Пров Фомич был парень видный,

Средних лет, весьма солидный,

Остроумен и речист,

Только на хуй был нечист.

Он не брезговал интрижкой

Ни с кухаркой, ни с модисткой

И немало светских дам

Прижимал к своим мудям.

Хуй имел он прездоровый,

С шляпкой глянцевой, багровой.

Одним словом, его кляп

Был совсем по вкусу баб.

Еб с отменным он искусством,

С расстановкой, с толком, с чувством

И, как дамский кавалер,

На свой собственный манер.

Он сперва пизду погладит,

А потом свой хуй наладит,

Нежно вставит, извинясь,

И ебет, не торопясь.

«Пров Фомич! Что за мужчина!

С ним не ебля, а малина», —

Так решили дамы хором

За интимным разговором.

И попал наш с этих пор

Пров Фомич в большой фавор.

Раз в осенний вечер длинный

Пров Фомич в своей гостиной,

Взяв стаканчик коньяку,

Сел поближе к огоньку.

Ароматный дым сигары

«Фин шампань», хороший, старый,

Отвлекли его мечты

От житейской суеты.

Вдруг выходит из прихожей,

С неумытой, пьяной рожей,

Прова Фомича лакей,

Старикашка Патрикей.

— Что тебе, хуй старый, надо? —

Молвил Пров Фомич с досадой.

Почесав свое яйцо,

Тот ответил: — Письмецо.

Отослав в пизду лакея,

Старикашку Патрикея,

И, загнув «ебена мать!»,

Начал Пров письмо читать.

«Душка Пров, — письмо гласило, —

Без тебя я вся уныла.

Две недели не еблась

И вконец вся извелась.

Укатил тиран мой Павел,

А свой хуй мне не оставил.

Мне ж без хуя невтерпеж —

Приезжай, так поебешь!

Если ж ты меня обманешь,

К своей Тане не заглянешь,

То, ей-богу, не совру,

Дам я кучеру Петру!»

Прочитав письмо до точки,

Пров Фомич без проволочки

Встал и крикнул: — Патрикей!

Одеваться мне скорей!

Пров Фомич принарядился,

Вымыл хуй, лицо, побрился

И, свернув усы в кольцо,

Бодро вышел на крыльцо

— Ей, ебена мать, возница!

Крикнул он, и колесница,

Загремев по мостовой,

Унесла его стрелой.

Ей вы, сонные тетери,

Открывайте Прову двери

Прову двери отворили

И туда его пустили

Он у ней. Она в кровати

Жаждет ебли и объятий.

Вся раздета догола,

Обольстительно мила.

Ножки свесила с постели,

И на белом ее теле

Между двух прелестных ног

Обольстительный пушок.

Пров Фомич разоблачился,

Под бочок к ней подвалился,

Начал к делу приступать

И живот ей щекотать.

Вот уж он пизду погладил,

А потом свой хуй наладил,

Вдруг, о ужас, его кляп

Опустился и ослаб.

От такого приключения

Бедный ебарь, с огорчения,

Глядя на хуй, возопил:

«И ты, Брут, мне изменил!»

Видя хуй его лежащим,

Таня молвит, чуть не плача:

— Что с тобой, мой милый Пров,

Али хуем нездоров?

А потом рукою нежной

Начала она прилежно

Его гладить и ласкать,

Чтобы как-нибудь поднять.

Но, увы, хуй был как тряпка,

Побледнела его шляпка,

Весь он сморщился, обмяк,

Словом — дрянь, а не елдак.

К ебле чувствуя охоту,

Таня до седьмого поту

Билась с хуем Фомича,

Его гладя и дроча.

Целый час она потела,

Но елда, как плеть, висела,

Наконец бабенку зло

На любовника взяло.

Мигом Танечка вскочила,

Свой ночной горшок схватила,

Полон ссак, и сгоряча

Окатила Фомича.

— Вот тебе, блудец негодный!

Помни, с дамой благородной

Не ложися на кровать,

Коль не хочет хуй вставать.

Уходи, безмудый мерин,

Ты противен мне и скверен,

Иди: к матери в пиэду,

Я получше хуй найду.

Если б я стыда не знала

Я б тебя не так ругала;

Убирайся, сукин сын,

Гниломудый дворянин!

Пров, бедняга мой, очнулся,

Весь в моче, сопя, встряхнулся:

«Вот, несолоно хлебал», —

И скорей домой удрал.