В Айове средний магазин «Уол-март» получает валовую прибыль в размере 13 млн. долл. в год и увеличивает общий объем продаж на этой территории на 4 млн. Это означает, что он отнимает бизнес у существующих магазинов в размере 9 млн долл. За три или четыре года с момента появления «Уол-марта» розничная торговля в радиусе 20 миль падает на 25%; в радиусе от 25 до 50 миль продажи снижаются на 10%. Исследование, проведенное в штате Массачусетс, показывает, что в типичном случае «Уол-март» создает 140 новых рабочих мест и ликвидирует 230 более высоко оплачиваемыхмест. Несмотря на попытки возродить деловые районы в городских центрах с помощью государственных капиталовложений, число вакансий возрастает. Арендная плата снижается, а на выживших предприятиях снижается заработная плата и налоговые выплаты. Если какая-либо из конкурирующих сетей магазинов покидает торговый центр, ее место остается незаполненным  .

Гиганты розничной торговли, в частности «Уол-март», «Кей-март», «Тойз арас», «Хоум депо», «Серкитсити сторз», «Универмаги Дилларда», «Таргет сторз» и «Костко», все чаще становятся сердцевиной громадных сетей производства и поставок потребительских товаров. Мегаторговцы розничными товарами приобрели дурную славу за то, что они сталкивают между собой поставщиков и могут резко переключаться с поставок отечественных фирм на поставки из стран с низкой заработной платой, например Китая и Бангладеш. Многие мелкие производители оказались банкротами, когда основная часть их рынка внезапно испарилась. Даже такие крупные производители, как «Проктер энд Гэмбл», которые не имеют собственных розничных сбытовых структур, испытывают сильное давление со стороны гигантов розничной торговли, требуюших от производителей снижения отпускных цен и уровня своих доходов.

По мере своего роста крупные розничные торговцы все чаще предпочитают более крупных поставщиков, обладающих и ресурсами, и богатым опытом для того, чтобы удовлетворить потребности в товарах и упаковке по индивидуальному заказу, компьютерной стыковке и особом графике доставки. Это способствует дальнейшей консолидации в сфере производства. Всего десять поэтому назад ни один изготовитель игрушек не контролировал более 5% рынка  , а сейчас, когда в этой отрасли господствует «Тойзарас» и такие гиганты торговли со скидкой, как «Уол-март», «Кей-март» и «Таргетсторз», производство в этой отрасли оказывается под контролем всего шести компаний.

В целом приветствуя подобное развитие в направлении большей эффективности, даже журнал «Бизнес уик» предостерегает: «Что будет, если растущая ударная сила мощных предприятий розничной торговли подавит слишком много мелких компаний и вынудит слишком многие большие компании избегать риска? Тесная связь между розничными торговцами и сохранившимися у них поставщиками может в конечном счете привести к повышению потребительских цен и ослабить инновационную деятельность»  .

Масштаб происходящей концентрации экономической власти выявляется статистикой: из ста крупнейших мировых экономических организаций пятьдесят являются корпорациями  , а совокупные продажи десяти крупнейших корпораций в 1991 году превысили совокупный ВНП ста малых стран мира  .

Доходы от продаж компании «Дженерал моторе» в 1992 году (133 млрд. долл.) приблизительно равнялись совокупному ВНП Танзании, Эфиопии, Непала, Бангладеш, Заира, Уганды, Нигерии, Кении и Пакистана. Население этих стран составляет 550 млн. человек, то есть десятую часть населения земного шара.

Пятьсот самых крупных промышленных корпораций мира, на которых заняты лишь 0,05% населения земного шара, контролируют 25% мирового производства  . Триста крупнейших транснациональных компаний, включая финансовые институты, владеют почти 25% мировых производственных активов  . Совокупные активы 50 самых крупных в мире коммерческих банков и многоотраслевых финансовых компаний составляют, по оценкам журнала «Экономист», почти 60% мирового запаса производительного капитала, равного 20 млрд долл.  . В глобальном масштабе наблюдается тенденция к все большему сосредоточению контроля за рынками и производительными активами в руках нескольких фирм, обеспечивающих в глобальном масштабе лишь ничтожную долю рабочих мест. Корпорации-гиганты отказываются от людей, но не от контроля над деньгами, рынками или технологией.

Концентрация экономической власти в относительно небольшом числе корпораций порождает любопытное противоречие. Корпоративные либертарианцы то и дело заявляют, что централизованное планирование экономики неэффективно и противоречит интересам широкой общественности. Однако преуспевающие компании сохраняют больше контроля над сферой экономики, с которой связана их продукция, чем контроль, который когда-либо имела Москва над советской экономикой. Центральная администрация покупает, продает, демонтирует или закрывает отдельные подразделения по своему желанию, перемещает отдельные производства по всему миру, как ей заблагорассудится, решает, какую часть дохода подчиненные подразделения должны отдавать компании-учредителю, назначает и увольняет управляющих дочерними компаниями, устанавливает цены трансфертов и другие условия, определяющие сделки между входящими в ее состав организациями, и решает, могут ли отдельные подразделения осуществлять закупки и продажи на открытом рынке или они должны вести дела только с другими подразделениями фирмы. Если высшее руководство не просит высказывать иные мнения, то его решения по таким вопросам редко оспариваются или пересматриваются подчиненным лицом или подразделением.

Хотя ни одна глобальная корпорация пока не управляет плановым хозяйством, в масштабах, сопоставимых с экономикой бывшего СССР, они к нему приближаются. В 1991 году продажи, осуществленные пятью крупнейшими в мире много отраслевыми сервисными компаниями (все, между прочим, японские), были приблизительно эквивалентны всему ВВП бывшего СССР за 1988 год. Куба, имеющая ВВП в размере 26,1 млрд. долл., сейчас занимает 72-е место среди централизованно управляемых экономических систем; 71-е место перед ней занимают исключительно глобальные корпорации. Крошечная Северная Корея не вошла бы даже в список 500 крупнейших централизованно управляемых экономик мира.

Не случайно корпорация по своей внутренней структуре управления принадлежит к самым авторитарным организациям и способна подавлять как любое тоталитарное государство. Те, кто работает на корпорацию, проводят большую часть жизни в условиях такого авторитарного правления, которое диктует им манеру одеваться и разговаривать, определяет их нравственные ценности и поведение, а также уровень их доходов при ограниченных возможностях обжалования. За немногими исключениями, служащие-подданные могут быть уволены почти без предупреждения и без права обратиться за помощью. Современная тенденция корпорации к «жестокой экономии» означает стремление распространить авторитарное правление далеко за пределы границ корпорации — на более крупные сети организаций, причем таким образом, чтобы помочь центру усилить свой контроль и одновременно уменьшить свою ответственность за благополучие любого отдельного члена этой сети.

Отождествляя рыночную систему со свободой, мы редко задаем вопрос, согласуется ли свобода с наемным трудом в мире, где гигантские корпорации контролируют большую часть рабочих мест. Большинство социальных реформаторов согласились с системой заработной платы, в которой господствует корпоративный интерес, и предпочли проводить социальную политику, которая обеспечивает надежность работы, сносные условия труда, справедливую оплату труда и право создавать профессиональные союзы в рамках этой системы  . Если мы всерьез говорим о свободе человека и о демократии, мы должны вернуться к вопросу, достаточны ли и даже возможны ли такие меры в рамках существующей системы бизнеса.