– Я не одобряю ваши…

– Правда, есть в этом и положительная сторона – он завернул ее в мешок для мусора.

– Вы только что сказали…

– Они, эти мешки, как маленькие пылесосы из статического электричества. Если повезет, то на них останутся какие-нибудь волокна. – Мэтт, осторожно уложив череп на сгиб локтя, заполнил формуляр, напечатанный на пакете для улик. – И прежде чем вы спросите – вот эта вот окраска нашего скелета называется «пятнистая коррозия элементами железа и алюминия». Тут кругом красные песчаные аргиллиты[33]. – Щелкнув, он надел на ручку колпачок. – Еще какой-нибудь урок из области фундаментальных наук, пока я не ушел?

Смита затрясло.

– Как – вы – смеете – говорить – со – мной – в – подобном – тоне?

Мэтт пожал плечами:

– Я не виноват, что вы такой тупой.

– ТУПОЙ! – Рев из-под защитной маски.

– Да черт возьми! – Вебер устремил взгляд на крышу тента, по которой дождь выбивал барабанную дробь.

– Как вы смеете называть…

– ХВАТИТ! – Руки Вебера когтями взметнулись к небу. – Вы оба.

Молчание.

– Простите, босс. – Мэтт снова вернулся к останкам.

Смит посмотрел ему вслед:

– Я только…

– Сержант, почему бы вам не… – глубокий вдох, – почему бы вам не пойти проверить, как там дела с поквартирным обходом? Мне нужно поговорить с детективом-констеблем Хендерсоном наедине.

– Но…

– Вперед марш! И запомните, Виибер – Вииииии-Бер.

Какое-то мгновение Смит стоял не шевелясь, затем его плечи распрямились, а голова взметнулась вверх.

– Сэр. – Он повернулся и промаршировал к выходу, размахивая руками, словно на параде.

Я включил печку на полную и поработал педалью газа. Микроавтобус был припаркован за тентом Б, его дизельный мотор тихонько урчал, и салон постепенно нагревался. Грязный ковер, запятнанная обшивка и вонь от прокисших картофельных чипсов и вонючих ног. Сидевшая в пассажирском кресле доктор Макдональд теребила пальцами решетку вентиляционного обдува, прилагая максимум усилий, чтобы не встретиться глазами с Вебером.

Он сидел позади меня, наклонившись вперед и обнимая руками спинку кресла.

– Я же тебе сказал, веди себя с новеньким прилично. – Снял очки, протер их носовым платком, потом звучно высморкался. – Что у тебя с лицом?

Я пожал плечами и попытался улыбнуться:

– А мы не можем как-нибудь от него избавиться? Сплавьте его в дорожную полицию… или еще что-нибудь…

– Доктор Макдональд, смею вас заверить, что обычно моя команда не такая… – Он покрутил рукой.

– Дисфункциональная? – Ее щеки залило румянцем. Наконец-то она набралась смелости сказать что-нибудь настолько громко, чтобы ее услышали.

– На самом деле я собирался сказать «резвая», но полагаю, что в данном случае и то и другое вполне уместно. – Вебер снова высморкался: оглушительное сморкание, завершившееся шмыганьем и вытиранием носа. – Что заставляет вас предполагать, что это останки Лорен Берджес?

Доктор Макдональд открыла сумку и порылась внутри – в ней, как оказалось, находилось множество файлов, папок и большой серебристый ноутбук. Достала красную пластиковую папку с белым стикером, на котором аккуратными заглавными буквами было выведено имя Лорен, полистала содержимое и достала увеличенный до формата А4 снимок самодельной поздравительной открытки. В левом верхнем углу была выцарапана цифра пять. Протянула его Веберу – тот присвистнул.

– Что?

Передал его мне, и я задохнулся. Девочка на фотографии… Каждый сантиметр кожи выпачкан в крови, голова выбрита, в животе зияет громадная дыра, из которой кольцами тянутся блестящие серые спирали и, словно мерзкая ветошь, падают на изрезанные бедра. Рот раскрыт, упаковочной ленты нет, щербины на месте вырванных передних зубов.

Это случилось за два года до того, как ублюдок похитил Ребекку.

В микроавтобусе почему-то стало слишком жарко.

– Эш?

Я поднял глаза. Вебер протягивал мне еще одну увеличенную фотографию – номер шесть. Шея девушки заканчивалась обрубком с неровными краями. Мальчик-день-рождения засунул ее голову в распоротый живот – мертвые глаза пристально смотрели в камеру.

