Еще об одном обстоятельстве должно быть упомянуто, прежде чем мы закончим эту биологическую часть нашего изложения: следует напомнить о том, что каждое умножение капиталистических разновидностей вследствие самого своего появления с необходимостью означало усиление капиталистического духа. Что благодаря этому умножению он распространялся — экстенсивно, — само собой разумеется. Но благодаря этому одному только умножению разновидностей должна была иметь место и интенсификация этого духа, потому что благодаря ему проявление в действии становилось все легче и развитие капиталистических задатков могло, следовательно, достигнуть все более высокой степени совершенства: взаимодействие отдельных разновидностей одного и того же предрасположения должно оказывать такое действие, так как возможности их развития тем самым с необходимостью умножаются.

Нам остается еще разрешить чисто историческую задачу. Нужно выяснить, каким влияниям следует приписывать развитие капиталистического духа, точнее, что это было такое, что вызывало развитие капиталистических задатков и что произвело описанный выше процесс отбора. Читатель усмотрит из оглавления, что я различаю две группы таких влияний; если угодно, внутренние и внешние, хотя это обозначение не вполне точно, так как и «внутренние» влияния проявляют свое действие благо-ларя возбуждению извне, и «внешние», в конце концов, не могут быть мыслимы без внутреннего душевного процесса. Все же «нравственные силы» действуют больше изнутри вовне, а «социальные условия» — больше извне вовнутрь.

Никакому отдельному рассмотрению не подвергаю я «естественные условия», т. е. те воздействия, которые могут быть сведены к стране, ее климату, расположению, богатствам ее недр. Поскольку мы должны предполагать подобные воздействия, они могут иметься каждый раз в виду при рассмотрении тех «социальных условий», которые сами, в свою очередь, являются результатом географических особенностей, как-то: особенные профессии, эксплуатация залежей благородных металлов, своеобразный характер техники.

А теперь, прежде чем мы простимся с щекотливой проблемой «биологических основ», скажем еще нижеследующее для утешения и успокоения многих скептически настроенных читателей.

Следующее за сим историческое описание сохраняет свою ценность (буде она вообще имеется) и для того, кто не вдается ни в какие биологические рассуждения. И даже тот теоретический исследователь среды, который объясняет возникновения «всего из всего», может принять последующие объяснения. Именно в то время, как для нас, верящих в первенствующее значение крови, они раскрывают условия (влияния), которые вызывают развитие уже имеющихся задатков и производят отбор приспособляющихся разновидностей, верящий в преимущественную роль среды сможет предположить, что перечисленные мною исторические факты и создали (из ничего) капиталистический дух. Мы оба того мнения, что без совершенно определенного хода истории не развился бы никакой капиталистический дух. Мы оба, следовательно, придаем раскрытию исторических условий крупнейшее значение. Мы оба, следовательно, в равной мере заинтересованы в том, чтобы узнать, какого рода были эти исторические обстоятельства, которым мы обязаны возникновением и развитием капиталистического духа.

Если мы возьмем понятие этического ориентирования столь широко, что включим в его границы религиозные корни моральных оценок, то верховными нравственными силами, которым капиталистическая деятельность может быть обязана своим направлением и целью, окажутся (если мы, следовательно, отвлечемся от «народного обычая») философия и религия. Их воздействие на душу хозяйствующих субъектов, их содействие образованию капиталистического духа и должно составлять предмет дальнейшего изложения: сначала, значит, воздействие философии.

Кажется почти шуткой, когда в истории духа современного экономического человека в качестве одного из источников, которым питался капиталистический дух, указывают философию. И все же она, без сомнения, принимала участие в построении этого духа, хотя, конечно, — как это легко понять, — учения, воздействовавшие на души капиталистических предпринимателей, и были неудавшимися детьми великой матери. Это «философия здравого человеческого смысла», утилитаризм во всех его оттенках, который ведь в основе есть не что иное, как приведенное в систему «мещанское» миросозерцание, на которое, как мы видим, ссылается не один из наших достоверных свидетелей, с воззрениями которых мы познакомились. К утилитаристическому ходу мыслей можно свести большую часть капиталистического учения о добродетели и капиталистических хозяйственных правил. Как раз оба те человека, которые своими писаниями вводят и заключают эпоху раннего капитализма, — Л.-Б. Альберта и Б. Франклин — чистокровнейшие утилитаристы по своим воззрениям. Будь добродетелен, и ты будешь счастлив — это руководящая идея их жизни. Добродетель — это хозяйственность, жить добродетельно — значит экономить душу и тело. Поэтому трезвость (у Альберти «la sobrieta» (l.c.p., 164), у Франклина «the frugality») есть высшая добродетель. Спрашивай всегда, что тебе полезно, — тогда ты будешь вести добродетельную, а это значит — счастливую жизнь. А для того чтобы знать, что тебе полезно, прислушивайся к голосу рассудка. Рассудок — великий учитель жизни. С помощью рассудка и самообладания мы можем достичь всего, что мы себе ставим целью. Итак, цель мудреца составляют полная рационализация и экономизирование образа жизни (260).

Откуда взяли эти люди такие воззрения: сами они — торговцы шерстью и типографщики, какими они были, — ведь не могли их выдумать. Что касается Бенджамина Франклина, то можно думать о влиянии на него одного из многочисленных эмпирико-натуралистических философских учений, которые в то время уже были в ходу в Англии. У кватрочентистов мы можем вполне ясно усмотреть влияние древних. Поскольку, следовательно, мы имеем в писаниях Альберти и других представителей того времени первые систематические изложения капиталистической мысли и поскольку, в свою очередь, содержание этих сочинений подверглось только что отмеченному влиянию древней философии, мы должны считать античный дух, и именно, отграничивая точнее, позднейший античный дух, одним из источников капиталистического духа.

Можно различным образом доказать, что между хозяйственными идеями итальянского раннего капитализма и воззрениями древних существует непосредственная связь. (Связь, установленную через посредство учений о церкви, я здесь, разумеется, не имею в виду.) Достаточно было почти напомнить, что в те времена «Rinascirnento»⁷⁶ всякий, кто желал считать себя мало-мальски образованным человеком, читал писателей древности и в своих собственных сочинениях всемерно примыкал к их учениям (261).

Но нам нет надобности удовлетворяться этим доказательством вероятности, так как мы имеем достаточно свидетельств того факта, что те люди, которые в это время в Италии писали о хозяйственных вещах и впервые систематически развивали капиталистическую мысль, были хорошими знатоками древней литературы. В книгах о семье Альберти ссылки на античных писателей очень часты. Он цитирует Гомера, Демосфена, Ксенофонта, Вергилия, Цицерона, Ливия, Плутарха, Платона, Аристотеля, Варрона, Колумеллу, Катона, Плиния; больше всего — Плутарха, Цицерона и Колумеллу.

Другой флорентийский купец кватроченто, Дмиов. Руччепаи, приводит свидетельства в пользу своих коммерческих правил из Сенеки, Овидия, Аристотеля, Цицерона, Соломона, Катона, Платона (262).

Само собою разумеется, что писатели по сельскому хозяйству, чинквеченто и семченто, на которых мы часто ссылались, все основывались на римских scriptores rei rusticae⁷⁷.