– Ботинок здесь нет, – сообщил Вайс. – Либо он их выбросил, либо прямо сейчас в них.

Вайс и Лэндри стояли перед домом, взяв паузу, чтобы якобы прочистить мозги. Лэндри хотелось курить; адреналин работал на полную мощность. Но он запретил кому-либо смолить на расстоянии пятидесяти метров от места предполагаемого преступления. Лэндри не мог допустить, чтобы из-за порчи места преступления результаты обыска признали недействительными. Особенно учитывая, что адвокат защиты стоял прямо там и следил за каждым движением.

– Вы ничего не найдете, потому что здесь нечего искать, – заявил Эдвард Эстес.

– Нам известно, что в субботу ночью девушка была в этом доме, – отозвался Лэндри.

– Здесь вы доказательств убийства не найдете, – настаивал Эстес.

– Ага, вот почему придушить кого-то – умное решение, – вставил Вайс. – Ни тебе дымящейся пушки. Ни использованных гильз. Ни следов крови.

– У вас якобы имеется свидетельство некого человека, что девушка когда-то сюда приходила, – продолжил Эстес. – Вы не предполагали, что у этого человека могут быть свои причины повесить это преступление на моего клиента? Собственная вина, например.

– Зачем ему утруждаться?

– Возможно, вам стоит обратиться с этим вопросом в Скотланд-Ярд.

«Он свое домашнее задание выполнил», – подумал Лэндри, – «или кто-то сделал работу за него». Эстес знал о связи Барбаро с тем делом в Англии. Но если испанец убил Ирину, зачем ему менять легенду? Внезапно становиться свидетелем, сделавшим неожиданное заявление. Никто бы не разрушил алиби, которое они делили с Беннетом.

«Может, он так ловил кайф», – подумал Лэндри. Убить девушку, свалить все на друга, смотреть фейерверк. Все его друзья – богатые, влиятельные люди. А богатые и влиятельные не идут в тюрьму за преступления, которых не совершали. С трудом верится, что их когда-либо сажали за совершенные преступления.

– У вас нет ни клочка в качестве улики, доказывающей, что девушка была здесь, в этом доме, в ту самую ночь.

Лэндри промолчал. Даже подвернись им улики: волосы, образцы физиологической жидкости, что угодно – они не смогут доказать, что их оставили в ночь убийства. Эстес со сворой телохранителей прошествует в зал суда – если дело все же до него дойдет – и посеет сомнения в умах присяжных.

Им нужно что-то неопровержимое. То, что не могло оказаться в доме Беннета Уокера в ночь убийства, что-то принадлежащее лично Ирине. Лэндри не удивился бы, обнаружив, что Уокер записывал на видео свои сексуальные победы. Его эго как раз такого типа. Но даже с видеокассетой будет сложно доказать, когда велась съемка, только если определение времени и даты является встроенной функцией.

Он думал о вещах Ирины, найденных в тот день у канала: небольшая, цилиндрической формы сумочка, золотистого цвета, инкрустированная стразами. Внутри вишнево-красный блеск для губ, пудра, золотая карточка Американ Экспресс, три двадцатки, два презерватива. Мобильника не было.

Эстес продолжал бубнить. Обычное дерьмо адвоката защиты о намерениях его подзащитного подать на офис шерифа в суд за преследование и о том, как все мы будем носиться с извинениями вокруг Беннета и его большого эго.

Лэндри вытащил из кармана телефон и позвонил Елене. Она ответила после первого гудка.

– Елена. Это Лэндри, – начал он. – Твой отец – просто невероятный говнюк.

Впервые за несколько часов Эдвард Эстес заткнул рот и подозрительно уставился на Лэндри.

– Расскажи мне то, чего я не знаю, – отозвалась Елена. – Он еще не грозился разрушить твою карьеру?

– Пару раз. Вайс считает, нам нужно заняться профессиональной игрой в покер.

– Деньги из ничего.

– Слушай, какой у Ирины номер телефона? – Елена продиктовала. Лэндри поблагодарил ее и закончил звонок.

– Ну и чертовку вы вырастили, мистер Эстес, – бросил Лэндри. – Хотя у меня ощущение, что она такая, какая есть, вопреки, а не благодаря вам.

Детектив развернулся и вошел обратно в дом, набирая номер, который дала Елена. Вайс шел следом.

