– Я говорил вам тогда, что прикидывался раввином из-за мадам Бетины. Продал ей потом картины моего брата-художника и хорошо заработал. Теперь вот жду, как и вы, визу в Америку. Могу я пригласить вас в кафе? Выпьем по чашечке кофе и поедим замечательного итальянского мороженого.

Расстроенной Лиле было все равно, чем заняться, лишь бы отвлечься от грустных мыслей. К тому же любопытно было понять, что все-таки представляет собой этот оборотень. Они прошли мимо ряда дешевых пиццерий и маленьких кафе, Яша подвел ее к шикарному входу и небрежно заметил:

– Мой любимый ресторан. Хорошо готовят, да и мороженое здесь – лучшее в Риме.

Их сразу провели к столику, видимо, его тут и правда знали. Он спросил Лилю, что она будет.

– Я не хожу по ресторанам. Мне достаточно чашки кофе, – смущенно ответила она.

– Обязательно с ликером и мороженым. Какой кофе вы предпочитаете – эспрессо, по-турецки, капучино, по-американски?

– А разве есть кофе по-американски?

– Конечно, американцы пьют много кофе.

– Тогда я попробую по-американски.

Яша с удовольствием разыгрывал партию аристократа, знатока Рима и западной жизни.

– Я купил себе несколько хороших итальянских костюмов. Итальянская мода и пошив – самого высокого класса. В Америке такие стоят раза в три дороже.

Лиле принесли большую чашку довольно некрепкого кофе. Она попробовала и удивилась тому, насколько он был непохож на ставший уже привычным итальянский. Яша засмеялся:

– Это и есть кофе по-американски.

– Что вы собираетесь делать в Америке? – спросила Лиля.

– Открою галерею и буду продавать картины своего брата и других художников-авангардистов. Я умею это делать. А вы?

– Я врач. Хочу попробовать снова стать врачом.

– Доктор? Тогда вы точно разбогатеете.

– Ну, я так не думаю.

– В Америке врачи богатые, уж я-то знаю. Возле больниц всегда стоят самые дорогие машины – «кадиллаки», «мерседесы».

– Какие там машины, – отмахнулась Лиля, – мне придется начинать все сначала, сдавать тяжелый экзамен.

Лиля стала прощаться, и Яша предложил подвезти ее на такси. Но ей больше не хотелось с ним общаться, она поняла, что он собирается приударить за ней от нечего делать, и соврала:

– У меня встреча с сыном.

Отделавшись от Яши, она пошла домой пешком и у входа в оперный театр увидела небольшую толпу. Давали оперу Верди «Эрнани». Лиля решилась и купила билет на галерку. Слушая оперу, она сразу забыла о неприятном впечатлении от разговора. Она не знала сюжета «Эрнани», но с первых аккордов ее охватил восторг – и от музыки, и от исполнения бельканто.

Домой она пришла в полном восторге.

– Лешенька, я слушала замечательную оперу. Нам надо обязательно сходить вместе.

Но он был расстроен и только ответил:

– Мне плевать. Меня уволили из ХИАС.

– Как? За что уволили?

– Да ни за что. Сказали, что у них нет денег, чтоб платить, и выгнали.

Он был глубоко травмирован, и мать как могла старалась успокоить его:

– Тебя не выгнали, а просто сократили. Не расстраивайся, денег нам хватает.

– Я старался, работал. Это унизительно, когда тебя выгоняют.

– Лешенька, не придавай этому большого значения. Пойдем завтра в оперу или, если хочешь, в кино.

В Советском Союзе все больше евреев подавали заявления на выезд в Израиль, но из города Саранска уезжали лишь единицы. Одним из первых уехал профессор-терапевт Евсей Глинский с женой и сыном-студентом Сашей[21].

Они снимали квартиру в деревянном доме Михаила Штейна, обрусевшего еврея, и Михаил после их отъезда говорил жене и дочке:

– Неправильно он сделал. Большой ученый, профессор, нужный России человек. Чего ему в Израиле понадобилось?

Жена Маруся скептически пожимала плечами:

– Сколько волка не корми, а он все в лес смотрит. Вот и евреи в свой Израиль едут.

