Детей у Максины и Курта не было. Они любили проводить время с друзьями, отдыхая на природе. Однако с тех пор, как Курт умер, Максина потеряла связь со многими старыми приятелями и уже много лет не была ни в туристических походах, ни даже на пешеходных экскурсиях. Ее круг общения состоял из сестры, которая жила на Западном побережье, и нескольких знакомых по работе, с которыми она устраивала совместные ужины раз в несколько месяцев. Когда я спросил, думала ли она над поиском нового партнера, Максина ответила, что этим она предала бы память Курта.

Многие из нас реагируют на тяжелую утрату тем, что замыкаются в себе и зацикливаются на умершем человеке: мысленно беседуют с ним и представляют, как бы он отреагировал на ту или иную ситуацию. Однако эта стадия обычно длится не очень долго. Со временем мы начинаем отпускать умершего человека и двигаемся дальше, восстанавливая связь с людьми и возвращаясь к тем видам деятельности, которые были частью нашей жизни до трагедии, или же находим новых знакомых и новые занятия, которым готовы посвятить свое время и энергию. Но некоторые из нас продолжают рисовать в своем воображении образ покойного, постоянно вспоминая о нем и направляя свои эмоциональные ресурсы на то, чего уже нет.

Вот еще один пример. Летом и осенью 2001 года я работал с молодым человеком по имени Шон. Он потерял свою двоюродную сестру и лучшего друга, который умер во время тушения Северной башни. Следующие несколько месяцев Шон был буквально одержим башнями-близнецами. Он тратил все свободное время на просмотр документальных фильмов об их строительстве, читал все материалы, посвященные их истории и эксплуатации. Шон отдалился от своей семьи и в целом избегал людей, которые разделяли его горе.

Хотя такие механизмы приспособления являются вполне оправданными в течение некоторого времени после трагических событий, их слишком продолжительное использование сопряжено с риском застрять в прошлом, как произошло с Шоном и Максиной. Во многих случаях они останавливают процесс выздоровления. Вместо того чтобы позволить своим «костям» срастись, а себе – начать жить заново, переопределив свою личность и приспособившись к новым обстоятельствам, мы плывем по течению своих воспоминаний и цепляемся за иллюзии. При отсутствии лечения такое поведение может сохраняться годами и даже десятилетиями. Наша жизнь остановится и будет полностью определяться потерями или травмами, с которыми мы столкнулись.

Потери и травмы могут разбить нашу жизнь на мелкие осколки, погубить наши отношения и искалечить личность. Чтобы собрать осколки воедино и дать своим сломанным «костям» срастись, нам нужно прежде всего оправиться от эмоционального потрясения, которое мы испытываем в результате потери или травмы. Хотя описываемые здесь лекарства способны помочь, но, если трагедия оказалась слишком тяжелой и прошли годы, а вы так и не пришли в себя, или у вас наблюдаются симптомы посттравматического стрессового расстройства (навязчивые воспоминания, ночные кошмары, притупление эмоций или, наоборот, нервозность и возбуждение), вы должны обратиться за помощью к профессиональному психотерапевту. Давайте откроем свою психологическую аптеку и изучим ее содержимое.

Потери и травмы наносят четыре психологические раны. Они вызывают сильную эмоциональную боль, искажают восприятие нами своей личности и социальных ролей, подрывают нашу систему убеждений и картину мира, а также лишают радости общения с близкими людьми.

Содержащиеся здесь лекарства представлены в порядке, который отражает процесс нашей психологической адаптации, выздоровления и возвращения к нормальной жизни. Лекарство А (облегчение эмоциональной боли) помогает ослабить душевные страдания и обращает наше внимание на ошибки, которые мешают нам выздоравливать. Лекарство В (возвращение утраченных элементов личности) помогает в восстановлении связи с утерянными аспектами реальности. Его следует принимать только после возвращения к нормальной жизни дома, на работе или учебе. Лекарство С (осмысление трагедии) позволяет понять смысл происшедшего и даже извлечь из него какую-то пользу. Используйте его только тогда, когда пройдет достаточно времени, душевная боль уменьшится и вы почувствуете, что готовы.

