– Специальный агент? Да я по карьерной лестнице продвигаюсь.

– Не бери в голову.

– Ты не собираешься просить меня выйти?

– Нет.

– Тем лучше для тебя.

Он подошел ко мне, поворачиваясь спиной к Лизбет.

– Мы откопали машину Ирины, – тихо сообщил Лэндри.

– Где?

– На стоянке перед «Веллигтон грин молл». Над ней работают. У нас есть довольно неплохой отпечаток ноги на коврике. Руки чешутся сравнить его с отпечатком, обнаруженным у канала.

– Пальчики?

– Когда я уходил, не было. – Он дернул головой в направлении Лизбет. – Она что-то тебе рассказала?

Я посвятила его во все, что знала.

– Так что, кто бы ни убил Ирину, он сотворил это с Лизбет, чтобы ее заткнуть, – заключил Лэндри.

– И эффект действует до сих пор.

– Вайс трудится над получением доступа к сделанным с субботы на воскресенье видеозаписям из будок охранников в поло-клубе. Если доберемся до пленок той ночи, может, увидим, как тем вечером Беннет Уокер возвращался домой и на какой машине. Если это он.

Лизбет снова закашлялась. Я подошла к ней, села на кушетку и положила ладонь на спину девушки.

– Лизбет, детективу Лэндри нужно, чтобы ты рассказала все, что можешь о прошедшей ночи. А я пока постараюсь найти тебе настоящего доктора. Если только меня не вышвырнут отсюда, скоро вернусь.

Девушку колотило, словно она до смерти замерзла.

– Не ос-с-ставляй меня од-д-дну. Прошу.

– Ты не останешься одна, – пообещала я. – Детектив Лэндри будет здесь или прямо за дверью, пока я не вернусь, хорошо?

– Он хороший парень, – добавила я, мельком взглянув на Лэндри. – Может быть настоящим остолопом, но человек хороший.

Лэндри последовал за мной в коридор. Я остановилась у двери. Он стоял ко мне так близко, что мы могли говорить шепотом.

– Взяла под крыло еще одну беспризорницу? – спросил Лэндри, мягче, чем мне хотелось от него слышать. Упаси Боже того, кто обвинит меня в добродушии.

– Мне жаль малышку. Пристрели меня.

– Думаешь, они будут ее здесь держать?

Я пожала плечами.

– Это век регулируемого медицинского обслуживания. Подобные заведения обычно не тратят на пациента ни одной лишней секунды.

– И что если они ее не оставят?

– Заберу к себе домой, – без колебаний ответила я. – Она не может вернуться к Броуди.

Лэндри нахмурился.

– Мне не нравится, что ты ее забираешь с собой, Елена. Кто-то пытался ее убить.

– Нет. Кто-то пытался ее напугать, – поправила я. – Если бы ее хотели убить, она была бы мертва.

– Семантика, – парировал Лэндри. – Кто-то едва не убил ее. Она в опасности – ты в опасности.

– Да, ну так знаешь что? Это не твоя проблема.

Он уперся руками в бока и выдохнул.

– Елена…

– Не надо. Это дохлый номер. Оставь.

Лэндри раскрыл рот, попытавшись что-то сказать, осекся и отвернулся, затем попытался снова и не смог.

– Если у тебя нет ничего относящегося к делу, – заметила я, – мне надо найти этой девушке настоящего врача, вышедшего из пубертатного периода.

– Они все запаслись адвокатами, – сообщил Лэндри. – Шайка Броуди.

– Знаю. Нарвалась на Броуди этим утром.

– Тогда тебе известно имя его адвоката.

– Да.

– И как ты к этому относишься?

– Дерьмово, – ответила я, раздражаясь из-за того, что Лэндри поднял эту тему. – Я получила возможность заново пережить один из наихудших моментов своей жизни, который пресса перекопала как компостную кучу. И мой уважаемый папаша – на практике еще бóльший ублюдок, чем я сама по определению – будет критиковать меня направо и налево и твердить на весь мир, что я психически ненормальная, жалкая и озлобленная женщина, способная на все, лишь бы посеять хаос в жизни человека, предавшего ее двадцать лет назад. Как бы ты себя чувствовал?

Ему нечего было на это ответить. Лэндри вырос в обычной среднестатистической семье синих воротничков. Он не знал, каково чувствовать себя незнакомцем, не в своей тарелке в единственном доме, который когда-либо знал, быть преданным единственными людьми, на которых по идее следовало безоговорочно рассчитывать.

