Утро набирало силу. Солнце слепящим шаром высвечивало небо вблизи, но дальше, не справляясь, лишь разливало синеву. На западе пышные хребты гор в сочных волнах зелени были испещрены тенями далеких облаков. Конец лета.

Далеко в степи звенела песнь рога Меня переполняла печаль и дикая жажда освобождения непостижимая загадка скрывалась за каменным арочным входом с неприметной надписью, соблазняя бесконечным соблазном

Это был конец, конец. Это было начало путешествия, поиск и разгадка новых тайн

Мы ехали по аллее к замку Бога-Императора. Как ночью. Нас провожали люди, абры, арланы – все, с которыми столько пережито за несколько последних месяцев.

– Вы принесли нам удачу, – сказал Ставр. – С вашим приходом изменился мир – он никогда не будет прежним. Мне жаль, что ты, все вы уходите…

Рядом со мной, держа меня за руку, шла Рона – моя служанка и почитательница Она не могла сдержать слез, и в глубине души я сам не знал, что делать смеяться или плакать?..

Мстиша, Арсун, Сангор, Темер, даже Ставр – все вдруг стали чужими, уже отрывались и падали в прошлое товарищи-побратимы вместе с теми, о которых, живы они сейчас или нет, сердце уже говорит, а язык повторяет: они были…

Вот наглухо закрытая камнем арка входа, веками заманивающая паломников. Уходит ввысь, кажется, вот-вот рухнет громада замка. Я слез с коня – за мной спешились другие – и подошел ко входу, который внезапно и без предупреждения стал приоткрываться; толстая плита, скрежеща неровностями граней, поползла в сторону.

Вот и настал день прощания; песни разноцветных птиц на деревьях, аллея, купающаяся в юном жемчужном свете утра. Ветер зашелестел в листве, и пока мы, повернувшись к тем, кого оставляли здесь, смотрели, все они вновь стали расплываться, прядью дыма растворяясь в заре…

Я пропустил товарищей вперед и уходил последним. А когда остановился на пороге, мир этот – с людьми, чешуйчатыми абрами, кентаврами, смертью, победой, утратами – уже окончательно показался далеким и утраченным; или, следовало бы сказать, мы были как люди, которые стоят на холме над только что покинутым городом, но не скажут "город близко", а обратят глаза к далеким, уходящим в небо горам…

Плита медленно поползла назад…

Мы не остались в темноте. Длинный коридор освещался через отверстия-отдушины. И света было достаточно, чтобы разглядеть в десяти-двенадцати метрах арку, закрытую глухой черной мембраной. Все как недавно… и как давно в Мечтограде. И также, как тогда, я шагнул первым…

На этот раз переход был мгновенным – словно бы перешагнул порог и вновь стоял в коридоре, правда несколько изменившемся; материал не тот, пластик, имитирующий грубо шлифованный камень, а дальше – лифт, красная мембрана, тут же лопнувшая, когда вошел я. За мной все остальные, все семь человек. Михайлов с Малининым несли Илью, обнимавшего их за шею.

Кабина лифта внутри была покрыта красноватым металлопластиком. Внезапно воздух словно уплотнился, контуры людей дрогнули. Тут же, чмокнув, вновь исчезла мембрана – лифт доставил нас по назначению. Мы вышли.

Вышли мы в большой овальный зал, перегороженный поперек пультом с множеством приборов, перед которым и по периметру стен располагались огромные экраны.

– Я знаю, где мы, – быстро сказал Михайлов.

– Да, знакомо, – подтвердил Малинин. Они подошли к пульту, неся Илью.

– Кресло! – приказал Виктор, и из пола выпрыгнуло типовое прозрачное кресло.

– Так где мы, Витя? – нетерпеливо спросила Марго.

– Разведбот дальнего радиуса действия.

Пощелкивая, начали вдруг переливаться огоньки на пульте. Вспыхнув яркой точкой, электрическая струя волной прошлась по стенам, один за другим оживляя экраны.

– Совершенно верно, господа! Поздравляю с окончанием путешествия. И прошу рассаживаться.

На экране перед пультом огромное, на всю стену, возникло лицо нашего Бога-Императора.

Вот все и закончилось. А может, и не начиналось?..

Мы рассаживавались по креслам.

