– Вы слушаете «Тэй ФМ»[7], и это был «Мистер Боунз» с песней «Сегодня ночью, детка». У нас впереди «Грандиозная распродажа в Овергейт», но сначала Николь Гиффорд хочет пожелать своему жениху Дейву удачи на новом месте работы. Селин Дион с песней «Просто уходи»…

Или еще лучше – сматывайся, и побыстрее. Я выключил радио.

Три штуки к завтрашнему дню. Не говоря уже об остальных шестнадцати…

Вымогательство существовало всегда – нужно просто вернуться в Олдкасл и нажать на кого надо. Нанести визит Вилли Макнотону – проверить, впаривает ли он еще школьникам «фэнтези[8]». Это будет стоить по меньшей мере пару сотен. У Карен Тернер бордель на Шепард-лэйн. А Толстяк Джимми Камбелл, наверное, все еще выращивает травку у себя на чердаке… Сделать еще с десяток визитов по известным адресам, и можно собрать тысячи полторы, а то и две.

Останется еще тысяча фунтов, а продать больше нечего.

Может быть, миссис Керриган сделает мне поблажку, и они сломают мне только одну ногу. А на следующей неделе набегут сложные проценты – вместе со сложными переломами…

Парковка была почти пустой, только горстка представительских лимузинов да взятые напрокат машины сгрудились у входа в гостиницу. Я заехал на свободное место, выключил мотор и остался сидеть в машине, тупо уставившись в никуда под монотонный стук дождевых капель, барабанивших по крыше.

Тук, тук, тук.

Я повернулся. На меня сквозь пассажирское окно смотрело чье-то круглое лицо: узкий рот, заросшие щетиной щеки, сияющая лысая голова, с которой стекают дождевые капли, темные мешки под глазами и синевато-серая кожа. И акцент – чисто ливерпульский:

– Ты выходишь или что?

Я закрыл глаза, сосчитал про себя до пяти и вылез под дождь.

– Господи Иисусе, да ты посмотри на себя. – Углы крошечных детских губ опустились. – Такой рожей только старушек пугать. – В руке зажат бумажный пакет, логотип «Бургер Кинг» вымазан чем-то красным.

– Думал, муниципалы давно из вас все дерьмо повыбивали.

– Шутишь? Мне это как леденцы на палочке – хоть разруби меня пополам, а я все буду повторять: «Сабир любит Мерсисайд[9]». – Он указал коротким толстым пальцем на мое лицо: – А как другой парнишка выглядит?

– Почти так же мерзко, как ты.

– Твоя мамаша не жалуется, когда я ей вставляю. – Сабир улыбнулся.

– Сказать по правде, с тех пор как померла, она уже совсем не такая разборчивая. – Я закрыл машину, дождь стучал по кожаным плечам моей куртки. – Макмилланы здесь?

– Не, дома. Мы тут себя тихо ведем. Ты что, думаешь, им очень хочется, чтобы ребята прокурорские у них тут на ступенях лагерь разбили, типа того? – Сабир повернулся и, покачивая широкими бедрами, поковылял к входу в гостиницу – ступни на без десяти два, как у утки. – Папаша вроде еще держится, а мать – всё, в хлам. А у вас как дела?

Я прошел за ним сквозь автоматические двери в тихий вестибюль. Администратор, склонившись над телефонным аппаратом, царапала что-то в своем ежедневнике.

– Я знаю… Да… Ну, это она из зависти…

Сабир направился к лифтам и надавил на кнопку:

– Мы на пятом этаже сидим. Вид – отличный. С одной стороны – автопарк «Теско», с другой – автострада. Прямо как Венеция весной, типа того. – Цифры на табло поползли вниз с девятого этажа. – А ты к нам как, с дружеским визитом или что-то нужно?

Я протянул ему фотографию. Двери раскрылись, но Сабир не двинулся с места. Он раскрыв рот смотрел на снимок.

Фырканье от стойки администратора:

– Нет… Клянусь, я никогда… Нет… Я же тебе сказала, она завидует.

Двери лифта снова захлопнулись.

