Мы следили затем, чтобы эта дорога не закрылась для нас, иначе у нас не было бы выхода из вражеского окружения. Соединение нам в этом помогало. Как только наши конники доложили штабу Соединения о создавшемся положении, отряд имени Чапаева занял дорогу, ведущую на Дибровск, а отряд имени Суворова занял дорогу Серники — Иванчицы вдоль реки Стырь. Хотя мы, евреи, были недовольны тем, что единственную дорогу, которая могла нас вывести из вражеского окружения, доверили чапаевцам.
Отряд имени Чапаева нашего Соединения состоял из бывших полицаев. Получилось это так. Еще до немецкого воздушного налета явился к нашей охране полещук в лаптях и рваном кожушке и заявил, что у него имеется срочное письмо для штаба. Письмо, написанное на русском языке и запечатанное сургучной печатью, было доставлено в штаб в Сварыцевичи. Крестьянин остался ждать у костра охраны. В письме говорилось, что группа полицаев желает вступить в наш отряд. Учитывая опыт с высоцкой полицией, штаб проявил осторожность и ответил, что его представители готовы встретиться с комендантом полиции в одной деревне на реке Стырь. Был указан день и час встречи. Крестьянин письмо с ответом унес.
Представители штаба — Мисюра, Плужников и Ермоленко — выехали в назначенное время к месту встречи. Оно было назначено на пристани, где в мирное время пришвартовывались пароходы, курсировавшие между Пинском и Луцком. Когда представители штаба прибыли на место, их уже дожидался комендант полиции. Он сообщил, что с ним здесь 75 полицаев. Они находились в Березе Картуской и бежали в лес, так как не хотят больше служить немцам. Всего полицаев было 150, и все они в полном составе сбежали в лес. Половина полицаев ушла к бандеровцам, а вторая половина, которая с ним, направилась в сторону Сварыцевичского леса к партизанам. Фамилия коменданта Куницкий и, хотя он выдал себя за украинца, он был скорее всего поляком.
Куницкому предложили подождать в ближайшем лесу сутки, пока ему дадут ответ. В течение этого же дня представители штаба успели побывать в Николаеве и посоветоваться об этом деле в штабе Соединения. Штаб в Николаеве решил влить полицаев в партизанское соединение, сформировав из них отдельный отряд и присвоив ему имя Чапаева.
Сейчас же отправились к месту, где дожидались полицаи. Туда поехали представители штаба Соединения вместе с представителями отряда имени Ворошилова. Полицаи ждали. Все они были вооружены немецким оружием и имели два хороших пулемета. Без всяких колебаний полицаи вместе со своим командиром Куницким согласились стать партизанами на условиях представителей штаба. Политическим комиссаром к ним был назначен Кабанов, погибший впоследствии в боях с бандеровцами.
Вот на этот Чапаевский отряд и возложили задание по охране единственной дороги на запад, по которой, в случае необходимости, мы могли отступить. Это нас, еврейских партизан, заботило и беспокоило. Все же это полицаи, которые безусловно участвовали в мероприятиях по «ликвидации» евреев в самой Березе Картуской, а может быть и во всей окрестности[46]. Но приказ есть приказ.
Перед лицом грозного врага мы считали целесообразным временно оставить Сварыцевичский лес, но штаб Соединения с этим не согласился и приказал нам организовать засады в болотах, растянувшихся вдоль гребли Городно — Серники, и заминировать дороги, ведущие к лесу. Пришлось выполнить и этот приказ, хотя это могло быть связано с большими потерями.
Еврейских партизан особенно беспокоила судьба еврейского семейного лагеря, где находилось около 350 человек, которые, будучи безоружными, могли попасть в руки человеко-зверей.
Оружия остро не хватало. Москва все не находила возможности послать оружие нашему отряду. То оружие, что нам удалось добыть в боях или взять у крестьян и лесных сторожей, было плохим и его было недостаточно для вооружения боеспособных евреев, находившихся в семейных лагерях; не хватало патронов, часто у винтовок стволы или затворы были ржавые. Набор оружия у партизан напоминал больше музей, чем вооружение боевой части: у кого — французская винтовка с длинным стволом, у кого — русская винтовка с коротким стволом, так называемый «обрез». Некоторые винтовки были собраны по частям и попасть в цель из таких винтовок было нелегко.
