К 11 часам вечера Лихи добился отправки телеграммы.

Спустя семь часов, около б утра, в дверь его номера в отеле постучали. Это был Клэридж, одетый в сверхмодные куртку и брюки, сшитые на заказ. Обмена любезностями не последовало, вместо этого включили радио для защиты от возможного подслушивания.

— У вас есть вопросы, сенатор? — спросил Клэридж.

— Я являюсь членом сенатского комитета по разведке, и зона моего надзора не ограничивается Вашингтоном, — официальным тоном сказал Лихи. — Когда я посещаю резидентуры, я ожидаю, что получу ответы на интересующие меня вопросы, а в данном случае меня в этом заверил Макмагон.

Лихи добавил, что в результате этой поездки они должны подготовить статью для прессы, поэтому визит в Панаму не будет официально связан с операцией против Никарагуа.

Клэридж сел на кровать.

— Сильный человек Панамы генерал Мануэль Антонио Норьега, — нехотя начал он, — бывший руководитель панамской военной разведки, в течение какого-то времени снабжал ЦРУ хорошей информацией и вообще облегчал работу в стране. Однако теперь Норьега ведет двойную игру, у него приятельские отношения с кубинцами, что для ЦРУ и плохо, и хорошо, потому что иногда Норьега дает интересную информацию по Кубе. Но какую информацию он дает кубинцам, это, конечно, неизвестно. В общем, весьма рискованная игра. Тем не менее Норьега намерен разрешить ЦРУ создать центр по подготовке «контрас». Однако создание центра и его деятельность должны сохраняться в глубокой тайне. Если что-то о нем просочится, то Норьега получит основание прикрыть все дело.

— А почему надо обучать «контрас» в Панаме, ведь ее отделяют от Сальвадора три страны. Что же тут общего с задачей пресечения поставок оружия?

— «Контрас» готовят здесь для нанесения ударов по Никарагуа с юга, через Коста-Рику, — ответил Клэридж.

Лихи мысленно представил себе картину региона: Коста-Рика удалена от Сальвадора миль на 300. Ясно, что дело не в борьбе с поставкой оружия.

Следующим и конечным пунктом маршрута был Сальвадор, но Агентство национальной безопасности передало в Панаму, что правые экстремисты в Сальвадоре намерены сбить самолет конгресса США. Их целью, очевидно, был сенатор Кристофер Додд, который собирался приблизительно в это же время прилететь в Сальвадор. Симмонс предложил сделать на их самолете надпись: «Не стреляйте, на борту помощник сенатора».

Вернувшись в Вашингтон, Лихи и его помощники из сенатского комитета по разведке подготовили пространный совершенно секретный доклад. Он содержал записи всех бесед, состоявшихся во время поездки. Выводы доклада были недвусмысленными: антиникарагуанская операция почти во всех отношениях превышала те параметры, которые приводились при ее первоначальной характеристике. Не только число участвующих в ней «контрас», которое сейчас достигло 5500 человек, но и все остальные показатели превышали ранее намечавшиеся. Американские военные вели в регионе разведку, обходившуюся в миллионы долларов. По всей Центральной Америке осуществлялись мероприятия по оказанию поддержки, помощи или обучению «контрас». Все страны региона — Гватемала, Коста-Рика, Сальвадор, Гондурас, даже Панама — сколачивались в союз против Никарагуа.

Планом предусматривалось к лету расколоть страну на восточную и западную части путем организации наступления с севера из Гондураса и с юга из Коста-Рики. К рождеству намечалось вступление сил «контрас» в Манагуа. Со всех точек зрения этот план означал войну. Операция полностью отличалась от той, которая преподносилась на брифингах ЦРУ в Вашингтоне. Стало очевидным, что тайная политика часто выходила за рамки провозглашенной или проводимой Соединенными Штатами официальной внешней политики. Региональная война находится на старте.

На очередном заседании сенатского комитета по разведке Лихи попросил 15 минут для краткого изложения доклада.

— А, черт, — пробормотал Г олдуотер, — ну и говорливый же парень.

