Задвинув эту мысль подальше, Лэндри сел в машину и завел двигатель. У него есть работа, ночь только начинается.

Алексей Кулак вышел через заднюю дверь бара и начал ходить из стороны в сторону. Четыре шага вперед, четыре назад, как зверь в клетке. Из-за шума, царящего в голове, он не слышал звуков переполненного бара. Не замечал ничего вокруг, кроме того факта, что стояла ночь и единственная лампочка освещала заднюю дверь заведения.

Ирина мертва. Этого не может быть, просто не может. У него не было сил поверить в происходящее. Должно быть, произошла какая-то ошибка.

Он чувствовал себя больным, злым и… потерянным. Такого с ним еще не случалось. Он всегда держал себя в руках. Мир вокруг него крутился по его же правилам и с его же позволения. Трудно вообразить, что какая-то мразь ворвалась в его мир и сотворила этот ужас. Просто немыслимо.

Дрожащими руками он вытащил из кармана телефон и набрал номер ее мобильника. Неважно, что он уже дважды звонил и тут же попадал на голосовую почту.

– Это Ирина. Оставьте сообщение.

Он с нетерпением ждал сигнала.

– Ирина? Ирина, ответь на чертов звонок. Ответь мне! Ответь мне!

Он кричал в трубку, продолжая метаться из стороны в сторону. Пот стекал по лбу, попадая в глаза. Волосы взмокли, сердце бешено колотилось.

– Ирина? Ирина!

Он звал ее по имени снова и снова, пока единственным звуком, способным выйти из его горла, не стал животный крик боли. Алексей Кулак был знаменит своим умением держать эмоции под контролем. Большинство людей могло сказать, что у него их вовсе нет, но это было не так. В этот момент он ощущал горе, спасением от которого могла стать только смерть. В этот момент он чувствовал такую ярость, что она могла опалить землю. В этот момент он познал безнадежность, способную сокрушить дух.

Ирина мертва. Сейчас он это понял. Почувствовал отсутствие ее жизненной силы. Образовавшаяся пустота давила на него как наковальня.

Телефон выскользнул из рук и упал на растрескавшийся асфальт. Он прижал руки к лицу и ощутил жар своих слез, упал на колени и завалился вперед, не думая о своем безукоризненном костюме.

Какое это имеет значение? Это всего лишь одежда, она не значит ничего. Уже ничто не имеет значения. Ирины больше нет, она мертва, убита, жизнь вырвана из нее и раздавлена. Ее тело выбросили в грязный канал, как тушу животного.

Сейчас важнее, что кто-то заплатит за ее смерть. Он найдет его, и этот человек будет страдать всеми мыслимыми и немыслимыми способами, пока не начнет молить о смерти.

Это обещание Алексея Кулака, и все знают, что он человек слова.

Мобильник украшали розовые стразы. Удивительно, весьма девчачий телефон. Ирина была кем угодно, только не ребенком. Взрослая не по годам, думал он. Искушенная в том, чего никто от нее не ожидал. Старая душа, сказали бы некоторые.

Он не верил в существование души.

Мелодия звонка в телефоне была классической, меланхоличной.

Штуковина трезвонила весь вечер. Он выждал несколько мгновений, пока проиграет музыка, и открыл телефон. Экран сообщил, что заработала голосовая почта. Он коснулся кнопки приема вызова и прослушал ее.

Три сообщения от одного и того же человека, все на русском. Первое послание было обычным. Напряжение в голосе появилось во втором. Напряжение и нетерпение. Третье сообщение переполняли паника и отчаяние.

Он сохранил сообщения, затем пролистал меню в поисках настроек и голосовой почты.

– Это Ирина. Оставьте сообщение.

Он нажал кнопку еще раз.

– Это Ирина. Оставьте сообщение… Это Ирина. Оставьте сообщение… Это Ирина оставьте сообщение… Это Ирина оставьте сообщение…

Я приняла душ и немного выпила, но, несмотря на сильную усталость, навалившуюся после ухода Шона, в постель не отправилась. Какой в этом смысл? Просплю урывками часа четыре, если вообще удастся заснуть. Проснусь около двух ночи и буду бродить по дому, даже не пытаясь снова отключиться, потому что кошмары только этого и ждут.

