Пришло лето. В августе Ванна решила позволить себе сходить в поход, о котором давно мечтала: взяла отпуск, напихала в темно-коричневый рюкзак устаревшей техники и поехала в Канаду опробовать навыки выживания в Охраняемой природной зоне Квебека. Да-да, Ванна Доминго, кошмар древолюбов, выехала порезвиться с loups и бобрами. Выехала порезвиться одна — Терри не удалось взять отпуск, а Ванна, которая по-прежнему была независимой, ждать не стала. Она провела в Зоне две недели — вдали от цивилизации, без газет и телевизора. Когда же вернулась, оказалось, что все ее сотрудники мертвы, а количество работников «Карвер-Биотеха» невосполнимо сократилось.

Во многом Африканская Пандемия 04 года была идеальной чумой века информационных технологий, приспособленной к духу времени. В отличие от обычной заразы, первоначального очага распространения будто бы и не было — она вспыхнула в каждом углу глобальной деревни одновременно (представление о том, что «все началось в Айдахо», выдумали СМИ — это была новая песня про корову миссис О'Лири[163]) и в общем счете унесла более миллиарда жизней — только в США погибло 38 миллионов человек — меньше чем за пять дней, расстроив даже попытки «Си-эн-эн» осветить событие. По своим методам Пандемия была бескровна, как репортаж о современной войне. Она не просто губила людей, она тщательно за собой убирала: после смерти от менингеальной лихорадки тела быстро и почти невообразимым манером распадались в пыль и газ. Так что не было ни трупов, ни массовых похорон, ни бесконечных сюжетов с покойниками и страданиями, которые можно было бы заснять на пленку для потомков; просто внезапное отсутствие — как будто всех черных африканцев, какие были на Земле, ночью посадили на НЛО и унесли прочь, просто выхватив из потока истории.

Так что и траур тоже был необычным. Выжившим катастрофа казалась просто нереальной, словно сон, который забываешь, проснувшись, — особенно для тех, чье знакомство с черными ограничивалось комиками, музыкантами и спортсменами, которым они аплодировали в телевизоре. Возвращаясь из леса, Ванна впервые заметила: что-то не так, — на заправке «Бритиш Петролеум» за Жонкьером, когда увидела свободного от дежурства механика, который со слезами смотрел «Душной южной ночью» с французским дубляжом по кабельному каналу.

— Что-то случилось? — поинтересовалась Ванна у человека, наливавшего ей бензин, и он ответил:

— Мистер Тиббс умер[164].

Она всю ночь ехала на машине, а утром прошлась в одиночестве по пустому офисному этажу «Мозгового Штурма». Никаких свидетельств катастрофы не было видно — ни разбитых стекол, ни обуглившейся штукатурки, даже ни один стул не перевернут. Факс продолжал гудеть в своем углу; а на столе у окна кружка Терри ожидала, когда ее снова наполнят. Все как обычно, только никого нет дома. Если бы Ванна поднялась по пожарной лестнице, она бы нашла на площадке четыре разбросанных комплекта одежды, в том числе туфли, но она туда не полезла. Не было желания. Вместо этого она села за стол переговоров «мыслительной команды» и стала ждать, когда все вернутся; когда стемнело, Ванна все еще ждала.

На следующий день Национальная гвардия прочесала Гарлем, выключая газ и электричество в опустевших зданиях. В переулке они нашли джип, на котором Ванна ездила в Канаду, и его было приказано отбуксировать, как и другие оставшиеся без хозяев автомобили; гвардейцы вломились в парадную дверь «Мозгового Штурма» и отключили факс. К тому времени Ванна Доминго уже исчезла — как и остальные, хотя, в отличие от них, она через некоторое время вернется: ее из манхэттенской преисподней спасет человек, чье незнание утрат и боли будто бы давало ему иммунитет от неудач. Но женщина, которую Гарри Гант повстречал на вокзале Гранд-Сентрал в 2017 году, была уже не той, что пропала в Гарлеме в 2004-м.

