– Вашему приятелю не настолько хорошо, – заметил Лэндри, когда Уокер выскочил в переднюю дверь.

Барбаро нахмурился.

– Мой друг сложный человек с непростой жизнью.

– Непростой в каком смысле?

– В смысле женщин, естественно. Его жена, она… трудная.

– Она тоже присутствовала на той вечеринке?

– Нет, нет.

– Она была дома, когда вы пришли?

– Миссис Уокер живет на Острове, как они его называют. У них чудесный дом на берегу океана. Мы же с Беном отправились к нему домой в поло-клуб.

– Они разведены?

– Нет, – ответил Барбаро. – Богаты. Такие люди живут не так, как вы и я, детектив. Беннет держит дом здесь, в Веллингтоне, где останавливается на время сезона. Он довольно хороший и опытный игрок.

– А жена?

– Занимается благотворительностью и другими подобными вещами в Палм-Бич. Приемы и балы, все в таком же духе.

– У нее нет проблем с тем, что ее муж веселится здесь с двадцатилетними девушками?

Барбаро пожал плечами в той самой европейской манере, которая вызвала у Лэндри желание вмазать собеседнику прямо в голову.

– Как я уже сказал, богатые не такие как мы с вами.

– Возможно, нет, – согласился Лэндри. – Но я сужу по собственному опыту: женщины есть женщины, и им не нравится, когда их мужья трахаются где-то на стороне.

Барбаро улыбнулся так, как мудрец улыбается полному болвану.

– Вы многого не знаете об этих людях, детектив.

– О, я планирую узнать о них все. Что насчет вас, мистер Барбаро? Той ночью в клубе вы проводили какое-то время с Ириной Марковой?

– Чтобы поздороваться и немного поболтать, как обычно это бывает на вечеринках. Возможно, мы танцевали, насколько я могу быть уверен, – ответил он, глядя в потолок, словно мог увидеть на нем изображение сказанного.

– Как хорошо вы ее знали?

Барбаро снова пожал плечами:

– Ирина наслаждалась публикой, как и многие прелестные молодые женщины ее возраста. Я знал ее по светским мероприятиям. То, что с ней произошло, просто ужасно.

– Она работала в конюшне, – заметил Лэндри. – Не похоже, чтобы этот круг людей мог принять конюха.

– Да вы когда-нибудь встречали Ирину? – спросил Барбаро, вскинув брови. – Ай-яй-яй! Она была красивой, утонченной молодой женщиной. Очень уверенной в себе, и очень сексуальной. Такую с радостью примут везде, куда бы она не пошла.

– Между вами были отношения?

– Нет.

– А между ней и Беннетом Уокером?

– Вам лучше спросить у него.

– А я у вас спрашиваю, – с нажимом сказал Лэндри.

– Бен – богатый мужчина, – ответил Барбаро, – а Ирине нравились состоятельные мужчины.

– Он с ней спал?

– Не знаю. Они дружили, но точно также она дружила со многими состоятельными людьми.

– Спала со всеми подряд.

– Я не заглядываю в спальни своих знакомых, детектив. Считаю, что неразумно много знать, – ответил Барбаро. – Я игрок в поло, профессиональный спортсмен. Шоумен. Я очень хорош в своем деле, поэтому эти богатые люди желают видеть меня в своем обществе. Однако я не один из них. Я живу за счет их щедрот. Обычный служащий.

– Что-то я не вижу других наемных работников за тем столом, мистер Барбаро, – заметил Лэндри.

– Тем не менее… Будь я обычным игроком, здесь бы не находился. Чтобы ни сказали вам эти джентльмены, мне лучше знать.

«Странно», – подумал Лэндри. Барбаро держался особняком, дистанцировался от стаи. Многие люди из кожи вон лезли бы, чтобы принадлежать к этой исключительной социальной группе.

– Давно вы знакомы с этими людьми?

– Я приезжаю в Палм-Бич и Веллингтон в течение четырех-пяти лет. Впервые я приехал сюда играть за Ральфа Лорена, когда у меня было всего три гола.

– Что это значит?

