По пути на ферму я остановилась и зашла в «Старбакс», чтобы захватить что-нибудь приторно-сладкое, сдобренное искусственными ароматизаторами для Шона и чистый двойной эспрессо для себя. Когда я подъехала, Авадон вел лошадь в сторону конюшни. Он словно вышел из рекламного ролика Ральфа Лорена: высокий, статный, рельефный, узкобедрый.

– Я принесла тебе большую порцию мокко с белым шоколадом, взбитыми сливками и дозой искусственного подсластителя, способной убить десяток лабораторных крыс, – объявила я и подала ему напиток. Шон надевал на кобылу специальные удерживающие ремни, чтобы ее почистить.

Он посмотрел на меня, округлив глаза:

– О Боже, Эль! Что с тобой случилось? Что с твоей губой?

– Запнулась и упала. Не делай из мухи слона. Держи свой кофе.

Он взял стакан и отставил в сторону, не отрывая от меня глаз.

– Я тебе не верю.

– Почему?

– Потому что вы известная лгунья, юная леди.

– Тем не менее, – парировала я, – именно так все и было.

– Елена, у меня уже нервы ни к черту. Прошу, не заставляй меня о тебе беспокоиться.

– Очень хороший наряд, – похвалила я. – Коричневые бриджи, рубашка в тон, тонкие полоски. Очень эффектно.

Шон выглядел обиженным.

– Ты действительно считаешь меня такой пустышкой, что надеешься отвлечь комплиментами?

– Раньше всегда срабатывало.

За спиной Шона маленькая гнедая кобылка прядала ушами и мотала головой, занося ногу, чтобы ударить копытом.

– Думаю, первая дама готова отправиться в свои покои.

Он отвел кобылу обратно в стойло, но не отвлекся от моей разбитой губы.

– Поклянись мне, что это не результат домашнего насилия.

Я закатила глаза.

– Во-первых, я порвала с Лэндри два дня назад. Так кто мог бы меня побить? Мой воображаемый друг? Прошлую ночь я провела дома одна. Во-вторых. Честно говоря, меня обижает твоя уверенность, что я могу позволить кому-то даже попытаться поднять на меня руку. И от имени Лэндри я тоже обиделась.

– Я не говорил, что после этого ты позволила ему уйти, – заметил Шон. – В твоем доме нет трупа, от которого нужно избавиться?

Не успели слова слететь с языка, как глаза Шона наполнились слезами.

– Боже мой, Боже мой, не могу поверить, что я только что это сказал.

Бедный Шон. В отличие от меня он остался парить в легких облаках защищенного мира Палм-Бич. Из него не вырвали чувствительность, пока он работал над сделками с наркотиками и убийствами, проживая дни и ночи среди жестокостей менее благородного общества.

Шон перевел взгляд на дверь, ведущую в гостиную.

– Все жду, что она выйдет из этой двери и будет на что-то жаловаться. Я хотел бы, чтобы это произошло.

– Знаю, я хочу, чтобы вчерашнего дня никогда не было.

– Никогда в жизни даже не думал, что буду знать человека, которого убьют, – промолвил он.

– А как же я?

– Ты слишком вредная, чтобы умереть, – Шон повернулся ко мне и смерил нехарактерным для него суровым взглядом. – Лучше тебе быть именно такой. Ты моя непослушная младшая сестренка, которой у меня никогда не было. Я тебя никогда не прощу.

– Сделаю все от меня зависящее, – пообещала я, думая о том, что год назад не могла сказать того же.

– Я спас тебя от участи закончить жизнь в сточной канаве, так что смотри, не помри у меня.

– Да не собираюсь я умирать.

Шон протянул руку к моему лицу, не касаясь распухшей губы.

– Выглядит ужасно. Не знаешь, как пользоваться корректором? Немного гепатромбиновой мази уменьшит отек. Ты могла бы создать иллюзию симметрии с помощью нейтрального контурного карандаша для губ.

– Ты теперь скрытый трансвестит?

– Дорогуша, у меня не осталось ни одного секрета, – ответил Шон. – Я потратил небольшое состояние на личных тренеров и гуру диет не для того, чтобы прикрывать это тело женской одеждой. Давай пить кофе.

Мы вышли из конюшни, чтобы посидеть на скамье возле арены. Шон уставился туда, где на дороге припарковалась пара фургонов новостных каналов.

