Он каждую ночь так кричит?

Или это началось после того, как его заразили кровью яогуай?

Двадцать лет, сказал Джейми. Может быть, дольше. Двадцать лет, проведенных на кушетке среди подушек и собственных волос, в полной неподвижности… Он поверил госпоже Цзо, прекрасной, как звездная ночь? Позволил ей узнать, где он спит днем? Положился на нее, так же, как дон Симон Исидро полагается на саму Лидию и Джейми? Она дважды видела Исидро спящим, погруженным в бесчувственное состояние, охватывающее немертвых в дневные часы, из которого их невозможно было вывести. Во второй раз, в Петербурге, Джейми мог (должен был, сказал бы Карлебах) убить Симона, чтобы сохранить жизни бессчетных мужчин и женщин, в будущем обреченных стать жертвами вампира.

«И Карлебах был прав!» — в отчаянии подумала она.

Но никому из них не пришло (и не могло прийти) в голову отрубить ему руки и ноги и оставить в живых, чтобы можно было пользоваться его властью над человеческим сознанием.

Наверное, поэтому ей и не суждено стать всемогущей предводительницей преступного клана.

Хотя и здесь таилась несправедливость. Лидия родилась в богатой семье и была единственным ребенком состоятельного отца. Одному господу известно, в каких условиях росла госпожа Цзо и что ей пришлось вытерпеть (не считая изувеченных ног, которые должны были сделать ее «еще красивее», а значит, и дороже), чтобы в конце концов превратиться в женщину, придумавшую столь чудовищный план. Женщину, которая поставила на кон жизни собственного сына и племянников, чтобы никогда, никогда больше не чувствовать себя беспомощной.

Глубоко внизу кричал вампир Ли.

Кричал? Или звал кого-то?

Кого?

В темноте раздался выстрел.

Где-то рядом. У Лидии екнуло сердце. В нескольких двориках отсюда…

В этой части Внутреннего города стрельба могла начаться не только из-за событий в усадьбе Цзо. После отречения императора Пекин стал опасным местом, где банды заправляли борделями и игорными домами, союзы рикш и опиумные притоны боролись за власть, а солдаты президента и ополченцы Гоминьдана устраивали в кабаках настоящие сражения. Грабители, бродяги и наемные убийцы, скрывающиеся под мостами и в пустых храмах вокруг городских озер, были куда более многочисленными, чем недавно созданная полиция. И все же выстрел заставил ее запаниковать. Глубоко под землей замолчал Ли.

В тысячный раз Лидия начала дергать и крутить затянутый на запястьях шелковый жгут в попытке дотянуться ногтями до узлов. Бесполезно.

Затем послышалось невнятное пение, жуткая смесь слов и горловых звуков, таких тихих, что Лидия не могла понять, доносятся ли они из-под пола флигеля или же звучат только у нее в голове.

О, боже! Она снова попыталась освободить руки, зная, что ничего хорошего ее не ждет. Господи! Дверь содрогнулась от тяжелого удара. Куда подевались охранники? Три часа назад она шагу не могла ступить, не натолкнувшись на одного из них…

Нет, на самом деле их и тогда было мало. Ни души, как сказал Хобарт, и он был недалек от истины; и госпожа Цзо появилась в сопровождении одного только сына. Нежели им стало известно, что Джейми направился в горы Сишань, и они поспешили туда, чтобы не дать ему взорвать шахты? И Ли узнал об этом?

В каком-нибудь ярде от ее головы ставни задрожали под ударами кулаков. Лидия едва сдержалась, чтобы не закричать. За окном их было двое — ей все же хватило самообладания, чтобы разобраться в звуках. Двое… существ колотили в ставни с упорством механизма. В памяти всплыла клыкастая морда Хобарта, окровавленный рот и выступающие зубы Ито, ужасные когти прикованных к стенам подвала тварей…

Снова тяжелые удары, на этот раз — по ставням в главной комнате; казалось, от этого грохота начала дрожать даже царившая повсюду тьма…

Джейми, Джейми, забери меня отсюда!

