— Паша! — Катя рванулась с дивана.

— Стоять! — вскрикнул Сашка. — Нет, Кать, я сам. — Он впрыгнул в джинсы. А ты жарь картошку.

— Саш, только не бейте друг друга. У тебя еще рука больная, — крикнула Катя ему вслед, но он вряд ли ее услышал.

— Пашка, стой, черт побери! — Сашка подбежал к разворачивающемуся джипу.

Если бы не маленькое пространство перед воротами нашей дачки, он не успел бы. Но Павел не желал выходить из машины. Сашка встал перед капотом и прямо смотрел другу в глаза через лобовое стекло. Огромный джип застыл, словно большой черный зверь. Пашка давил и давил на газ, от этого зверь становился еще более грозным.

— Выходи! — потребовал Сашка. — Поговорим.

Пашка не реагировал, все так же сверля друга взглядом. Сашка боялся тронуться с места, ибо тогда Павел сразу бы рванул на дорогу. Джип порычал еще минут пять. Павел понял, что Сашка не уйдет, и вышел из машины.

— Она любит меня! — крикнул он.

Может быть, — не спорил Сашка. — Но детей рожать будет от меня. И деревья сажать.

— Какие деревья? — Павел шумно дышал. Его желание раздавить Пархошку джипом было столь велико, что он даже испугался.

— Разные, — пожал плечами Сашка. — Яблони, груши и баобабы. И мы будем сидеть под ними с тобой через много лет и пить пиво.

— Я не отдам тебе ее! Никогда! Ты предал меня! — Пашка кричал и кричал, бил кулаками по блестящей поверхности джипа и не остановился даже тогда, когда подъехала наша машина, и из нее словно горох выскочили Манюня, Дашуня и Ник.

Девчонки встали рядом с братом, а Ник подошел к Паше. Он пытался обнять его за плечи, но Большой отпихивал и продолжал кричать.

— Заткнись!!! — наконец не выдержал Ник, — быстро, я сказал. Сел в машину. Я отвезу тебя домой.

— Папа! — Сашка рванулся к отцу. — Нам надо поговорить с ним.

— Не сейчас, — отрезал отец, насильно усадил вопящего Пашку на переднее сидение и уехал.

Звук мощного двигателя стих через несколько минут. Сашка остался стоять на дороге. Девчонки убежали в дом.

— Ты не передумал сажать со мной сад? — в тихом голосе Кати дрожали слезы. Сашка резко повернулся и порывисто ее обнял.

— Он поймет, Саш. Он умный, благородный и добрый. И очень любит нас обоих. Просто надо подождать. — Катя гладила его по широкой спине, и сама не знала, кого она уговаривает: себя или Сашку.

Я распахнула дверь подъезда и увидела Лельку. На ней был потрясающий серый шелковый костюм. Аришка стояла около матери и улыбалась.

— Почему такое озабоченное лицо в день свадьбы сына? — Лелька сощурила глаза.

Ох, хорошо знает меня моя подруга. Ничего не утаишь.

— Да так, нервы, знаете ли. Ну, что, поехали. А Дэн где?

— Так он в лимузине, с женихом, — рассмеялась Аришка.

Я посмотрела на нее. Такой счастливой я никогда не видела дочь своей лучшей подруги. Беременность и роды совсем не отразились на ее внешности. Только прибавили мягкости во взгляде и движениях. Они с Дэном прилетели из Лондона сегодня рано утром, специально на свадьбу Сашки и Катюшки. Янина с мужем тоже прикатили из благословенной Швейцарии. Уже полчаса стоят у загса, о чем мне каждые пять минут сообщают по сотовому.

— А сынишку ты с кем оставила? — спросила я Арину, пока усаживалась в нашу машину.

— С нянькой, — беззаботно ответила Арина. — У нас такая нянька боевая, жуть. Езжайте говорит, господа, спокойно, нам без вас будет очень хорошо. Да мы же на пару дней всего, теть Тань. Отгуляем свадьбу, и вместе с Сашкой и Пельменем обратно в Лондон.

— Да знает она все прекрасно, — одернула дочь Лелька, пристально глядя на меня. — Давай-ка, доча, сядь на переднее сидение.

Лелька устроилась рядом со мной. Ник лихо развернул наш опелек и пристроился в хвост длинному лимузину. На светофоре кавалькада приостановилась. Около пешеходного перехода застыла невысокая полная девушка с рыжими волосами. Она пристально рассматривала красивую машину. Я оглянулась и похолодела.

— Что такое? — почувствован мое напряжение, спросила Лелька и повернула голову.