Помощник госсекретаря по Латинской Америке Эндерс пытался сделать так, чтобы никарагуанская операция вписалась в общую стратегию США в Центральной Америке, а то и спряталась за нее. Он не хотел, чтобы тайная акция приняла угрожающие очертания для общественности, конгресса и даже администрации. По мнению Эндерса, Кейси не представлял собой тип оголтелого сторонника «холодной войны», они успешно работали вместе, используя набор широких общих концепций — демократия, экономическая помощь, скрытые действия (те же самые тайные акции). Эндерс тщательно составил рецепт смеси этих концепций, чтобы не шокировать тех, у кого еще не прошел синдром Вьетнама. Скроенная таким образом, политика администрации была бы приемлемой для конгресса. Но в Белом доме изменилась погода, и главным образом из-за нового советника по национальной безопасности Билла Кларка.

— Слишком мало, слишком поздно, — любил повторять Кларк. По его понятию, политика администрации идет ко дну.

Эндерс утверждал, что все упирается в конгресс. Те в конгрессе, кто полностью против тайных операций, находятся в меньшинстве, те, кто полностью за них, — тоже. Чтобы с толком провести сессию конгресса, надо убедить 10–15 % «середняков». «Единственная возможность добиться таких результатов — это показать, что политика администрации является путем к миру и урегулированию, — утверждал Эндерс. — От переговоров нельзя отказываться. Реализм требует, чтобы политика администрации кроилась с учетом мерок конгресса».

Кларк же говорил, что если «середняки» и демократы столкнутся с общественным мнением в ходе общенациональных дебатов, то они не смогут удержаться в оппозиции. Он мечтал о таких дебатах. Он хотел проучить конгресс, напомнить ему, что президент может обратиться непосредственно к избирателям. А общественное мнение можно мобилизовать.

Почуяв наступающие затруднения, Эндерс изложил свои мысли в меморандуме, где призывал к осуществлению региональной «двухколейной» стратегии. Для Никарагуа это будет означать продолжение тайной поддержки «контрас», но и меры с целью заставить сандинистов начать с ними переговоры. Для Сальвадора — продолжать поддержку правительства Дуарте и одновременно вести дело к переговорам между правительством и левыми мятежниками. Целью должно быть достижение урегулирования на широкой основе, в результате чего из региона можно будет вывести силы Советского Союза, Кубы и Соединенных Штатов.

Кларк получил копию меморандума Эндерса и вскипел. По его мнению, Эндерс пытается увенчать свою карьеру мощным личным успехом на внешнеполитическом поприще, но делает это за счет последовательности политики администрации. Соединенным Штатам ни в коем случае нельзя уходить из Центральной Америки и бросать своих друзей. Кларк расценивал такой шаг как повторение ошибки Картера — говорить одно, а делать другое. Он направил записку Эндерса президенту с припиской, что, по его мнению, Эндерс не разделяет политику администрации.

10 февраля 1983 г. содержание записки Эндерса просочилось в прессу, и Белый дом обвинил его в распространении пораженческих настроений. Как пояснил Кларк, он не только сам не испытывает влечения к переговорам, но и не уверен в том, что Белый дом нуждается в поддержке центристов в конгрессе. Крупная политическая битва может сослужить хорошую службу президенту.

Кейси сказал Эндерсу, что он сохраняет скептическое отношение к идее переговоров в Никарагуа и Сальвадоре, но и не возражает против такой попытки, тем более что это дает администрации и ЦРУ хорошее прикрытие в комитетах конгресса по разведке. А в марте Кейси позвонил Эндерсу.

— Том, — сказал Кейси, — я знаю, что у тебя свои трудности, но дело в том, что в охоте на тебя к Биллу Кларку присоединился еще один из Белого дома. Майк Дивер.

— Спасибо за предупреждение, дружище, — ответил Эндерс, понимая, что Дивер означает Нэнси Рейган.

Кейси слышал, что Дивер называет Эндерса «гарнитур брюк в полоску». Это уже выглядело зловеще.

Кейси не без удовольствия отмечал, что Белый дом готовится пойти в наступление при осуществлении своей политики в Центральной Америке. Фактически Билл Кларк тонко и деликатно вел линию на переориентацию внешней политики.