Впервые после начала схватки я смог выйти из гипноза невероятно быстрого движения. Свистнув, словно диск, круглый маленький щит врезался в лицо ближайшего бойца, на несколько мгновений ослепив его. Этого хватило мне, чтобы вырвать меч из ослабевших пальцев врага и… – я даже не думал, что сделаю это! – прыгнул ему на спину. Одной рукой я схватил его за длинный пучок волос, слегка отогнул голову назад и приставил меч к горлу. Тот слепо сделал несколько беспорядочных шагов.

– Хочешь жить? – громко прошипел я ему в ухо. – Если хочешь, то скачи к своим.

– Я не могу, – прохрипел он.

– Сможешь, – уверенно подбодрил его я. – Давай скачи и будешь жить.

Он действительно поскакал, хоть и тяжело. Видимо, верхом на нем не очень-то ездили. Потом вдруг замедлил свой тяжелый скок, пробежал несколько шагов рысью и остановился.

– Ты почему стал? Я прирежу тебя, как свинью.

– Все равно… Все равно не жить с таким позором!..

Он внезапно схватился руками за лезвие меча и попытался его вырвать… Я чувствовал, как скользят кости пальцев по острию… Он поддал крупом, я вырвал меч из его пальцев.

Повернув ко мне торс – грудь была покрыта белой в яблоках шерстью, – он мощными руками в узловатых мышцах потянулся ко мне… На нас смотрела толпа четвероногих… Кажется, я увидел крокодилью морду Арсуна…

Я воткнул меч кентавру в глотку, тем прекратив его муки.

Оказавшись на земле, я не успел толком прийти в себя, как новая порция вороных, каурых, рыжих и пегих – может, еще каких мастей! – уже окружала меня.

И странно, занятый собой, я все же видел, как рубился Арсун, врезаясь в самую гущу врагов, как бешено лягался обычно флегматичный лорк и как от ударов его трехпалых ног отлетали с распоротыми боками и переломанными конечностями люди-кони, как чье-то, копье проткнуло тело верхового двуногого и достало сердце…

Видел, как, дико визжа, мечами в обеих руках отбивался Кочетов и только мелькали вокруг враги, не имея возможности достать его.

Где-то были Илья, Мстиша… Виктор Михайлов, грузно-широкий в доспехах, бился с одним из немногих одетых в броню кентавров… И уж как рубились они! И наплечники и шлемы погнулись у обоих от ударов. Быстрый кентавр сумел просунуть лезвие меча между защитными бляхами и рассек кольчугу. Дико и радостно завизжал враг… и зря радовался: достал-таки его по голове меч Михайлова. Разлетелся шлем, зашатался и грохнулся полуконь, а Виктор в остервенении добил его. Тут и достал его камень из пращи. А упавшего, его быстро спутали арканами.

Что бой – мгновения! Но за эти мгновения успеваешь не только вспомнить жизнь, но и как живешь в эти секунды! Фиксируя сознанием и то, что в другой ситуации не замечаешь… Солнце… застывшая речная чайка… клубы пыли-пыльцы с метелок ковыля… громкое карканье стаи ворон, уже спешащих на поживу…

Тело же само реализует вложенный труд и усилия; что в учении не упустил, здесь с успехом прилагается…

У своего только что зарезанного белого в яблоках я сорвал с боку копье и, играя им, словно журавль клювом (я был в состоянии эйфории и самолюбования!), старался держать на расстоянии новую пятерку, которая проявляла непонятную для меня нерешительность.

Вдруг вздыбилась петля аркана – я пригнулся. Еще одна. Раздосадованный, я метнул копье в ближайшего чалого в круглой шапке. Копье пробило ему шею, он упал. Волосяная петля тут же стянула мне руку и шею, последовал сильный рывок, я, дернул еще сильнее, и не так меня, как самого ловца мотнуло ко мне, он упал на колени… Я изо всех сил ударил его ногой в висок, кость хрустнула – и отправилась еще одна душа в лошадиный рай!..

Тут еще возникли петли, еще… я задохнулся, волосяные веревки терли шею… чья-то вороная нога сломалась об мое колено, и помню крики, визг, вопли.