К девушке подбежал маленький мальчики потянул ее за руку. Она вскинула лицо. В узких солнечных очках отразилось октябрьское солнце. Она присела на корточки и что-то стала втолковывать сынишке.

— Уф, — выдохнула я. — Показалось. Черт, действительно что-то разнервничалась.

— Тань, о чем ты? — настаивала Лелька.

— Да ты понимаешь, я вот подумала, а вдруг Фион заявится на свадьбу и что-нибудь сотворит?

— А ты не думай, — отмахнулась Лелька. — Мы уже столько месяцев о ней ничего не слышали.

Это было действительно так. Через несколько дней после позорного разоблачения Ксении, Людмиле позвонила Вера Семеновна и попрощалась с ней навсегда. Бабуся решила покинуть Москву и перебраться в более тихий Нижний Новгород, к сестре. При этом вскользь упомянула, что где ее внучка, не знает. Уехала, не оставив адреса. В Консерватории она больше не появлялась, а из фитнес-клуба ее уволили за прогулы. Я это сама узнавала, втайне от своих подруг. Мы остались верны себе и никогда не разговаривали о Ксении. Но сегодня, в такой торжественный день, меня не покидало чувство какой-то непонятной тревоги. Да и Сашка только что ни с того ни с сего вдруг вспомнил о Ксении. Я порывисто вздохнула.

— Тань, — Лелька развернулась и положила руки на мне плечи. — Фион НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ВЕРНЕТСЯ.

— Откуда такая уверенность? — Я была удивлена.

— А просто на слово ты мне не поверишь? — с надеждой спросила Птица.

— Нет.

«Линкольн» тронулся с места, и, трижды прогудев клаксоном, повернул налево. Сашка поехал за своей невестой.

Ник проехал сто метров и вдруг остановился.

— И я не верю, — повернувшись к Лельке, сказал он, — так что, Елена, давай рассказывай. У нас еще минут двадцать. Все равно раньше ребят в загс приедем. Так, что начинай.

Лелька, вздохнув, закурила.

— Ну, тогда слушайте…

… «Пошла вон!» эти слова Большого постоянно звучали в голове, пока она возвращалась домой. Ксения вошла в квартиру и тупо просидела почти два часа на кухне, допив остатки водки, найденной в холодильнике. Потом вскочила, ринулась в комнату и, раскрыв створки огромного шкафа, стала, не глядя, вышвыривать из его недр вещи. Вера Семеновна непонимающе глядела на внучку.

— Деточка, что случилось?

— Я уезжаю. Если кто спросит, где я, ты не знаешь, — через плечо бросила Ксения.

— Мама звонила из больницы, завтра хочет домой приехать, — осторожно сказала бабуля.

— Без меня, — отрезала Ксюха. — Да, передай ей, что те, кто засунул ее в психдом, получили свое.

Вера Семеновна ахнула и присела на краешек дивана.

— О чем ты, внученька?

— Значит так, бабка. — Ксюха нависла над ней с ворохом вещей в руках. — Только не надо мне петь песню про несчастную любовь и папочку, который мне алименты присылал. Я ею сыта по горло. Мать приходила в мае и все мне рассказала.

— Что? — вскинулась Вера Семеновна. — Что она тебе натрепала, несчастная?

— А все. — Ксюха села на распухший чемодан. — И про Ника, и про то, что он хотел нас увезти в другой город, и как эти мерзавки расстроили его планы и засунули мать в психушку. И про деньги, которые ты от них получала. Но я им должок вернула. Вот только теперь за мои художества я могу конкретно загреметь на нары.

— Что ты сделала, дурочка, — Вера Семеновна прикрыла рот рукой.

— А, знаешь, бабка, — Ксюха остановилась перед Верой Семеновной и в задумчивости наклонила голову. — Пожалуй, я тебе сейчас все расскажу.

Она говорила и говорила, захлебываясь от злобы.

Когда Ксюха поняла, что Пархошка для нее потерян, мир перевернулся. Все ее мечты, все сладкие видения ее будущего были связаны с этим большим и добрым парнем. Она мечтала, что будет ездить с Сашкой по всему миру. Станет его тенью, его рабой. Будет кормить, поить с ложечки, оберегать от назойливых поклонниц и посвятит свою жизнь его таланту. И он заработает кучу денег, потому что Александр Пархоменко станет самым великим пианистом мира. А она будет рядом с ним. Всегда и во всем, чего добьется Сашка, будет и ее заслуга. Она оградит его от общения со школьными друзьями. У него вообще никогда не будет друзей. Только она, его жена, его друг, его товарищ, его самая пылкая любовница.