После битвы Долго еще до конца. Ближе куда от начала. И впереди у бойца Снова дорога лежала. Но в городах и в глуши, Возле огней одиноких,— Камень свалился с души Многих, и многих, и многих… В конце войны Не то чтобы стройный рассказ Из жизни тогдашнего тыла, Но я представляю сейчас Примерно, как там это было. Все ближе победная весть. Девчонки в смятенье высоком. Не голод, но хочется есть, Да бьет возбуждения током. Соленый огурчик один Запутался в длинном укропе. А мы — среди чуждых равнин Давно уже в старой Европе. А здесь громыхает салют. Снимают защитную штору. Болтают, что скоро сольют Мужскую и женскую школу. «Помогите маленьким и старцам…» Помогите маленьким и старцам, Страждущим от боли и беды. Доблестному воинству и штатским, Сытым и опухшим с лебеды. Равно находящимся под знаком Эпидемий разных и зараз. Помогите людям и собакам, Голубям и коршунам — зараз. И пускай, исполнено значенья, В ближние и дальние места Долетает доброе свеченье Красного и синего креста. Десант Как нас мотало! — Словно какой-нибудь бедный детсад. В дрожи металла Плыл над землею воздушный десант. Вес парашюта, Боекомплекта, продуктов, гранат Был почему-то Неощутим средь небесных громад. Ясным и прочным Помнился мир, что, кренясь под крылом, Будто бы в прошлом, Встал на ребро в развороте крутом. Там тебя ранит, И санитары — восславим их труд! — В сумерках ранних, Если застонешь, тебя подберут. Нету их рядом Здесь, где гуляет иная война. Врежет снарядом По самолету — и все, и хана. Дайте побуду С вами, любимые, год или день. Глины по пуду Будет тащить на ботинках не лень. Линия фронта Словно цигарками тлеет внизу… В секцию Фонда Мира — и я свою лепту внесу. Жесткие сроки, Рваный перкаль на сосновом стволе. И эти строки, Что вот сейчас у тебя на столе. История Когда, забыв свое нахальство, В крестах и в свастиках начальство, То, что в развалинах нашлось, Все подписало и сдалось; Когда на площадях Берлина Россия-матушка бурлила, Придя от тех сожженных нив,— Среди неслыханного гула История перевернула Страницу, палец послюнив. Школьный музей Благородство школьного музея. Как всегда, ни фондов и ни смет. Пишут дети, ищут чей-то след, Сами прозревая и мудрея. Потому им брезжит встречный свет… В этом их учительниц секрет. Перед службой Захотелось напоследок Наглядеться на соседок, На далекий синий лес, На холодный свет небес. Словно там не будет леса Или даже интереса К небу, женщинам — всему, Что так нравилось ему. «Холодная равнина…» Холодная равнина. Обломки старых слег. Да смерзшаяся глина — Там, где раскидан снег. Негреющее солнце Над зимнею травой… Пробитое суконце Шинелки фронтовой. Разжалование сержанта В минуты эти роковые Забыв пути своих забав, Разжалованный в рядовые За самоволку и за баб,— Кто он сержантам и старшинам, Чьим наставлениям не внял, И тем солдатикам безвинным, Которых сам вчера гонял? В мгновенье ока обезличен, Торчит пред всеми напоказ И в строй встает уже без лычек, Комбата выслушав приказ. Война еще на середине, И что с ним будет впереди? Дожди такие зарядили, Что и господь не приведи. Опять команда прозвучала, Дорогу новую суля. И — служба с самого начала Пошла. Но только не с нуля. В сорок четвертом Едва сошел с трамвая — Навстречу патрули И, душу обрывая: — А ну-ка, подрули! Ты, чучело, откуда? Позоришь! Внешний вид!..— Он смотрит, дело худо, И вякнуть норовит: — Да я из той метели. Бумага вот моя. Домой на две недели Из госпиталя я…— В ответ: — Читать умею, И не нужны очки. Не думай, что умнее Других,— пришей крючки!.. — Домой пустили, братцы. Ну, как не подчинюсь? Мне только бы добраться, А там я починюсь. Да я пройду дворами, К вокзалу в аккурат. Мой поезд под парами,— Талдычит им солдат. И страшно, чтобы сдуру Мальчишки-патрули Его в комендатуру Сейчас не повели. |