– Я не… – Я поперхнулся, сглотнул все обратно, ощутив во рту привкус рвоты. В горле запершило тошнотной горечью.

Вернул снимки доктору Макдональд.

Она хмуро посмотрела на самую последнюю фотографию:

– Лорен была похищена двадцатого октября, семь лет назад, из торгового центра «Кингз Молл» в Хаммерсмит в Лондоне. Камера наблюдения зафиксировала ее на парковке в три пятнадцать. – Доктор Макдональд сунула все обратно в сумку. – Столичная полиция просмотрела все пленки с камер наружного наблюдения в радиусе одной мили. Как обычно, сделала все возможные обращения к жителям… Ничего. Она числилась в пропавших без вести до тех пор, пока через год не пришла первая открытка. Конечно, семь лет назад не было доказательств, что он именно убил Эмбер О’Нил или Ханну Келли. А не просто привязал их к стулу и сделал пару фотографий. Его даже не называли тогда Мальчиком-день-рождения, только год спустя «Дейли мейл» придумала ему это имя.

– Да, точно. – Вебер еще раз прочистил нос. – Ну, хоть я и почти уверен, что вы правы, мы не будем пока объявлять об установлении личности убитой – до тех пор, пока не проверим ее зубную формулу… Полагаю, что зубов мы найдем достаточно. – Свернул носовой платок в аккуратный квадратик. – И раз уж речь зашла об этом – Ханна Келли?

Я снова стал смотреть в окно. Старался не вызывать в памяти образ Лорен с вспоротым животом и головой, выглядывавшей из него. Не слышать ее криков, когда он вырывал ей передние зубы. Не видеть выражения ее глаз, когда она поняла, что никто не придет спасти ее. Что она скоро умрет.

По крайней мере, он больше ничего не может с ней сделать.

На пятой открытке Лорен уже была мертва. Но Ребекка… Как долго она… как долго она должна была держаться, чтобы окончательно потерять надежду?

Рвота жгла мне горло.

Вебер поерзал на кресле:

– Наш любимый помощник старшего констебля хочет выступить с заявлением, что мы опознали тело Ханны Келли.

Я сглотнул, но мерзкий привкус не пропал.

– Что поделать? Драммонду всегда нравилось быть в центре внимания.

– Да, конечно… Только, к сожалению, мы не можем этого сделать, пока кто-нибудь не сообщит об этом родителям.

Я закрыл глаза. Нужно было сделать это перед поездкой в Данди. Или я должен был сделать это сразу, как только вернулся. А я не сделал этого. Отложил на потом.

– Это у меня следующее по списку.

– Эш, я всегда могу послать…

– Я же сказал, что сделаю. Этого они не заслужили – чтобы новость им принес какой-то прыщавый незнакомец в униформе.

Молчание.

Доктор Макдональд подняла руку:

– Можно я пойду с ним? В смысле, если все о’кей, то мне нужно поговорить с ними о дочери, чтобы получить дополнительную информацию и взглянуть на нее в контексте виктимологии[34], и, может быть, Эш сказал вам, что у нас возникли проблемы с психологической базой данных на наших серверах. Мне придется начинать работу с чистого листа, а я присоединилась к расследованию только вчера, но хочу вас заверить, что это не первое дело, которым мне приходится заниматься, и я полагаю, Эш поручится за меня, ведь правда, Эш?

Великолепно. Теперь, если что случится, это будет полностью моя вина.

Из дверей выглянул Даглас Келли. Скулы на его лице выступали больше, чем обычно. То же самое происходило с его лбом, носом и подбородком – как будто они медленно выворачивались изнутри наружу. Сквозь копну тонких седых волос проглядывала покрытая веснушками кожа черепа. Ему не было еще и сорока, а выглядел он так, как будто ему перевалило за шестьдесят.

Дом был великолепный. Он стоял на полдороге вниз к маленькой георгианской террасе[35] – одной из четырех, ограждавших небольшой частный парк. Но если та, которая шла за Макдермид-авеню, постепенно разрушалась и обрастала травой и сорняками, то эта была аккуратно подстрижена и ухожена и отделялась от дороги невысокими перильцами. Да и окружение превосходное: окна в рамах с многочастным переплетом, полное отсутствие мусора и что ни машина, то «ауди», «порш» или «ренджровер».