Сабир выдохнул:

– Вот дерьмо…

Комнату для переговоров на пятом этаже наполнял горький запах кофе. Одна стена была из толстого стекла, двери на другом конце комнаты вели на балкон. Остальные стены были завешаны исписанными корявым почерком лекционными плакатами и белыми маркерными досками.

Проковыляв по бежевому ковру, Сабир развернул пакет из «Бургер Кинг» и достал горсть жареной картошки. Я пошел за ним.

В дальнем конце комнаты расположилась группа из пяти человек. Вокруг приземистого мужчины – рыжие с проседью волосы и лицо, изрезанное глубокими морщинами – за столами сидели двое мужчин и две женщины. Детектив-старший суперинтендант Дики, выгнув большой палец руки, указал им на ближайшую маркерную доску:

– И пожалуйста, Мэгги, удостоверься, что на этот раз ты вытащила у них все пленки с камер наружного наблюдения – все, которые у них есть. Не позволяй этим уродам надуть тебя. Пленки – все до одной – должны быть приобщены к делу.

Одна из женщин кивнула – стриженные под пажа волосы мотнулись вокруг длинного худого лица.

– Да, шеф. – И она черкнула что-то в записной книжке.

Детектив-старший суперинтендант Дики откинулся на спинку кресла и с улыбкой взглянул на гору мускулов без подбородка:

– Байрон?

– Да, конечно… – Громадный сержант поправил очки в тонкой металлической оправе. – Когда в прошлом году Хелен пропала, полиция Тэйсайда опросила всех ее друзей, одноклассников и всех сотрудников парикмахерской, в которой она работала по субботам. Никто ничего не видел. Достаточно стабильная домашняя жизнь, хотела пойти учиться в университет – изучать право. Бойфренда не было. Любила карликовых песчанок[10], Леди Гагу и читать.

Он повернулся и указал пальцем на пробковую демонстрационную доску, к которой было приколото штук тридцать фотографий молодых девушек. Все числились пропавшими без вести за последние двенадцать месяцев – как раз до того, как им исполнилось тринадцать.

Когда-то здесь висела фотография Ребекки.

На одной из фотографий имелась красная окантовка – ленточка, которая удерживалась на месте латунными чертежными кнопками. Это должна была быть Хелен Макмиллан – волосы, как отполированная медь, весело улыбается. На ней белая рубашка и что-то вроде школьного галстука.

Лицо Байрона исказила мрачная гримаса.

– Судя по информации от Бремнера, она совпадает с профилем жертвы только на двадцать пять процентов.

Детектив-сержант Гиллис, сидевший с другой стороны, провел рукой по длинной, как у викинга, бороде, достававшей ему почти до груди. Волнистые русые волосы собраны в конский хвост на затылке.

– Насколько нам известно, Хелен никогда не вела дневник, так что мы не имеем представления о том, планировала ли она встретиться с кем-нибудь в день ее похищения. – Его речь была чем-то вроде морнингсайдского рычания[11], осложненного тремя пачками «Бенсон энд Хеджес»[12] в день. – Мать ее сказала, что она любила после закрытия парикмахерской в субботу походить по магазинам – присматривала себе новый мобильный телефон к дню рождения. Последнее место, где ее видели в тот день… она выходила из магазина «Водафон» в торговом центре «Овергейт» в пять тридцать семь вечера. После этого – ничего.

Дики сделал отметку маркером на белой доске:

– Кажется, нашему малышу нравятся торговые центры? А что насчет общения в социальных сетях?

Сабир откашлялся:

– Просмотрели все еще раз с начала до конца – мы тут получили новое программное обеспечение по определению паттернов[13]. Можно отслеживать в Сети ее друзей. Но пока дело далеко не продвинулось, можно только определить, кто у них там на кого запал, не больше. – Шлепнул меня рукой по плечу – рука воняла жареной картошкой. – Тут еще есть новости.

Все взглянули на меня и кивнули – все, кроме волосатого задрота, детектива-сержанта Гиллиса. Этот помахал мне рукой.