— Тяжело будет ее вылечить. Слишком запущенная рана. Как бы не пришлось отнять руку.

Халиль шагнул вперед:

— Прошу тебя, почтенный, сделай все возможное. Если с Зейнаб что случится, мне тоже незачем оставаться в живых. Спасая от смерти ее, ты двоих спасаешь.

Никто не знал ни имени, ни возраста этого старика, но все верили в его чудодейственную способность исцелять так же, как веруют в Аллаха.

Старик все прекрасно понимал. Немало подобных случаев довелось ему видеть на своем веку.

— Сделаю все, что в моих силах, — пообещал он. — Не горюй, сынок, самое страшное уже позади. — И он с улыбкой добавил: — Слышал, ты славный охотник, сынок. Я вылечу твою невесту, а ты мне в награду убьешь оленя. Договорились?

— Договорились! — отвечал Халиль.

Пятнадцать дней прожил старый лекарь в Гёкдере. Впервые он так долго бился за чью-то жизнь. Обычно он проводил у постели больного день, самое большее — два. Был он знатоком своего дела, но никому не открывал его секретов. Еще ни один человек из тех, кого он лечил, не умер.

Халиль не раз порывался добыть оленя еще до отъезда старика, но Султан Кары не пускала его. «Ничего, — утешал себя Халиль, — как-нибудь изловчусь и уйду в горы незамеченным. Не смею я нарушить данное обещание. А как только выйду на охоту, не то что одного — кучу оленей принесу, и всем деревенским хватит».

Зейнаб стала поправляться лишь на исходе августа. И все это время Халиль по ночам слышал призывные кличи оленей. Они звучали совсем рядом. Казалось, олени подходили к самой деревне. «Ишь как обнаглели, — думал Халиль. — Стоило нам забросить охоту, как олени чуть не в дома заглядывают».

Юноша не догадывался, что это кричали не олени. Конечно, Халиль был не таким уж простаком, чтобы не уметь отличать настоящие оленьи кличи от подражаний, но и Мустан-чавуш был великим искусником. Это он по указке Караджи Али ночами бродил по окрестным горам и пытался заманить Халиля в горы. Мустан-чавуш пользовался при этом буйволиным рогом.

Молодой охотник томился, прислушиваясь к знакомым звукам. Временами, правда, в душу ему закрадывалось подозрение, но он гнал его прочь. «Не может статься, чтобы какой-то охотник, подражая оленю, так настойчиво кружил в одном и том же месте», — думал он.

Многих усилий стоило Халилю сдержать слово, данное родным и Султан Кары, — ведь он поклялся до самой свадьбы не покидать деревни. Но с другой стороны, он пообещал угостить лекаря и его друзей олениной, как только Зейнаб выздоровеет. Так он терзался до тех самых пор, пока однажды оленьи кличи не умолкли и не воцарилась в горах тишина.

Стояло начало сентября. Близился день свадьбы. Все — мать и сестра Халиля, прочая родня, Султан Кары, Ходжа Дуран — занялись приготовлениями к пиршеству. Ждали в гости старого лекаря и его друзей. Много людей прослышали о готовящейся свадьбе — необычной свадьбе, какой еще не знали Торосские горы. Из самых отдаленных мест съезжались в Гёкдере ашики[50], музыканты и танцоры. Всех влекла туда великая радость.

Пир удался на славу. Несколько дней длилось застолье с песнями и танцами. Веселей всех был Халиль. Он то и дело срывался с места и пускался в огневой пляс. В последний день молодежь устроила скачки и состязания в стрельбе по цели.

Все это время Халиль ни разу не слышал оленей. Караджа Али затаился. Он решил дождаться окончания свадебных торжеств и уж тогда заманить парня на охоту.

Наконец настал час, когда Халиль должен был войти в комнату новобрачной. Дружки проводили его до порога и шутливо подтолкнули в спину. Зейнаб ждала суженого. Он приблизился к ней, но в тот же миг его ухо уловило знакомый клич, доносившийся с гор. Он замер, насторожился. Олени звали его. Их голоса заполнили собою ночь. И Халиль не выдержал.

— Зейнаб, я скоро вернусь, — бросил он и выскочил из комнаты.

Халиль поднимался все выше и выше в горы, а голоса оленей удалялись. Ему казалось, будто он совсем недалеко ушел от деревни, а стоит пройти еще чуть-чуть — и он настигнет добычу.