– Они пытались с тобой поговорить? – поинтересовалась я.

– Я отказался от всех интервью. Просто не могу быть настолько непорядочным, чтобы комментировать убийство знакомого человека. Естественно, это не мешает им тут торчать со своими камерами.

– Смотри! – взвизгнул он в притворном волнении. – Это конюшня, где жертва выгребала лошадиное дерьмо! Вон трава, по которой она ходила!

– Это новость, – ответила я. – Нравится нам или нет. Люди увлекаются подобными историями частично оттого, что те заставляют их осознать, какие они везучие. Их жизни могут быть дерьмовыми, но по крайней мере их никто не убил. Пока что.

Шон сделал большой глоток кофе и ненадолго замолчал. Когда он снова заговорил, то поинтересовался:

– Собираешься оказаться в центре этой истории, так?

– Что? Ты про СМИ?

– Расследование.

– Конечно. А что еще мне делать?

– Что еще тебе делать? Да ничего, – отозвался он. – Что еще ты могла бы сделать? Оставить это Лэндри.

Теперь была моя очередь молчать.

– Почему ты с ним порвала? – спросил Шон.

– Господи, звучит, будто мы старшеклассники. Что там рвать? Нас не связывали отношения. Мы просто занимались сексом.

– Он хотел чего-то большего?

Я повернулась и посмотрела на Шона, раздражаясь из-за того, что тот заключил, будто это я отступила. Пусть даже и так.

– Ну, я знал, что ты не из тех, кто настаивает на обязательствах, – заметил Шон.

– Я сделала ему одолжение. Я саму себя с трудом выношу двадцать четыре часа семь дней в неделю, не надо мне еще кого-то.

Он ничего не ответил. Вот и отлично.

– Что будет дальше? – поинтересовался Шон.

– Сегодня они проводят вскрытие, продолжают опрашивать людей, которые ее знали, видели в субботу ночью.

– Ты встречал Ирину, когда она выезжала в город? – добавила я.

– Изредка. В «Игроках». Раз или два в «Кувырке».

– Она обедала или сидела в баре?

– Обедала.

– С кем-то встречалась?

– С подружками.

– Дороговат обед для наемного работника.

Шон пожал плечами.

– Ирина неплохо зарабатывала. На что ей было тратиться? За аренду она не платила.

– У нее гардероб забит вещами с Уорт-авеню, – сообщила я.

Шон выглядел немного шокированным.

– Не настолько много я ей платил, чтобы она одевалась на Уорт-авеню.

Уорт-авеню – этакая Родео-драйв или Пятая авеню Палм-Бич. Охотничьи угодья как для матрон со «старыми» деньгами, так и для юных трофейных жен. Обед на Уорт-авеню мог составлять дневной заработок конюха средней руки.

– Ирина вела жизнь, о которой мы ничего не знаем, Шон. Она зависала с поло-толпой, игроками-профессионалами. И выполняла некую работу для русского гангстера по имени Алексей Кулак.

Шон изумленно на меня посмотрел.

– Русского гангстера? Но это бе-зу-ми-е.

– Ты знаешь Джима Броуди?

– Спортивного агента? Вообще-то нет. На поло-матчах видел его, естественно.

– Той субботней ночью Ирина была на вечеринке в честь его дня рождения. Насколько мне удалось выяснить, это последнее место, где ее кто-либо видел, помимо убийцы. Судя по фотографиям, попавшим мне в руки, Ирина была душой вечеринки.

– Ты же не думаешь, что кто-то из той толпы… – Слова Шона затихли под взглядом, который я на него бросила. – Кто там был?

– Броуди, Пол Кеннер, – перечислила я. – Игроки в поло, конечно же. Хуан Барбаро.

– О, боже, он шикарный.

Я на секунду затаила дыхание, пытаясь решить, следует ли произносить следующие слова или сдержаться.

– Беннет Уокер.

Когда Шон на меня посмотрел, его лицо стало старательно невыразительным.

– О, Эль…

– Ты должен был знать, что он рядом, Шон. У тебя свой бокс на поло-стадионе. Ты определенно его встречал. Ваши социальные круги пересекаются.

– Конечно, я его встречал, – признался Шон. – Просто… не хотел, чтобы и ты с ним сталкивалась.

– Слишком поздно. Прошлой ночью я видела его в «Игроках».