– Рейтинговая система, гандикап. Игроков ставят в равные условия, основываясь на их статистике и способностях, и начисляют по одному голу из десяти. Чем выше число голов, тем лучше игрок, – пояснил Барбаро. – Когда я имел всего три гола, мистер Броуди разглядел мой потенциал и нанял меня. И вот, я уже как три года игрок с категорией в десять голов.

– У мистера Броуди наметанный глаз.

– Что объясняет, как он заработал свое состояние.

– Вы заслужили свое место за этим столом, – заметил Лэндри.

– Я всегда старался для мистера Броуди, а он для меня, – сообщил Барбаро, подняв руки. – А сейчас я должен идти работать, чтобы все осталось на своих местах.

Лэндри взял номер телефона Барбаро и отпустил его. С задней террасы в широкий холл вошел Вайс, он все еще злился.

– Ненавижу этих людей.

– Потому что они богаты? – спросил Лэндри.

– Потому что они козлы.

– Критикуешь свой собственный подвид?

– Очень смешно. Они ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знают, и каждый может предоставить другому алиби, – сообщил Вайс. – И они хотят знать, куда слать соболезнования. Я чуть не блеванул. А твои что рассказали?

– То же самое, – ответил Лэндри. – Барбаро подтверждает алиби Уокера. Уокер – алиби Барбаро. Оба знали девушку, но ни один не видел, как она покидала клуб. Она кувыркалась со всеми, но из них с ней – никто.

– Не нравится мне это, – сообщил Вайс. – Не нравится, что они все здесь. Не нравится, что они разговаривали о девушке.

– Какой-то гребаный алиби-клуб, – заметил Лэндри.

– И что теперь?

Лэндри посмотрел в сторону конюшни.

– Найдем того, кто не состоит в клубе.

Я решила не думать об Алексее Кулаке. Это не отрицание. Просто я ничего не могла с ним поделать. Я хотела найти убийцу Ирины. Вот моя главная цель. Мои приоритеты совпадали с приоритетами Кулака. С остальным разберусь, когда придет время.

Я размышляла о том, шло ли вскрытие Ирины полным ходом, и какую информацию получила судмедэксперт. Жертву изнасиловали? Пытали? Когда она умерла? Как сильно страдала? Нашлось ли каким-то чудом на или в теле Ирины что-то, что могло вывести на ДНК-профиль убийцы? Матушка природа – та еще затейница. Я знавала случаи, когда не оставалось никакой надежды найти клетки кожи преступника под ногтями жертвы, но все же, это происходило. И сейчас могло повезти. Шансы небольшие, но…

Я думала о деле Лэйси Петерсон из Лос-Анджелеса, в котором все шансы на обнаружение тела женщины уплыли за борт вместе с ней и привязанным к ее ногам бетонным якорем. Но, та жертва бросила вызов всем неутешительным прогнозам: останки не только вынесло на сушу в том месте, где их могли легко обнаружить, но буквально в нескольких кварталах от Государственной лаборатории криминалистики.

Я знала, что если бы Ирине представилась хоть какая-то возможность, она боролась бы. Мне оставалось только надеяться, что судмедэксперт обнаружила улики, доказывающие оказанное Марковой сопротивление.

Естественно, меня к этой информации не допустят. Когда я работала в полиции, все возможные технологии были в моем распоряжении, при условии что власти округа хотели их оплатить. Являясь гражданским лицом, я чувствовала себя такой же недееспособной, как Билли Квинт.

У меня по-прежнему имелись контакты в правоохранительных органах: несколько человек, которые не судили меня так сурово, как мои товарищи по оружию или я сама, когда со смертью Гектора Рамиреса моя карьера пошла под откос. Я знала Мерседес Житан, когда она только заняла место помощника в офисе судмедэксперта. Когда я находилась по другую сторону полицейского значка, то не раз стояла и наблюдала, как Житан проводит вскрытие.

Прошли три года и целая жизнь с тех пор, как мы с ней виделись. Мерседес даже пару раз приходила в больницу в первые недели после моей клинической смерти. Тогда я никого не хотела знать, и определенно не хотела, чтобы кто-нибудь знал меня. Людей, стремящихся меня поддержать, я игнорировала, и они отступали. Сейчас я размышляла: если допустить, что Мерседес ответит на мой звонок, она выдала бы мне информацию, предназначенную только для детективов из офиса шерифа?