Тем не менее, уроки английского не прошли даром, и Дэну первым из компашки очень пригодилось знание языка.

Янка исправно раз в год прилетает в Москву, и постоянно зовет к себе. А мы все никак не вырвемся. Поодиночке не хочется, а вот всем вместе собраться в одно время не удается.

Так что Генерал был прав. Если понадобится помощь заграницы, она у нас есть.

Я проводила последних гостей и приоткрыла дверь в Сашкину комнату. Он лежал лицом к стене и не шевелился. Мне так хотелось подойти, погладить его по голове, прижать его к себе, как бывало в детстве. Но…

— Не надо, Танюш. Не поможет. — Ник положил мне руку на плечо. — Сам успокоится. Иди сюда. — Он обнял меня, и я разрыдалась.

Я знаю, как Ник ненавидит мои слезы. Но ничего поделать с собой не могла. Мне было так жалко моего Сашку. Ник гладил меня по волосам, и пытался успокоить: «Все будет хорошо, Танька, не плачь».

— Что за Ниагарский водопад? — в проеме двери гостиной показались две темноволосые головы.

— О! Явились — не запылились, — проворчал Ник. — Время девять, где вас носит?

— На прудах были, загорали. — Манюня села на диван. Ее горячие руки легли мне на лодыжки. — Пап, чего это с мамусей?

— Сашка завалил экзамен?! — в ужасе воскликнула Дашуня.

— Этого быть не может! — твердо сказала ее сестра. — Саньча — самый талантливый.

— Я знаю, что талантливый. Но помнишь, он говорил, что там один препод особо противный. Вот, наверное, и срезал Саньку, — вскинулась Манюня.

— А я говорю…

— Девочки, хватит спорить! — я подняла голову от подушки. — Ну, почему вы всегда спорите! Ничего он не завалил! — Уткнувшись в подушку, я опять заплакала.

Ник встал, схватил девчонок за руки и утащил в кухню. Но не прошло и пяти минут, как топот барабанной дробью отдался в моей раскалывающейся голове.

— Мамуся! — заорала Манюня. Она в отличие от сестры была громкоголосая, бойкая и решительная. — Сейчас же встань.

Я села на диване. С ней лучше не спорить. Будет стоять и давить на нервы.

— Мам, все будет хорошо! Кости срастутся, и все образуется. Санька возьмет академотпуск, подлечит свою руку за год и вернется в Консу.

— Это кто сказал? — удивилась я.

— Это я сказал, — Сашка прошел в гостиную и сел рядом, — не расстраивайся, мам. Ну, не получится из меня великого пианиста. Еще что-нибудь придумаем.

Четыре пары глаз уперлись в меня. Странно, но все мои дети были до боли похожи на моего мужа. Было такое впечатление, что я никак не участвовала в их рождении. Просто рядом постояла. Сашка — тот просто копия отца, а девочки, хоть и были разнояйцовыми близнецами, но и они не взяли от моей внешности почти ничего. Разве что у Дашуни форма моих губ, а у Манюни такая же родинка на подбородке, как у меня. На этом, пожалуй, все сравнения со мной и заканчиваются. А тонкий нос, пухлые губы и большие черные глаза с пушистыми ресницами, темно-каштановые волосы — все от Ника. Говорят, дети похожи на отца, только когда рожаешь их от очень любимого человека. По всей видимости, степень моей любви к Нику безгранична. Мне даже иногда становилось обидно, что никто из троих моих отпрысков не имел серых глаз и светлых волос. Видно, не судьба.

— Да, Пархоменки, с вами даже пострадать невозможно, — слабо улыбнулась я. — Меня окружают одни оптимисты. Ужас.

— А разве это плохо? — засмеялась Манюня.

— А поплакать? — не унималась я.

— Ой, мам, ну хватит. — Сашка потянул меня с дивана. — И вообще, давайте ужинать, я кушать хочу.

Пришлось вставать и отправляться на кухню, делать ужин на всю команду вечных энтузиастов.

Катя влетела в вертящиеся двери института. Завтра решающий день. Последний отбор работ на единственное место в Школу дизайна Милана! Месяц назад в институт приехали представители этого престижнейшего заведения Европы, где мечтают учиться многие уже сложившиеся модельеры. Они просмотрели работы студентов третьего курса, отобрали двадцать наиболее перспективных и устроили конкурс. И Катерина была среди них. Учиться в Италии, в этой колыбели всемирного искусства! Это ли не сказочно! Конечно, можно было попросить маму, и она нашла бы десять тысяч в год, чтобы оплатить учебу за границей. Но Катя знала, что это будет сопряжено с большими трудностями и многолетними долгами. Да и такое положение вещей шло вразрез с принципами самой Кати. Ей хотелось добиться всего самой. Как тетя Люся. Ей-то никто не помогал.