Опять послышался треск выстрелов, на этот раз совсем рядом с флигелем. Неведомые существа прекратили ломиться в залу, но там, где стояла Лидия, ставни все так же содрогались под ударами; сквозь шум и стук до нее донесся человеческий крик. Еще три выстрела последовали с такой скоростью, словно кто-то в панике нажимал на спусковой крючок, а затем ставни поддались с громким треском, и в комнату хлынул лунный свет.

Две темных сутулых фигуры пролезли в окно. Один яогуай прошел к двери, словно не замечая Лидию, но второй направился прямо к ней, поблескивая желтыми кошачьими глазами. После полной темноты лунный свет казался ярким, и когда тварь потянулась к ней, Лидия со всей силы пнула ее ногой в живот.

Яогуай отшатнулся, по-собачьи рявкнул и снова напал. Лидия опять пнула его, услышала, как рвется юбка в том месте, где он схватился за ткань, пнула в третий и четвертый раз; он все так же набрасывался на нее, словно знал, что она устанет намного раньше, чем он. Наконец он навалился всем своим весом, размахивая руками, и следующий пинок превратился в толчок, силы которого едва хватило, чтобы удержать яогуай на расстоянии.

Он завыл. Затем отвернулся от нее и поспешил за своим сородичем в залу.

Судя по звукам, там собралось несколько тварей, и Лидия вдруг поняла, что больше не слышит ударов по ставням и треска ломаемого дерева. Крики и выстрелы тоже прекратились. В комнату проник запах свежей крови и бездымного пороха. Затем она услышала, как яогуай выбивают дверь в западную комнату, заглушая доносящиеся из-под пола заунывные завывания Ли.

Он и в самом деле может повелевать ими, раз уж сумел призвать их? Может приказывать им? Или же они видят в нем только кусок мяса, который можно сожрать без особых усилий?

Рядом с ней на полу не было ни осколка стекла, ни обломка ставни; по крайней мере, без очков и в тусклом лунном свете она ничего не увидела. Но что-то должно быть…

Поколебавшись, она согнула занемевшие колени, соскользнула вниз по столбу и прищурилась, чтобы лучше видеть. Голос Ли, далекий и приглушенный, отдавал какие-то команды… Повторял их снова и снова, все громче и громче…

А затем Ли закричал.

В залитом светом дверном проеме внезапно выросла высокая сутулая фигура. Лидия попыталась вскочить, но тот двигался слишком быстро. Его одежда пропахла кровью, кровь была на огромной руке, которой он схватил Лидию за предплечье и потянул вверх, заставляя встать.

Обдавая ее запахом крови, Хобарт пробормотал, заикаясь:

— Вывести тебя… вывести тебя… господи, эта тварь в подвале!

Скорее всего, перочинный ножик он принес с собой в кармане. Когда лезвие коснулось шелковых пут, Лидия согнула кисти, разведя их в стороны. Только бы не порезаться, боже, только бы не порезаться…

Хобарт, все так же удерживая ее, смотрел на нее сверху вниз, и в его глазах отражался лунный свет. С удивившей ее саму рассудительностью она попросила:

— Отпустите меня, я могу идти, — словно он был мистером Вудривом, помогающим ей пересечь лужу.

В ответ Хобарт лишь сильнее сжал руку.

— Ты убежишь, — из-за растущих клыков и распухших десен его речь звучала невнятно. — Ты мне нужна. Чтобы они дали мне лекарство.

Черт!

Когда он втащил ее в главную залу флигеля, она услышала, как внизу вопит Ли, срываясь на отвратительный визг. Господи, они же рвут его на куски, и он ничего не может сделать…

На выходе она споткнулась о трупы. Двое из людей госпожи Цзо лежали на заляпанных кровью ступенях.

— Умирает у меня в голове, — бормотал Хобарт. — Я чувствую… я чувствовал, как все они умирали, господи! Я схожу с ума, но мне нельзя… Я заставлю ее дать мне лекарство…

Посреди двора они наткнулись на тело женщины в атласном ципао. Из-под подола торчали крохотные перебинтованные ножки в остроносых туфельках, рядом валялось ружье. Сказать ему, кто это такая, или не надо? Он едва обратил на нее внимание.

— С тобой все будет хорошо. Клянусь. Честное слово, — Хобарт внезапно захихикал и посмотрел на Лидию. — Просто… спрячу тебя в безопасном месте. Таких мест много — под мостами, под дворцами…