Если вам кажется, что некоторые упражнения и методики будут для вас слишком болезненными, пожалуйста, прочитайте последнюю страницу этой главы, где содержатся рекомендации по обращению к специалисту.

Работая психологом в Нью-Йорке во время и после событий 11 сентября 2001 года, я обнаружил, что эта трагедия так или иначе затронула большинство моих пациентов, а также значительную часть людей, которые обращались к другим психотерапевтам. Один мой пациент был убит во время этой трагедии, несколько человек получили травмы, некоторые лишились своих домов при обрушении зданий, а другие потеряли близких друзей или членов семьи. И хотя часть пациентов открыто обсуждала свои утраты и травмы на психотерапевтических сеансах, другие – как правило, пострадавшие больше всего – решили воздержаться от подобных бесед. Например, один молодой человек, которого задели падавшие обломки, решительно заявил, что не намерен вспоминать тот день.

Многие полагают, что обсуждение травмирующих событий после того, как они произошли, совершенно необходимо для профилактики психологических осложнений, но это не так. Целый ряд недавно проведенных исследований продемонстрировал, что многие из наших аксиом о борьбе с потерями и травмами – широко распространенные теории, такие как пять стадий горевания (отрицание, гнев, сделка, депрессия и принятие), и представление о важности выражения своих чувств и опасности их сдерживания – в значительной мере ошибочны.

Например, метод под названием «дебрифинг стресса критических инцидентов» используется как военными, так и Федеральным агентством по чрезвычайным ситуациям США. Он требует от людей, переживших травмирующие события, их подробного обсуждения – чем раньше, тем лучше. В его основе лежит представление о том, что рассказ о происшествии и выражение связанных с ним эмоций минимизируют риск развития посттравматического стрессового расстройства. Однако сегодня мы гораздо больше, чем раньше, знаем о процессе формирования воспоминаний в мозге (в том числе травмирующих). В частности, простое напоминание о событии оказывает на нашу память воздействие, пусть и незначительное. Если мы думаем о травмирующей ситуации, находясь во власти сильных эмоций, то невольно устанавливаем связь между воспоминаниями и нашей ярко выраженной эмоциональной реакцией. Таким образом мы лишь повышаем вероятность того, что воспоминания и впредь будут оставаться источником наших душевных страданий. В результате мы рискуем столкнуться с наплывом ярких ментальных образов о травмирующем переживании, зациклиться на прошлом и усугубить эмоциональные последствия травмы.

Конечно, я вовсе не призываю вас подавлять воспоминания или воздерживаться от их обсуждения. Сегодня большинство экспертов сходятся во мнении, что не существует единственно правильного способа борьбы с последствиями потерь и травм. Каждому из нас следует вести себя так, как диктуют особенности нашей личности, черты характера и мировоззрение. Если вам хочется поговорить, найдите собеседника, который вас выслушает. Если вы предпочитаете не делиться своими мыслями и чувствами, не насилуйте себя. Например, мой пациент, пострадавший от падения обломков в день трагедии 11 сентября, не имел ни малейшего желания вспоминать о происшедшем. В конечном счете это ускорило его выздоровление.

В августе 2001 года стартовало одно исследование в режиме онлайн, в котором приняли участие свыше двух тысяч человек. После трагических событий 11 сентября ученые обнаружили, что в их распоряжении находится большое число испытуемых. Они решили предоставить участникам исследования возможность выкладывать записи своих мыслей и чувств о катастрофе на специальном сайте, если у них возникнет такое желание. Три четверти испытуемых решили делиться своими переживаниями, а одна четверть воздержалась. Исследование длилось два года, и в течение всего этого времени ученые отслеживали эмоциональное состояние его участников. Спустя два года меньше всего симптомов посттравматического стрессового расстройства наблюдалось у людей, живших в непосредственной близости от места трагедии, которые предпочли не выражать свои чувства. При этом чем усерднее испытуемые писали о своих мыслях и эмоциях (чем длиннее были их сообщения), тем хуже они чувствовали себя по прошествии двух лет.