Как бы ты себя чувствовал? Как я себя чувствовала? Обидно, что эти воспоминания все еще имели надо мной такую власть.

Сработал пейджер Лэндри. Он проверил номер и нахмурился.

– Тебе лучше выйти, чтобы ответить, – посоветовала я, обрадовавшись возможности избавиться от его присутствия. – Пока ты не расстроил работу всех кардиостимуляторов в этом здании.

Лэндри прицепил пейджер обратно к поясу.

– Я перезвоню тебе, когда что-то узнаю, – заверил он.

«Оливковая ветвь», – подумала я. Или наживка. Или тонкая ниточка, чтобы оставаться на связи.

– Ладно, – мягко ответила я. – Спасибо.

Лэндри направился было прочь, но вернулся, обхватил ладонями мою голову и со сдерживаемым отчаянием поцеловал.

– Пожалуйста, не дай себя убить, – попросил он.

Удивленная и захваченная врасплох я стояла и смотрела, как он покидает отделение скорой помощи, и думала о том, что возможно оттолкнула одного из немногих людей, которые поддерживали меня, что бы ни произошло.

Эдвард Эстэс был видным мужчиной: стройным, поджарым, элегантно одетым.

Казалось, выражение его лица естественным образом хранило гримасу неодобрения.

Алексей Кулак сидел в своем офисе в задней части бара «У Магды» и смотрел на Эдварда Эстеса по телевизору с проницательностью, которая могла напугать адвоката, знай он о ней.

Эстес.

Кровь Алексея вскипала сильнее всякий раз, когда он читал это имя внизу экрана.

«Необычное имя», – думал он. Из многочисленных рассказов Ирины Кулак знал, что у Елены Эстэс было знатное происхождение. Она знакома со всеми мужчинами, с которыми путалась Ирина. И теперь их представительством занимался дорогостоящий адвокат с той же фамилией.

Насколько близка к этой группе женщина, избранная им для поиска убийцы его Ирины?

С каждой минутой он все больше убеждал себя, что она никогда не выдаст ему имя ублюдка. Будет врать ему. Врать, чтобы защитить собственный подвид.

Раздался короткий стук в дверь, и Светлана Петрова просунула голову внутрь.

– Я принесла тебе обед, – объявила она, скользнув в кабинет.

«Каждое ее движение напоминает ползущую рептилию», – думал Алексей. В глазах Светланы всегда присутствовало это выражение: холодное, хитрое. Его мозг, уставший от горя, недосыпа и таблеток, принятых, чтобы не заснуть, накладывал поверх женщины образ Ирины. Высокой, элегантной, гордой. Ирины, стройной и грациозной, с большими внимательными глазами и губами, полными как спелые ягоды.

Затем изображение растаяло, и он снова мог видеть только Светлану. Низкую, коренастую, расчетливую. Светлану с поросячьими глазками, кричащим макияжем, слишком тесной одеждой и начесом, чересчур высоким и хрустящим от лака. Женщина обошла письменный стол и уселась сверху.

– Ты слишком грустный, Алексей, – заговорила Светлана. – Мучаешь себя. Это не твоя вина. Ирина поступила по-своему, и вот что вышло.

Кулак сверлил ее взглядом, с каждой секундой ненавидя все больше. Светлана не достойна целовать ноги Ирины. Женщина так нагнулась вперед, что он мог видеть ее груди, прикрытые прозрачной блузкой. Светлана вытянула вперед маленькую короткопалую ладонь и прикоснулась к его щеке.

– Позволь мне помочь тебе почувствовать себя лучше, Алексей, – прошептала она. – Позволь унести горе прочь, хотя бы на короткий срок.

– Ты сказала, что принесла мне обед, – резко ответил он.

Светлана улыбнулась своей лукавой змеиной улыбкой.

– Конечно, так и сделала.

Она закинула ноги на ручки его стула, откинулась назад и задрала юбку.

Алексей изумленно смотрел, как Светлана потрогала себя и раскрыла. Ее киска была влажной и красной. Он мог почувствовать ее запах. Жар наполнил Алексей.

Но не горячее желание секса.

Жар ярости.

– Ты гребаная потаскуха, – заорал Кулак, поднимаясь со стула.