— А вот не скажу, — уперлась Ксюха. — Ты же не желаешь мне про вас с Пашкой говорить и я не буду. Одно скажу, люблю я одного парня до беспамятства. Настоящий мужик, не нашим балбесам чета. И семейка у него богатая. Так что все одно к одному. Но надо немного подождать.

— А если он не согласиться тебя замуж брать?

— А я его измором возьму, — хохотала Ксюха. — Отвезу на остров, свяжу и буду голодом морить, пока не полюбит.

— Осчастливить насильно нельзя, — качала головой Катя.

— Посмотрим, — туманно ответила Фион.

Катя вздрогнула от зуммера сотового в кармане. Опять не отключила этот проклятый звонок. Каждый раз у Кати уходила душа в пятки, когда вместо мелодии телефон выдавал вибрацию.

— Пельмень, ты где? — весело прокричала Фион.

— О, на ловца и зверь бежит! — воскликнула Катя. — Ксюха, мне тебе та-а-а-кое надо рассказать.

— Заметано. Давай через час в «Елках-Палках» на Маяковке, — тут же въехала в ситуацию Фион.

Катюша отключилась, спрыгнула с подножки автобуса и спустилась в подземку. Нет, все-таки Ксюха настоящий друг. Всегда выслушает, посоветует что-нибудь, вот только плакать не любит. Вечное действие.

— Это же просто класс, подруга! — воскликнула Фион после того, как Катя рассказала о конкурсе. — Уверена, что ты выиграешь. Ты же гений! А когда мы узнаем результаты?

— Завтра. К одиннадцати надо привезти эскизы, а в три скажут, кого выбрали. Ксенька, мне так страшно.

— Не дрейфь. Я в тебя верю. Эх, жалко ребятам рассказать нельзя. Я завтра работаю, а то они бы тебя поддержали. Ну, ладно, я побежала. А то в зал опаздываю.

— Опять свои гири толкать будешь? — усмехнулась Катя. Недавно Фион устроилась уборщицей в финтес-клуб, и увлеклась бодибилдингом.

— Дура ты, Пельмень. Тебе фигуру Господь дал, а мне ее самой творить приходится. Я идею замужества не бросаю. И потом там такие мальчики-и-и… — и она закатила глаза. — А ты давай чеши домой, дорисовывай свои эскизы. Я тебе вечером звякну.

— Я поздно буду. Поеду к своему педагогу, эскизы покажу, — на прощанье сказала Катя.

Фион нахмурилась:

— А кто тебя проводит?

— Ой, Ксень, хватит уже! — разозлилась Катя. — Хоть ты не доставай меня этими вечными предостережениями.

— Отрастила такую рожу, чего ж хочешь. Боимся за тебя, — хохотнула Фион.

— Можно подумать, у меня был выбор, — проворчала Катя.

— Ладно, не куксись. Будь осторожна. — Фион хлопнула подругу по плечу. — Ну, удачи.

Катя примчалась домой. Мама с Генералом были как всегда на работе, а Ванечку с няней вчера отправили на дачу. Еще утром они сказали, что на службе аврал, и они приедут поздно. Это очень устраивало Катю. Она работала до семи, а потом оделась и отправилась к Наталье Сергеевне. Ехать было недалеко. Она с родителями жила в огромной четырехкомнатной квартире Генерала на Добрынке. А малогабаритная двушка, которую мама с большим трудом получила еще когда не была замужем за Валентином Владимировичем, сдавалась уже много лет. Правда, мама и Генерал предлагали Кате жить там одной, когда она поступила в институт, но Катя очень любила маленького Ваньку, и не представляла жизни отдельно от мамы и отчима. Он заменил ей отца, и она с первого знакомства в нем души не чаяла. Правда отцом его стала звать только недавно.

Наталья Сергеевна жила на Серпуховской. Катя села на троллейбус и уже через десять минут стояла перед знакомой высоткой. Здесь она была всего раз, когда Наталья Сергеевна сломала ногу и принимала зачет по истории костюма на дому.

— Ну, что ж, Катюша, — Наталья Сергеевна сняла очки и удовлетворенно положила последний эскиз в большую папку. — Все прекрасно. На мой взгляд, очень талантливо, свежо и даже несколько эпатажно. Как раз в стиле итальянского направления моды. Должно понравиться.

Они еще поболтали полчаса. Наталья Сергеевна посмотрела на часы и покачала головой.