Понятно, что с таким оружием трудно было оказать сопротивление немецкой карательной экспедиции, вооруженной лучшими современными автоматами, пулеметами и другим оружием. Кроме того, немцев было намного больше, чем нас, и вместе с бандеровцами они представляли грозную силу.
И все-таки мы готовились вступить в бой с карателями. Была подобрана группа для минирования дорог, ведущих в лес. Другая группа устроила засаду на Александровских хуторах. Третья, более крупная группа имела задание внезапно напасть на врага в районе болот и трясин, находящихся вдоль гребли Городно — Серники. Эта группа состояла из 70 человек (среди них 50 евреев), хорошо ориентировавшихся в болотистой местности. Командовал этой группой Алик Абугов.
Время было весеннее. Луга и поля были залиты водой. Местами видны были только небо и вода. В этих условиях надо было уметь ориентироваться. Главное, надо было хорошо знать, где трясина и где твердая почва.
Группой под командованием Мойше Бромберга и Файвеля Глезера были заминированы все дороги. Группа, засевшая на Александровских хуторах, совершила дерзкое нападение на колонну немецких всадников. Первыми же брошенными гранатами были убиты несколько немцев вместе с лошадьми. После этого командир группы Нахман Зильберфарб и его товарищи бросились с криком «Ура!» на остальных немцев. Немцы в панике удирали на лошадях, неся при этом большие потери. Внезапное нападение на неприятеля с криками «Ура!» было тактикой партизан и часто вносило панику в ряды врага.
Ночью отправилась на задание группа под командованием Алика Абугова. В лесной темноте добрались до гребли Городно — Серники. Там, в канавах и болотах, окопались. Два дня и две ночи пролежали в засаде, выжидая момент, когда на дороге появится колонна. Наконец на рассвете третьего дня появились немцы — человек семьдесят. Они ехали на крестьянских подводах. Немцы миновали мост и двигались беспечно дальше, будучи уверены, что так рано и в таких болотистых местах партизан не может быть. Когда немцы отдалились от моста на большое расстояние и приблизились к залитой водой дороге, партизаны открыли по ним огонь. Немцы были ошеломлены и дезориентированы. Они побежали обратно к мосту, бросив обоз и убитых камрадов[47]. В этот момент партизаны взорвали мост. Партизаны продолжали обстреливать немцев и вынудили их отступить в болота. Многих немцев поглотили болотные трясины. Партизаны вышли из своих укрытий и стали преследовать бегущих немцев. Некоторые немцы подняли руки вверх, желая сдаться, но тут же были расстреляны. Было захвачено много трофеев. Это была большая победа.
Немцы начали укрепляться в деревнях, окружающих Сварыцевичский лес. Особо мощные укрепления возвели они в Серниках. Вокруг местечка были вырыты траншеи, сооружены доты, огневые точки. Они применили здесь все средства фортификационной обороны, как на фронтовой линии. Немецкие дозоры разъезжали по деревням и по краям леса.
В течение двух недель совершали мы нападения на немцев из засад и каждый раз причиняли им большие потери.
У нас тогда было мало оружия. Большой недостаток испытывали мы и в патронах. Штаб Соединения посылал в Москву радиограмму за радиограммой с просьбой направить самолет с винтовками, автоматами, пулеметами и, главным образом, послать нам патроны. Но советскому самолету трудно было перелететь фронтовую зону. Немцы беспрерывно следили за полетами советских самолетов. Как только советский самолет перелетал фронтовую линию, за ним гнались немецкие самолеты. Но в Москве оценили серьезное положение партизан в Сварыцевичском лесу, находившихся в тисках двух сильных врагов, и направили к нам самолет «Дуглас». Он не смог приземлиться у нас, но сбросил нам ценный груз. Там было несколько автоматов, несколько десятков винтовок и много ящиков с патронами. Эта «скорая помощь» нас ободрила, дав нам почувствовать, что мы не одиноки в своей борьбе.
