Воззрения духовенства о правильной жизни верующих излагались каждым значительным кальвинистским проповедником в толстых трактатах, в Англии — в так называемых «Directories», которые, пожалуй, соответствуют — как собрания казуистических решений — католическим «Summae». В них хозяйственная мораль занимает широкое место.

Если мы хотим проследить влияние религии на образование капиталистического духа, то является само собою понятным, что мы подвергаем влияние еврейской религии особому рассмотрению и здесь прежде всего устанавливаем, что в раннюю эпоху капитализма религия имела выдающееся значение также и у евреев и тем самым сделалась руководящей для всего порядка жизни. Также и у евреев, — прежде всего у евреев, можно с уверенностью сказать. Это я подробно выяснил в моей книге о евреях, так что я могу отослать к ней читателя (276). Для сохранения связи я привожу здесь основные выводы, к которым я пришел в моих исследованиях и правильность которых не подвергалась сомнению даже со стороны моих еврейских господ критиков.

Религия должна была у евреев уже потому приобрести такое большое влияние на все жизненное устройство, что она у них не была делом только воскресных и праздничных дней, но проникала в повседневную жизнь вплоть до мельчайших ее проявлений. Все жизненные отношения получали свое религиозное освящение. При всяком действии и бездействии ставился вопрос: признается ли его совершением величие божие или отвергается? Не только отношения между человеком и богом нормирует еврейский «закон», не только метафизической потребности отвечают положения религии, но и для всех других мыслимых отношений между человеком и человеком или между человеком и природой религиозные книги содержат связывающую норму. Еврейское право составляет в такой же мере составную часть религиозной системы, как и еврейское нравственное учение. Право установлено богом, оно нравственно оправдано и угодно богу; нравственный закон и божественное предписание — совершенно неразрывные понятия для еврейства.

Но и ни у какого народа не проявлена такая забота, как у евреев, о том, чтобы и самый последний человек действительно знал предписания религии. Причина лежит в систематическом образовании, которое всякое еврейское дитя получает в религиозном отношении; далее, в том устройстве богослужения, при котором само оно на добрую долю состоит из чтения вслух мест из Священного писания и их разъяснения, и притом с таким расчетом, что на протяжении года бывает один раз прочитана вся Тора; наконец, в том, что ничто не внушается в такой мере отдельному человеку, как обязанность изучения Торы⁸¹ и чтения Шемы.

Но и ни один народ, пожалуй, не шел так строго теми путями, которые указал ему бог, не старался так точно выполнять предписания религии, как евреи.

Говорят, что еврейский народ — «наименее благочестивый» из всех народов. Я не хочу здесь решать вопроса, насколько справедливо это о них утверждают. Но, несомненно, они в то же время самый «богобоязненный» народ из всех, когда-либо живших на земле. В страхе и трепете жили они всегда, в страхе и трепете гнева божия.

Этой могущественной силе — страху божию (в узком смысле слова) — пришли затем на помощь с ходом истории еще и другие силы, которые точно так же, как и он, прямо-таки принудили евреев к точному следованию религиозным предписаниям. Я имею в виду прежде всего их судьбу как народа или нации. Разрушение еврейского государства послужило причиной-того, что фарисеи и знатоки писания, т. е. те самые элементы, которые культивировали традицию Эздры и исполнение закона, хотели сделать их центральной ценностью, что эти люди, которым до тех пор принадлежало самое большее моральное господство, теперь были поставлены во главе всего еврейства и, таким образом, получили возможность направить его вполне по своему пути. Евреи, которые перестали составлять государство, национальные святыни которых были разрушены, собираются теперь под предводительством фарисеев вокруг Торы удили «переносного отечества», как ее назвал Гейне). На этом было, таким образом, основано господство раввинов, которое потом благодаря судьбам евреев в течение средних веков все более укреплялось и сделалось таким тяжким, что евреи сами порой жаловались на тяжкое ярмо, наложенное на них их раввинами. Чем более евреи были замыкаемы народами-хозяевами (или замыкались от них), тем сильнее, понятно, становилось влияние раввинов, тем легче, следовательно, могли они принудить еврейство к верности закону. Но жизнь в исполнении закона, которую внушали евреям их раввины, должна была представляться им наиболее ценной и по внутренним основаниям, по влечению сердца, ибо она была единственной, сохранявшей им среди преследований и унижений, которым они подвергались со всех сторон, их человеческое достоинство и тем самым вообще возможность существования. Наиболее долгое время религиозная система была заключена в Талмуде, и поэтому-то в нем, для него, им только и жило еврейство в течение столетий.

