14 Весь вздрогнул поручик… Амура стрела Направлена верной рукою была!.. И сжата в безумных объятиях Оля: Все чувства, все страсти рвалися на волю!. А Ольга; о, хитрая бестия! Вмиг К нему на колени всем корпусом — прыг! 15
Поэт растерялся… Но хитрый Эрот О прелестях Оленьки сладко поет: — Мой милый, как шли мы сюда по тропинке, Совсем промочила свои я ботинки; Сними их! — Плутовка сама бы могла, Но дело она политично вела. 16 Гусар наклонился… дрожащей рукой Шнурки развязал у ботинки сухой. О, дивная ножка! Бессмертный Пракситель, Ты б сам удивился, великий учитель; Так мог ли в восторг от нея не придти, В ком сердце лет двадцать лишь бьется в груди? 17 — Я буду царицей, ты — милым пажом, — Сказала она, оглядевшись кругом. — Пусть кров не богат, но зато он радушен, Ты должен мне быть как царице послушен! Шинель на полу в уголке постели Удобней, чтоб двое улечься могли! 18 Вот так!.. Хорошо… А теперь помоги Стянуть мне противные эти чулки. Какой ты смешной!.. Расстегни же подвязки! Шептала она, опустив свои глазки. — Теперь отдохни. Впрочем, милый мой, нет! Сперва расстегни мне атласный корсет! 19 Ты мог бы быть горничной, мой дорогой. Меня раздеваешь ты смелой рукой… Ты чувствуешь мягкость и молодость тела? Минуты паденья встречаю я смело, И имя, и честь, и невинность свою Охотно пажу моему отдаю! 20 Недавно лишь я прочитала «Нана»: Любимых друзей не стеснялась она… Но мы ведь не знаем полнейшей свободы, Должны подчиняться традициям моды, По милости «света» почти с малых лет Мы носим тюрнюры и тесный корсет 21 Иль летом носить панталоны — зачем? Их девушкам, право, не нужно совсем. Без них, говорят, и опасно и стыдно; Как женщины глупы! за них мне обидно! Но я обошла этот глупый закон И много уж лет не ношу панталон. 22 Я чувствую зависть к крестьянке, ей-ей! Почти ничего не надето на ней, Не любит она городские наряды, А наших корсетов ей даром не надо! Накинуты только на женственный стан Сорочка да сверху один сарафан. 23 Движенья вольны, ничего ей не жмет, А все же и это она задерет, Неся от колодца тяжелые ведра, И видны и толстые икры, и бедра, — Она наготы не скрывает своей, И зависть сердечно я чувствую к ней! 24 И, глядя на наш православный народ, Ведь зависти чувство, поверь мне, живет И в барыне светской, и в модной кокотке. Скорей все снимай… Не боюсь я щекотки! В награду, мой паж, лишь за скромность твою Тебе покажу красоту я свою. 25 Теперь позволяю тебе расстегнуть Я ворот сорочки — скрывает он грудь. Ея очертанья и правильность линий Достойны бессмертною тела богини!.. Но я вся пылаю, горю как в огне, Хоть только сорочка осталась на мне. 26 Вон блещет Венера! Богиню встречай, Тебя ожидает блаженство и рай!.. Никто не касался девичьего стана: Тебе одному это счастие дано!. Любуйся же мною, целуй и ласкай! Тебя ожидает блаженство и рай!» 27 Рассудок давно потерял уже власть: Поэта сжигала безумная страсть; Шептал он бессвязно горячие речи, Целуя и шею, и груди, и плечи… Мундир и рейтузы давно уж снял паж И бросил их в угол, где орошен палаш.. 28 А ночь ароматна, тепла и душна; Внизу под обрывом чуть плещет волна; В беседку приветливо смотрят сирени; И Ольга, к нему опустясь на колени, Объятая негою девичьих грез, В волнах шелковистых душистых волос, Прикрытая тонкой прозрачной сорочкой, К нему прижималась, днепровскою дочкой 29
— Любить я хочу!.. И любить без конца! Не надо мне брачных цветов и венца! Пить кубок блаженства — так пить его разом! Пред пламенным чувством безмолвствует разум! — Сухими устами шептала она, — Нам эта минута судьбою дана! |