Поэтому, когда по институту волной пробежала информация о приезде итальянцев, Катя с замиранием сердца ждала их приезда. Она прошла два тура конкурса, но нужно было представить еще целую коллекцию одежды на эскизах. На это итальянцы дали три дня! Работа аховая, но Катя рисовала двое суток подряд. Получилось очень здорово. Правда, нужно кое-что доделать, но она успеет.

Жаль, что так некстати вызвали в институт. Сессия закончилась неделю назад, а оценку за последний экзамен запамятовали внести в ведомость. И Катю срочно попросили привезти зачетку.

Она быстро забежала в деканат, отдала зачетную книжку. По дороге столкнулась с Натальей Сергеевной, педагогом по истории костюма.

— Пельменова! Как хорошо, что я тебя встретила! — статная, еще не старая женщина перехватила Катину руку. — Да, будет очень жаль с тобой расставаться! — она лукаво улыбнулась.

— Как расставаться? — не поняла Катя.

— Я просто уверена, что ты поедешь в Милан. У тебя лучшие работы. Правда, они еще склоняются к Ивановой из десятой группы, но когда ты завтра принесешь свои эскизы, то у них не будет сомнений! У тебя все готово? — с тревогой спросила Наталья Сергеевна.

— Да, все. Только немного подправить, — счастливо улыбаясь, ответила Катя.

— Смотри, Катюша, не переусердствуй. Удачи тебе, — она потрепала Катю по щеке и уже отошла на пару шагов, но развернувшись, сказала. — А знаешь что, приезжай-ка ко мне вечерком. Я посмотрю твои эскизы. Исправлять ничего не будем, но я хотела бы первой посмотреть. Помнишь, как ко мне добраться? — Катя кивнула. — Вот и славно, — преподавательница улыбнулась и пошла своей дорогой.

Катя, окрыленная такой поддержкой, выпорхнула бабочкой из института. Ну, если уж Наталья Сергеевна говорит, что у нее шанс, то место в итальянской школе у нее в кармане. У Ирки Ивановой хорошая техника, но никакой пространственной фантазии. Так что, Ирочка, ты мне не конкурент! Ах, как хочется с кем-то поделиться! Но Катя, будучи суеверной, никому, даже маме, даже Пашке не сказала о конкурсе. Вот получится, тогда все и узнают. Можно, конечно, позвонить Пархошке. Вот кто порадуется и снимет все страхи. Но в последнее время, Катя почему-то побаивалась находиться с Сашкой наедине.

Она сама не понимала, что с ней происходит. Сашка всегда был рядом, сколько она себя помнила. Но если Пашка лет с десяти смотрел на нее влюбленными глазами, то Пархошка относился к ней, как к хорошей подружке. И поэтому Кате было намного проще и легче с ним, чем с Большим. Павел, конечно, хорош, нет слов. Внимательный, щедрый, понимающий. Но с ним тяжело молчать. Именно молчать. Когда устаешь от слов, и хочется просто созерцать окружающий мир. Катя обожала природу, лес, реку. Когда они были маленькие, тетя Таня, мама Пархошки, забирала их на свою дачу, маленький фанерный домик под Пушкино. Когда Пашка с Дениской сидели за компьютером, Катя с Пархошкой убегали на реку и. часами сидели на высоком берегу, наблюдая за медленно текущей рекой. Сашка сидел такой же умиротворенный и задумчивый, и состояние удивительного покоя и единения с другом и природой приятной волной накатывало на юную душу Катерины. До тех пор, пока не врывался в их скромный мир бешеный Пашка, и с разбегу не врезался в безмятежные воды реки, поднимая тысячи брызг.

Повзрослев. Павел стал серьезнее. А когда стал работать у матери на фирме, завалил Катерину подарками. И стал просить личных встреч, отдельно от их веселой компашки. Катя не дурочка, все понимала и с радостью ходила с Пашкой в рестораны и в театр. Ей льстило, что такой красивый высокий парень, на которого заглядываются взрослые женщины, ведет ее под руку и смотрит только на нее. Он умен, удачлив, перспективен, все при нем. Его ждет головокружительная карьера.