Неожиданно оленьи кличи оборвались. Ненадолго воцарилась тишина. И грохнули выстрелы.

Халиль почувствовал, как боль ожгла ему руку, он кинулся в сторону, втиснулся в какую-то расселину.

Миновал час, другой, а Зейнаб все ждала. Халиль не возвращался, и тут девушка поняла. Он покинул ее ради охоты! Она убедилась в этом, обнаружив, что из соседней комнаты исчезло его ружье. И тогда она, сидя на брачном ложе, горько разрыдалась. Временами на ее лице вспыхивала надежда, но тут же гасла.

Халиль выжидал. Ему показалось, на рассвете он сможет легко ускользнуть от врага. Едва небо на востоке стало бледнеть, как он змеею пополз по скалам.

И впрямь, вскоре Халиль зашел в спину своим недругам. Прицелился, выстрелил. Раздался чей-то отчаянный крик. Он выстрелил еще раз. Крик повторился.

И опять воцарилась тишина.

Светало. Халиль так и не появился. Что же она утром скажет людям? Что Халиль оставил ее, а сам ушел на охоту? Ни за что!

По обычаю, друзья новобрачного всю ночь должны дежурить у комнаты, где уединились молодые, и ждать появления жениха, который возвестит о непорочности своей избранницы. Но дверь не отворялась.

— Что с Халилем? — спросил один из молодых людей. — Давно пора бы ему выйти.

— Может, какая-нибудь беда приключилась?

— Давайте войдем.

— Нехорошо. Наверное, они спят. Не будем их тревожить.

Поднялось солнце, и Халиль крадучись покинул свое укрытие. Он направился в ту сторону, откуда доносились крики. Осторожно выглянул из-за скалы и увидел своих врагов, понуро стоявших над двумя трупами. Одного из убитых он тотчас признал. Это был Караджа Али. Тогда Халиль без опаски вышел к этим людям, с презрением и жалостью глянул им в глаза и зашагал прочь.

Уже на подходе к своей деревне Халиль вдруг увидел олениху, ту самую, детеныша которой он недавно убил. Ярость овладела юношей. «A-а, это из-за тебя меня преследуют беды!» И он вскинул ружье. Но чтобы стрелять наверняка, он решил подкрасться поближе. Олениха по-прежнему неподвижно стояла над обрывом. Охотник уже знал нрав этой странной оленихи и поспешил выстрелить до того, как она успеет ускользнуть.

Олениха рухнула как подкошенная. Она лежала у самого края обрыва, и предсмертные судороги сотрясали ее тело.

Давно поднялось солнце. Обеспокоенная Султан Кары постучала в комнату новобрачных:

— Халиль! Пора вставать! Сколько можно спать?

Никто не отозвался.

— Эй, Халиль! Откликнись! Зейнаб, дочка!

Зейнаб тоже не отзывалась. Тогда старая Султан ворвалась в комнату и опешила: девушка, все еще в свадебном наряде, сидела на краю несмятой постели, а Халиля нигде не было видно.

— Что случилось?

— Ничего.

— Где Халиль?

— Не знаю.

— Где он, тебя спрашивают!

— Он ушел.

— Как так ушел?

— Взял ружье и ушел.

— Почему не кликнула парней, что сидели под дверью?

— Он сказал, что скоро вернется.

Султан Кары запричитала.

Халиль неспешно приблизился к смертельно раненной оленихе и поставил ногу на еще трепещущее тело. Он достал нож, чтобы вспороть ей горло. Но в тот самый миг, когда он наклонился над своей жертвой, олениха, собрав все силы, лягнула его. Халиля отшвырнуло к пропасти. Не успел он опомниться, как новый удар обрушился на него, и он, потеряв опору под ногами, покатился по крутой каменной стене. Ухватиться было не за что. Халиль скатывался все ниже и ниже, пока ему не удалось удержаться на крохотном уступчике. В тот же миг он впал в беспамятство.

Спустя несколько часов Халиль пришел в себя. И вместе с сознанием вернулась мучительная боль. Все его тело было в глубоких кровоточащих ранах. Юноша выл от боли, скреб ногтями камни, но не мог даже приподняться. Алая кровь сочилась по отвесной скале.