Немного воска для укладки волос. Обтягивающие темные джинсы, простой черный топ, сексуальные босоножки. Тушь, блеск для губ, пара бриллиантовых сережек. По крайней мере я выгляжу презентабельно, даже если не чувствую себя готовой к общению с людьми.

Машина Лэндри въехала на подъездную дорожку. Припарковавшись, он некоторое время простоял рядом с ней, глядя в сторону моего коттеджа. Я наблюдала за ним через приоткрытые жалюзи в спальне. Затем Лэндри развернулся и пошел в сторону главного дома.

Я выждала пару минут, спустилась к своей машине и медленно выехала за пределы фермы, надеясь, что меня никто не заметит.

По понедельникам ночью в «Игроках» было относительно спокойно. Все, у кого есть работа, должны приступить к ней рано утром во вторник. Похмелье не идет на пользу тем, кому в течение всего дня предстоит вычищать стойла и выезжать лошадей под солнцем Южной Флориды. Свободные от работы посетители были вольны поступать, как им вздумается. Однако из-за недостатка двадцатилетних любительниц веселья, клуб не представлял для них такого интереса как в выходные дни.

Главным развлечением этого вечера был двойник Джимми Баффета: с гитарой, с губной гармошкой и в ужасной гавайской рубашке (будто бывают другие). Ему аккомпанировали парень за синтезатором, одетый в синий двубортный пиджак с блестящими пуговицами и капитанскую фуражку, и довольно молодой и скучающий барабанщик, которому было неловко, что он сын одного из них. Я вошла в бар и обогнула танцпол с десятком людей, выпивших достаточно, чтобы позабыть о своих комплексах. Всегда считала, что должна существовать общественная реклама, показывающая, как танцуют подвыпившие люди среднего возраста. Уровень алкоголизма тут же понизится от этого унизительного зрелища.

Как только я уселась на стул в конце стойки, подошел бармен, привлекательный темноглазый парень с легкой щетиной,

– Чем могу быть полезен, мэм?

– Для начала не называй меня мэм, милый мальчик, – ответила я, криво усмехнувшись правым уголком рта. – Как тебе удастся завести безумный страстный роман со зрелой женщиной, если ты относишься к ней, как к своей престарелой тетушке Бидди?

Бармен расплылся в улыбке, демонстрируя отличную работу ортодонта.

– И о чем я только думал?

– Не могу представить. А теперь подай мне водку «Кетел Уан» с тоником и большой порцией лимонного сока.

– Будет сделано.

Он отвернулся, чтобы выполнить заказ. На стойке кто-то оставил пачку сигарет, я угостила себя одной и почувствовала укол вины. Не из-за того, что стянула сигарету, а потому что вообще курила. Отвратительная привычка. Когда бармен вернулся с напитком, я спросила, как его зовут.

– Кени Джексон, – представился тот.

– Кени Джексон. Боже мой, да ты звезда мыльных опер, которая только и ждет своего часа, – заметила я. – Кени Джексон, а я Елена Эстес.

Я пригубила напиток, посмаковала и вздохнула.

– Очень приятно с тобой познакомиться. Ты работал ночью в субботу?

– Ага, а что?

Я выбрала одну из распечатанных фотографий, которые скопировала с мобильника Лизбет Пекринс, и показала ему. На снимке Ирина сидела между Джимом Броуди и Беннетом Уокером.

– Видел здесь эту девушку?

– Ага, это Ирина. Постоянно вижу ее в этой компании. Горячая крошка, но на меня бы дважды не взглянула.

– Считаешь у нее проблемы со зрением?

– Думаю, у меня недостаточно тугой кошелек.

– А… Она одна из тех, кто мечтает подцепить богатого мужа.

Он пожал плечами.

– Случайно не видел, когда она ушла?

– Нет. Не могу сказать. Праздновали день рождения Джима Броуди, и здесь был настоящий зоопарк. А что? – бармен немного насторожился. – Ты коп или кто?

Я сделала небольшой глоток и затянулась сигаретой.

– Или кто… Тебе не показалось, что у нее с кем-то возникли проблемы?