Михаил рассердился:

– Много ты понимаешь! Я вот тоже еврей, но уезжать из России не собираюсь. Да и вообще, столько в России евреев, так что ж – всем уезжать, что ли?

Роза, дочка-студентка, сразу поправила отца:

– Да они не в Израиль, а в Америку подались, чтобы пожить наконец хорошей жизнью.

– Ты-то что знаешь о той жизни?

– Знаю, и все знают! Мы все в России живем в глубокой жопе. Только вы не хотите этого замечать, зарылись на грядках в своем огороде! – выпалила Роза.

– Ишь ты какая, поговори мне еще! – погрозил отец кулаком.

У Розы была тайна – она тосковала по Саше Глинскому. Три года назад она влюбилась в него, сумела привлечь его внимание и отдалась ему. А он уехал и даже не попрощался. В характере Розы было добиваться своего, и она стала думать, как бы самой уехать из России, найти Сашу в Америке и женить на себе. И стала Роза все чаще рассказывать дома, как уезжают некоторые ее друзья и подруги.

– Мама, папа, надо бы и нам податься за бугор.

– Ты о чем это говоришь, девка? – недовольно спрашивал Михаил. – Что еще за «бугор»?

– Так теперь люди заграницу называют, за бугром она. Мне ребята говорят: раз у тебя отец еврей, вас всех в Израиле примут.

– Я сказал уже: никуда из России не поеду. Мне и здесь хорошо, – проворчал Михаил.

Маруся в свою очередь напустилась на дочь:

– С чего это мы в Израиль поедем? Мы и здесь неплохо живем – дом отец построил, огород у нас, запасы делаем – помидоры там, огурцы солим, хряка на сало откармливаем. Рыбу отец ловит, коптим. И не подумаю уезжать!

Роза ненадолго прикусила язык, но мечтать о Саше и об отъезде не перестала. В свои двадцать два она была в самом соку: высокая, краснощекая, курносенькая и скуластая, с большими лучистыми глазами зеленоватого оттенка и волосами светло-каштанового цвета – настоящая русская деваха. Роза любила гостить в деревне у дедушки с бабушкой, носила ведрами на коромысле воду, готовила вкусные щи, копала грядки, полола огород, косила траву на сено, доила корову, ездила верхом на лошади без седла. Это про таких женщин Некрасов писал: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». И удовольствия Роза любила тоже деревенские: обожала париться в бане и пить квас. Бывало, наносит в деревенскую баню «по-черному» воды, растопит ее, раскалит камни и часами парится, лежа на полке, постегивая себя березовым веником. А потом, распаренная, кидается в холодный пруд, а зимой – прямо в снег. Отец с удовольствием любовался дочкой и часто говорил: «Удачная получилась девка, не промах».

И не скучать же такой девушке одной, пока доберется до своего Саши. Бывали у нее встречи с парнями, она им не отказывала, к сексу относилась по-деловому и заниматься им любила. Но никто ей не нравился, поговорить с ними было не о чем. И тут подвернулся Розе интеллигентный мальчик Гена Тотунов, чуть младше нее, тоже студент. Он изучал языки, интересовался всем на свете и совсем не пил – ни вина, ни водки в рот не брал. Роза стала его обхаживать, но как ни крутилась вокруг, он не то что обнять или поцеловать, а даже взять ее за руку не решался. Зато он много и интересно рассуждал, часами мог рассказывать, что читал. Однажды он сказал:

– Я б уехал в Америку, хоть и Россию люблю. Но русских не выпускают, только евреев…

Роза снова подступилась к родителям:

– Другие уезжают, даже русские хотели бы уехать. А мы что, хуже всех, что ли?

Вскоре Михаила вызвали к городскому начальству и предложили уйти с работы заведующего строительной базой «по своему желанию». Михаил поразился:

– По своему желанию?! Да я своими руками эту базу создал, простым рабочим на складе начал, расширил его, людей подбирал. А теперь мне уходить «по своему желанию»?! За что выгоняете, лучше прямо говорите…

С некоторым смущением ему объяснили:

– Понимаешь, мы против тебя ничего не имеем. Но «сверху» велят евреев снимать с руководящей работы. Если бы ты еще был членом партии, мы бы тебя, наверное, отстояли.