Когда очнулся, мы лежали связанные, словно младенцы, которых, конечно, только пеленают, но суть от этого не меняется, ибо двигаться мы тоже не могли. Однако лупали глазами все, как метко заметил Кочетов. Странно, но никто из нас не был даже ранен, если не считать тот легкий порез, который получил бывший майор. Недоумение быстро разрешилось, и развеял его Арсун, равнодушно доложив, что нас пощадили ради Великого Курултая всех племен кентавров. Равнодушие Арсуна объяснялось инстинктивной верой в нас, людей, чуть было не поколебленную кнехтами, но после поражения абров быстро восстановленную. Господь, создавая абров, вложил, оказывается, в них собачью преданность господам, созданным по образу и подобию…

Так или иначе, мы уяснили, что на празднике Великого Курултая вождей чествуют пытками пленников, которых затем ритуально съедают.

– Но на этот раз подавятся, – пообещал Арсун.

Мы не стали уточнять – почему. У каждого были свои соображения. А скорее всего, конечно, надеялись на войско Ставра.

Однако лежать нам долго не дали.

Подъехал вороной кентавр, довольно смуглый и хорошо выбритый. Да, лица у них были по-человечьи голые. И шеи тоже, вместе с запястьями и ладонями. Этот вороной самец заплел свои волосы в огромную косу, цветом и фактурой не отличающуюся от собственного же украшения сзади. Это было забавно – два хвоста! – однако обстоятельства не позволяли предаваться веселью. К сожалению.

У него были близко посаженные черные глаза, очень темного цвета, высокий лоб, а на шее – ожерелье из человеческих ушей, высушенных и сморщенных. Я сразу же попробовал вспомнить: где я видел подобное?.. ну конечно, псевдогорилла из Магического квартала.

О! Бог-Отец! Как же давно это было!

Нагнувшись, кентавр вцепился огромной рукой в узлы веревок на груди Михайлова и, поднатужившись, рывком поставил майора па ноги. За ним и остальных.

Своими свирепыми черными глазками кентавр заглянул каждому из нас в глаза, для чего ему пришлось нагибаться.

– Думаешь, ты очень страшный? – язвительно спросил Кочетов, и мы приготовились к удару хотя бы. Но нет, усмехнувшись, кентавр попытался съязвить:

– А ты, умник, думаешь, что очень смелый? Посмотрим, как ты запоешь у столба. – Он оглядел нас и удовлетворенно резюмировал: – Счастье, однако, от вас отвернулось; ваша ящерица, – он ударил деревянной дубинкой Арсуна по ногам, отчего того так и перекосило, – ваша ящерица права: вы докажете, какие вы мужчины, а потом, согласно вашему мужеству, вас съедят вожди. Трусов отдадут женщинам и детям, чтобы не портили чистую кровь.

Сказано было сильно и с верой. Мы же оглядывались в сторону нашего войска, надеясь увидеть разлив темной массы на горизонте… Увы!

Ноги у нас были свободны, руки стянуты за спиной. К узлам на запястьях была прикреплена длинная веревка, еще одна захватывала петлей наши шеи. В таком работорговом варианте нас погнали по чудной совсем недавно степи.

Должен сказать, что шли мы не так уж долго. Нас довели до реки, а там уже ждал примитивный паром, на который загрузились все. Возможно, в реке водилась всякая пакость, а может быть – и это скорее всего, – никому не хотелось вплавь пересекать столь широкую водную преграду.

Кентавры по очереди гребли тяжелыми неуклюжими веслами, закрепленными с боков парома.

Солнце стало заметно клониться к закату, когда мы приплыли наконец. На берегу нас ждал Курултай. Или меньшая его часть, как потом оказалось.

Однако воздух дрожал от приветственных криков и конского топота – как обычно, резвилась молодежь.

Окруженные со всех сторон разномастными особями – потом мне разъяснили, что невест здешние самцы берут в племенах дружественных, но отдаленных по крови, – мы перевалили холмистую гряду у берега и увидели ряды больших войлочных юрт – до самого горизонта, кажется. Юрты были больше по размеру, чем у народа абров, и это понятно, так как человекоподобному места нужно меньше, чем лошади, хоть и с головой хомо сапиенса.

Между рядами юрт мы прошли по утоптанной улице, вдоль которой, от радости поднимая ужасный вой, сновали кентавры. У большинства на спине была попона, часто ярко украшенная – бисером, ленточками, металлическими побрякушками. Дамы красили копыта в разные цвета, хотя преобладали два, видно самых модных в этом сезоне – красный и золотой.