застревали и тонули, становясь частью этого занавеса из плоти и костей.

Заряженные торпеды — один из немногих обитающих в Атлантике видов, которых сеть еще не пыталась поймать; и хватит ли у нее сил остановить огромный косяк французских «Пираний» — вопрос еще открытый. Но не надолго.

У Морриса над головой замигал огонек; Каценштейн машинально протянул руку и нажал на переключатель, чтобы выпустить третий буй. Но тот не поплыл спокойно, как предшественники, — его унесло к корме, и он забился о борт у гребного винта «Яббы-Даббы-Ду», несущейся сквозь толщу воды. Аста Уиллс услышала бух! — но поскольку взрыва не последовало, решила не обращать на это внимания.

Тактический график на столе быстро стал теоретическим. На полной скорости пассивный сонар «Яббы-Даббы-Ду» мало что слышал, кроме шума рассекаемой воды; единственным посторонним звуком было непрекращающееся чирик-чирик-чирик автомобильной сигнализации. Звуки вбуравливающихся «Пираний» затерялись в шуме воды и винта «Яббы-Даббы-Ду»; к тому же, как объяснил Моррис, для нахождения жертвы они не использовали активное самонаведение.

— Если 144 торпеды начнут пинговать одновременно, смешается слишком много отзвуков, так что им придется использовать пассивное наведение. Если бы не эта чертова сигнализация на корпусе…

— А если они не будут нас пинговать, мы их тоже больше не услышим? — спросил Фило.

— Да, — ответил Моррис. На тактическом дисплее рой стрелочек-«Пираний» сменился роем вопросительных знаков. Нечто похожее происходило и с сетью: сначала ее изображение было гипотетическим — максимально вероятным предположением, составленным на основе сигналов бедствия тысяч пойманных рыб, и эта пунктирная линия по мере снижения эффективности работы сонара стала расплываться. «Ябба-Дабба-Ду» неслась от одной неизвестности к другой.

Моррис волновался именно из-за сети. Он рассчитывал, что им удастся до нее добраться, прежде чем их настигнут «Пираньи» — к счастью, малый запас топлива в торпедах не позволял им развивать очень большую скорость, — но главная сложность заключалась в том, чтобы обойти сеть. «Ябба-Дабба-Ду» и так уже шла на весьма небольшой глубине, едва не всплывая, — в идеале они должны занырнуть прямо перед сетью, пройдя по минимальной траектории, и, оказавшись в безопасности на другой стороне, немедленно всплыть снова. Крайне важно правильно выбрать время: если они уйдут на глубину слишком рано или выпрыгнут слишком поздно, «Пираньи» просто последуют за ними под сетью; а если нырнуть поздно или выпрыгнуть слишком рано, сеть схватит их самих. Но дело-то в том, что точные координаты сети неизвестны — как и глубина, до которой доходит ее нижний край, — так что правильно выбрать время было практически невозможно.

Когда ничего не остается, — подумал Моррис, — положись на удачу. Ему посчастливилось принадлежать к этнической группе, которая наградила своих представителей генератором случайных событий, который всегда под рукой. Когда «Ябба-Дабба-Ду» приблизилась к теоретическому местоположению плавучей сети, он сунул руку в карман «ливайсов» и достал квадратный деревянный волчок, у которого на каждой из четырех граней были вырезаны буквы иврита. Поставил кубик на тактический монитор и крутнул.

Шин, — сказал дрейдл[282]. Это дом. Моррис крутнул еще раз.

Нун. Ничего не теряем, ничего не приобретаем; толчок. На мониторе экозначок, символизирующий «Яббу-Даббу-Ду», коснулся теоретического местоположения расплывшейся синусоиды сети. Моррис бросил кубик еще раз.

Шин…

— Моррис, — зашипел Фило. Экозначок наложился на сеть; голодная стая вопросительных знаков подобралась совсем близко. Моррис крутнул еще разок.

Гимель. Джекпот!

— Фило, ходу! Опускай!

— Осман! Ныряй! Давай резко вниз!

— Стамбул!

— Моррис, на какую глубину опускаться?

— Погоди… — сказал Моррис и снова взялся за дрейдл.

Трубадур Пенсиас с интересом наблюдал за иконкой, движущейся к сети. Он вынужден был признать, что это умный шаг, дерзкий… хотя в конечном итоге значения не имеет.

— Combat, — сказал он, когда подлодка приблизилась к сети.

— Prêt.

— Parez à lancer deux Chandelles Sauvages sur le sousmarin[283].

Нос подлодки опустился на 30°, и все равно они прошли так близко к сети, что по кожуху перископа хлестнул хвост пойманного марлина. Моррис, который уже не мог вращать свой волчок на крутом склоне тактического монитора, удовольствовался тем, что крутил его между большим и указательным пальцем.

Гимель! Джекпот!

— Давай, Фило, вверх!

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… Осман! Полный вверх!

«Ябба-Дабба-Ду» резко выровнялась, а потом задрала нос. Желудок Нормы Экланд устремился вверх вместе с лодкой, и она зажала рот ладонью, чтобы не испортить монитор. Аста Уиллс на гидролокационном посту вдруг уловила с шуме воды сверлеж торпед.

— О боже! — заорала она. — Они уже сзади!

Через пару секунд ведущая «Пиранья» ударилась в марлина. Поскольку у нее не было умного детонатора, как у «Дикой Свечи», она взорвалась при контакте. И тут же последовали остальные взрывы — сеть на полмили заискрила, словно опущенная в море полоса шутих. «Ябба-Дабба-Ду» отошла на безопасное расстояние — потрясенная, но без повреждений.