– Это выстрел на дальнюю дистанцию, – прикинул Вайс. – Каковы шансы, что батарея до сих пор жива?

– На хрен шансы.

– Я просто спросил.

Беннет Уокер бредил властью, адреналином, победами. Такому мужчине нравится иметь напоминания о собственной доблести. Сувениры.

Пока они шли через весь дом, Лэндри видел такие сувениры повсюду: фотографии Уокера, играющего в поло, катающегося на катере, на горных лыжах. Загорелый, привлекательный, с белозубой победной улыбкой от уха до уха, одна рука поднята в триумфальном жесте, а другой он обнимает горячую цыпочку, вручающую ему награду.

Телефон на другом конце линии зазвонил и переключился на голосовую почту. Лэндри повторил набор. То же самое.

Он вошел в хозяйскую спальню – практически не обставленное мебелью пространство в духе «модерн» резко контрастировало с традиционным европейским стилем дома. Поверх белых хлопковых простыней на постели лежало красное шелковое покрывало, но застелана она была давно и кое-как. Одежда свалена на стулья и брошена на пол. На ночном столике грязные стаканы, помещение провоняло потом и запахом секса.

– Видимо горничная сюда заглядывает только, чтобы потрахаться, – констатировал Вайс.

Лэндри шикнул на Вайса и сделал повторный набор.

Звук был слабым. Приглушенным. Но он был. Лэндри не знал, что за мелодия играла; позже Елена ему расскажет, что это произведение Бетховена «К Элизе».

Уокер засунул телефон между матрасом и пружинной сеткой у изголовья, под рукой, если перед сном захочется послушать колыбельную.

Эдвард Эстес все еще продолжал пилить Полсона, когда Лэндри вышел через входную дверь.

– Какого рода улика по вашему мнению будет убедительной, мистер Эстес? – осклабился Вайс. – Чтобы доказать, что в ночь убийства Ирина Маркова здесь была?

Эстес даже не взглянул на детективов. Его взгляд уперся прямо в украшенный розовыми кристаллами мобильник, который Лэндри держал в руке, предварительно одетой в перчатку.

– Как насчет голоса с того света? – поинтересовался Лэндри, нажимая кнопку для воспроизведения приветствия голосовой почты.

– Это Ирина. Пожалуйста, оставьте сообщение…

Я уже собиралась вернуться к машине, когда позвонил Лэндри и попросил номер мобильника Ирины. «Какой момент получился, прямо в духе Перри Мейсона, – подумала я. – Предъявить адвокату убийцы найденный телефон жертвы». Помимо очевидной уличающей значимости найденного в доме телефона, весьма вероятно, что в нем сохранились фотографии с вечеринки.

Надеюсь, Лэндри правильно обыграл перед моим отцом этот победный момент.

Пиф-паф, папочка. Еще один гвоздь в гроб Беннета.

Наверное, Эдвард будет оплакивать заключение Уокера в тюрьму сильнее, чем когда-либо оплакивал мой уход из семьи. А почему нет? Беннет был сыном, которого моему отцу следовало породить самому: красивый, умный, безжалостный, бессовестный. Вылитый Эдвард.

Вот что значила наша с Беннетом женитьба для моего отца – он получал Беннета в зятья. Мое счастье его совершенно не волновало. Я была лишь средством достижения цели. Ему стоило поблагодарить меня за то, что я ушла. Исчезнув из кадра, я позволила ему получить Беннета в полное распоряжение.

Теперь Эдвард будет видеть любимчика только по приемным дням в тюрьме штата. При условии, что моему отцу не удастся его отмазать. Он в обязательном порядке подвергнет сомнению каждую мелочь в доказательной базе обвинения. Бросит тень на каждую деталь расследования. Даже не сомневаюсь, что отец попытается швырнуть меня под проезжающий автобус, решив, что я каким-то образом вмешивалась в дело.

Как только подобная мысль пришла мне в голову, по спине пробежал холодок. Лэндри звонил мне с просьбой дать номер Ирины. Если это произошло на глазах у моего отца, то я почти слышала, как у него в голове проворачиваются шестеренки, и он решает расписать все как месть отверженной женщины. Он представит все таким образом, будто я сама подложила телефон в дом Беннета, и подсказала Лэндри, где его искать.