Ряд внешних обстоятельств действовал, следовательно, в одном и том же направлении: поддерживать у евреев всеобщее и строгое выполнение предписаний религии.

Важно установить, что эта строгая религиозность не только была распространена в широких массах еврейского народа, но что как раз и более интеллигентные и богатые слои оставались ортодоксальными евреями: те, следовательно, в среде которых, в сущности, и должен был бы быть рожден капиталистический дух.

И раввины тоже — и, пожалуй, в большей мере, чем католическое и протестантское духовенство, так как они должны были действовать в качестве судей и в светских делах, — излагали свои воззрения о правильном образе жизни в специальных сочинениях или собирали даваемые ими решения в так называемых собраниях Respousa (ответов), которые потом сами становились источниками судебных решений для позднейших поколений. Их большое число представляет новое доказательство выдающегося значения, которое имела еврейская религия для устройства частной жизни евреев и в кругу ее для постановки целей и определения их хозяйственного образа мыслей.

Религиозные системы и церкви могут самым различным образом оказывать влияние на ход хозяйственной жизни, могут прежде всего воздействовать в самом различном смысле и на духовные силы, действующие в хозяйственной жизни, — на хозяйственный образ мыслей. Их воздействие может иметь место непосредственно или далекими окольными путями, они могут препятствовать известному развитию или ускорять его. История капиталистического духа также теснейшим образом связана с историей религиозных систем и церквей в том смысле, что они частью задерживали его в его развитии, а частью способствовали ему.

Здесь моя задача будет состоять в том, чтобы показать прежде всего оживляющее воздействие религий на капиталистический дух. Но и те случаи, когда он был подавляем и разлагаем из-за религиозных влияний, будут по крайней мере упомянуты мимоходом.

Развитие капиталистического духа католицизм явно задержал в Испании, где религиозный интерес развивается так сильно, что в конце концов заглушает все остальные интересы. Причину этого явления большинство историков справедливо, пожалуй, усматривает в том факте, что содержание истории Пиренейского полуострова в основе исчерпывается почти тысячелетней войной христианства с исламом. Долгое господство магометанской веры привело к тому, что христианское население в конце концов имело перед собой одну только действительно ценную задачу в жизни: изгнание ислама. «В то время как другие народы Европы направили свое внимание к новым проблемам духовного и хозяйственного порядка, для Испании не было другого возможного и желанного идеала, пока мавританское знамя еще развевалось над башнями иберийских замков». Все войны за независимость были религиозными войнами. Пафунте говорить о «вечном и постоянном крестовом подходе против неверных» (cruzada perpetua у constante contra los infedeles): 3700 битв было будто бы дано против мавров, пока они не были изгнаны. Но и после их изгнания рыцарски-религиозный идеал сохранил свое господство. Он накладывает свою печать на все колониальные предприятия испанцев, он определяет собою внутреннюю политику государей. Феодализм и фанатизм сплелись в такое жизнепонимание, которому в конце концов в трезвом мире нового не осталось больше места. Национальным героем Испании становится, без сомнения, наименее капиталистический тип в мировой истории — последний странствующий рыцарь, привлекательный и симпатичный Дон-Кихот.