Ванна Доминго больше не верила в будущее. Даже невероятная удача, как она теперь поняла, не может гарантировать ничего на послезавтра. Гант вернул Ванне жизнь — по крайней мере, хоть какую-то, — и его безграничная уверенность в том, что он делает, придала ей сил, но тем не менее доверять этой уверенности до конца она не могла. Даже Гарри смертен, а его наивность ее вообще пугала. Он просто не видел, насколько хрупка реальность.

Но рука руку моет. Раз Гарри знает слишком мало и не сможет защититься от опасности, его защитит Ванна. Над тем, что Фило Дюфрен — чернокожий, она не задумывалась ни на секунду; все знакомые ей черные люди пропали давно и не вернулись. Дюфрен представлял собой лишь угрозу, с которой надо бороться. Приложить все необходимые усилия, думала Ванна. Торпедами и глубинными бомбами; огнем и мечем. Гарри Гант может об этом и не задумываться.

Капитан Шанс Бейкер, ранее служивший на ледоколе «Южная Борозда», добрался до бара «Цинготный тупик» к половине седьмого. Ванны Доминго видно не было, так что он протолкался через толпу отпускных моряков и заказал морского грога, чтобы живот успокоился. Он угрожал Дюфрену на полном серьезе и по-прежнему намеревался воплотить угрозы в жизнь, но незаконность дела, в которое он собирался ввязаться, будила неприятные чувства. Бейкер верил в закон — причем не только в саму идею, но и в букву, — и ему не хотелось преступать его, какова бы ни была причина. С другой стороны, будь он проклят, если позволит кому-нибудь потопить корабль у себя из-под ног и остаться безнаказанным.

В центре бара в столбе зеленого света сношались голографические мужчина и женщина. Бейкера эта инсталляция смутила, так что он выбрал столик подальше и сосредоточился целиком и полностью на гроге, пока не появилась Ванна Доминго.

— Капитан Бейкер, — приветствовала его она и показала на взъерошенного блондина, который пришел с ней. — Это капрал Пенсиас, он будет работать с вами — управлять огнем.

Капрал протянул руку.

— Зовут Трубадур, — сказал он.

Капитан Бейкер помедлил лишнюю долю секунды и лишь потом отреагировал.

— Капрал? — переспросил он, надеясь этим сгладить свою грубость. — Значит, не флотский?

— Морская пехота. Демобилизация по боевому ранению.

— Пехотинец, натасканный на борьбу с субмаринами?

— Я мастер всех систем поражения, капитан. Противолодочных, противотанковых, противовоздушных — все что угодно. Умею пользоваться всем, что стреляет. Только не просите испепелять взглядом.

У Пенсиаса не было глаз.

Капитану Бейкеру еще не доводилось сталкиваться со столь омерзительным протезом. Устройство называлось «Системой ОЧИ» — Оптики Четкого Изображения; этим пафосным названием именовалось нечто похожее на театральный бинокль, вдавленный в пустые глазницы Пенсиаса, который крепился к черепу скобой из нержавейки. Линзы бинокля были выпучены — возможно, чтобы обеспечить какое-то периферийное зрение, из-за чего в профиль Пенсиас напоминал насекомое. Но в то же время шрамов на лице оказалось неожиданно мало; брови остались свои, значит, ослепила его не мина и не огнемет. Подробностями Бейкер решил не интересоваться.

— Не будем медлить, — сказала Ванна, как только они с Пенсиасом уселись. — Корабль уже пришвартован в Нью-Джерси. Завтра утром познакомитесь с остальной командой и сразу же поедете туда.

— Быстро, — заметил Бейкер. — Этот сукин сын только вчера меня потопил.

— Я это давно планировала, — объяснила Ванна. — Просто вчерашнее нападение стало последней соломинкой. Но я хочу, чтобы расплата последовала немедленно — прежде чем Дюфрен и его помощники снова смогут нанести урон «Промышленным Предприятиям Ганта». Вы должны быть на боевом посту к полудню в четверг.

— Осталось меньше сорока восьми часов.

— С этим какие-то сложности?

— Зависит от состояния корабля и от того, где этот «пост». Что за судно?

— Секунду. — Ванна открыла сумку. Трубадур Пенсиас шумно тянул какую-то жидкость из пластиковой бутылки, и капитан Бейкер снова невольно уставился на него.