– Теперь уже скоро, – успокоил нас Создатель. – Хочу спросить вас: знает ли кто-нибудь о планетоидах серии К-35000?

– Я слышал, – подтвердил Малипин.

– И я, – отозвался Исаев. – Но разве они еще существуют?

– Конечно, они ведь практически вечные. Но для тех, кто незнаком с проблемой, я скажу несколько слов. Итак, около двадцати тысяч лет назад цивилизация старой Земли создала несколько сот подобных планетоидов с искусственным мозгом той же серии. Вначале станции предназначались для стабилизации времени и пространства тех секторов галактики, где они были установлены. Все планетоиды, вернее, искусственный интеллект планетоидов до сих пор продолжают функционировать. Но после заката земной цивилизации и возникновения союзов миров приоритет задач, стоявших перед Мозгом любого планетоида, изменился. Мы сейчас отправимся к ближайшему планетоиду в седьмой сектор Альфы Водолея. Это и есть конечный пункт вашего путешествия.

– Что с нами будет? – спросил Илья.

– Все будет хорошо. Если вы все еще тревожитесь относительно своих ног, то уже не стоит. Будут вам ноги, а вам, – кивнул он Кочетову, – рука. Впрочем, это не важно, – неожиданно добавил он. – Прошу приготовиться к полету. Полет продлится двадцать семь минут по бортовому времени Счастливого пути.

Мигнув, лицо Создателя исчезло. Вместо него возникла панорама окрестностей дворца Императора. Абры уже уходили прочь, за ними потянулись арланы. Несколько человек и арланов все еще стояли у входной арки. Мне показалось, я различил Мстишу, рыжего Сангора. Скорее всего показалось.

Вдруг башня замка, расколовшись на лепестки, легла по сторонам. Мы медленно всплывали вверх, все выше и выше. Точечки людей, абров и арланов не изменили размеренного движения, из чего я заключил, что нас не видят и не слышат,

Сразу стало светлее – горизонт на обзорных экранах рухнул вниз. Всплыл и стал тонуть материк; темные участки леса, желтая степь, тут и там сверкающие капли озер – все быстро отдалялось, уменьшалось, растворялось в общем цветном фоне. Планета, будто мячик, отпрянула, открывая звезды, сначала бледные, потом ярче, пока экраны не засыпало искрящейся пылью.

Звездная пыль, дрогнув, размазалась по экрану, словно провели огромной кистью, – корабль прыгнул в межпространственный туннель, и в этом состоянии, которое и состоянием назвать было трудно, потому что там, где нет времени, не может быть ничего, в том числе и состояния, мы и летели. Но как-то все шло, и даже метроном отсчитывал бортовое время, что вообще-то было абсурдом, но это так.

Потом все пошло в обратном порядке. Появился расколотый по дуге чернильной тенью ослепительный полумесяц планетоида. Горизонта еще не было видно, корабль летел слишком высоко. Какая-то атмосфера все же здесь была; как всегда в полете с включенным антиметеоритным полем, возник и, по мере увеличения плотности поверхностных газов, все более усиливался едкий визг, все выше и противней, – и вдруг исчез, перейдя границу слышимости.

Планета качнулась; гладким мыльным пузырем мутно светился огромный купол внизу. Возник и метнулся прямо в глаза отраженный мяч солнца. Внезапно, еще ярче – сбоку и на долю секунды – мелькнуло второе, настоящее искусственное маленькое солнце: оба огненных шара еще пылали на внутренностях век, а корабль уже зашел на круговую орбиту.

Затем началось снижение. Сопротивление разряженной атмосферы больше никак не проявлялось. Поверхность планеты – мутный бриллиант с гладким вздутием защитного купола – лежала внизу, слегка покачиваясь, словно гигантский плот. Дистанция по приборам почти тысяча километров, чуть меньше. Видны были отдельные кристаллы – многогранные, высокие, низкие, – дистанция скрадывала размеры.

Еще ближе – и, словно песчаная рябь под водой, вся поверхность внизу покрылась сетью концентрических окружностей. Центр пестро переливающейся сети был где-то внизу, а по периметру огромного, пятидесятикилометрового круга, десятка два других, меньших – словно кольца радуги с птичьего полета Едко-зеленые, изумрудные по вершинам, в промежутках волны светились теплыми тонами спектра, но так же едко, с переливами: алые, оранжевые, желтые…