— Катюша, уже одиннадцатый час. Может, заночуешь у меня?

— Да что вы, Наталья Сергеевна, мне ехать-то десять минут, — заторопилась Катя. — Да и завтра хочется быть во всеоружии. Одеться красиво, ну и все такое… — Она смущенно опустила глаза.

— Ах, девочка, — улыбнулась педагог, — С твоей красотой любая тряпка — произведение искусства. Ну, с Богом.

Катя летела, как на крыльях. Возможно, летела бы еще быстрей, если бы о бедро не билась большая кожаная папка, в которой она носила свои работы. На улице уже потемнело, но народу было вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя неуютно. Конец июня, половина одиннадцатого, самая пора вечерних прогулок тинэйджеров.

Катя свернула с остановки и быстро пошла по длинному проулку. Эту прямую, как стрела и ровную, словно зеркало, дорогу обожали мальчишки, увлекающиеся роликами и скейтбордами. Днем здесь было ходить небезопасно, рискуя быть сбитым фанатами уличного спорта. Но сейчас толпы мальчишек не наблюдалось, лишь несколько пар прогуливались вдоль аллей, наслаждаясь приятным вечером.

Катя уже почти дошла до подъезда. Как вдруг услышала оглушающий рев мощного мотоцикла. Гул машины с ужасающей скоростью нарастал. У нее заложило уши и сжалась от безотчетного страха душа. Катя успела обернуться и заметить, что прямо на нее несется громадная «Ямаха», с угрожающим рулем, на котором развевались большие кисти кожаных ремешков. Мгновение, и она почувствовала, что с плеча срывают широкий ремень папки. Она даже сначала не поняла, что случилось, лишь тупо уставилась в удаляющуюся точку мотоциклетного вора.

В такой истерике Регина свою Катю не видела с детства. Они с Валей даже не сразу поняли, почему Катя, влетев в квартиру, так горько рыдает. У Регины даже захолонуло сердце — уж не изнасиловали ли дочь? Лишь только когда Генерал легко хлопнул Катерину по щеке, она успокоилась. Даже не обратила внимания, что отчим впервые в жизни поднял на нее руку. Кстати сказать, потом всю ночь валакординил, все простить себе не мог ту пощечину. Словом, когда Катя все объяснила, у родителей отлегло от сердца. Но в ту же минуту новый виток слез накрыл Катерину. Регина клялась, что найдет деньги на учебу, позвонила Люська, шестым чувством почуяв неприятности, уверяла Катю, что все образуется. Но все было бесполезно. Дочь твердила, что она хотела сама, без чьей-либо помощи, а так, за чужие деньги, учеба в Миланской школе теряет смысл. Лишь Фион на какое-то время смогла остановить слезы подруги. Она позвонила Кате на сотовый около двенадцати, и ничего не поняв, перезвонила Регине. Та ей вкратце рассказала о случившемся.

— Тетя Регина, — ее глухой голос был еле слышен в телефонной трубке. — Я вас очень прошу, спросите ее, в чем был одет мотоциклист. Хоть какие-нибудь лейблы на куртке, на машине, на рюкзаке?

— Зачем, Ксень.

— У меня есть старые знакомые у байкеров. Понимаете…

И Фион долго объясняла, что у каждой бригады ночных гонщиков есть отличительные знаки. И если Катя хоть что-нибудь вспомнит, то можно попробовать найти этого вора.

— У него на руле было много кожаных ремешков, — простонала Катя, оторвавшись от мокрой подушки, — и на шлеме какая-то наклейка. То ли змея, то ли еще кто-то. Не помню.

— Не густо, — разочарованно протянула Фион, когда Регина отчиталась ей. — Но попробую. Скажите Пельменю, что еще не все потеряно.

Катя с надеждой сидела около телефона, молясь, чтобы Фион что-нибудь узнала. Но тщетно. Ксюха не позвонила, а приехала в половине второго, и печально ответила, что бригад с желтыми драконами в Москве нет.

— Залетный пацан. Не из коллектива. Скорее всего сумку хотел хапануть, да с лету не разобрал, что папка. Уверена, скинул в какую-нибудь помойку, когда разобрал, что денег нет. Предлагаю обойти все ближайшие мусорники.

До четырех утра Генерал с девчонками лазали по всем окрестным помойкам, но конечно, так ничего и не нашли.

Утром Катя отказалась идти в институт. Регина позвонила Наталье Сергеевне и объяснила ситуацию.