Эшер по-прежнему сидел у камина, всматриваясь в яркую россыпь оставшихся от огня угольков, когда стук в дверь кабинета вырвал его из забытья, настолько долгого (как он с раздражением отметил, вставая), что у него затекли колени. Чертов Исидро. Разумеется, второе кресло не просто было пустым — все подушечки выглядели безупречно, словно долгое время никто не сидел на них.

В дверях стояла Лидия. Она так и не сменила наряд, в котором была в клубе — оливково-зеленое атласное платье с черной и янтарно-желтой отделкой, — но все же сняла украшения и перчатки. В коридоре у нее за спиной часы пробили полночь.

Она украдкой бросила взгляд через плечо, чтобы убедиться, что за ними не подсматривают, затем надела очки.

— Все в порядке?

Эшер кивнул и поднес ее руки к губам.

— Здесь был Исидро, — объяснил он. — С младшим Хобартом это не связано.

Он сунул руку в карман пиджака, но лежавшая там записка от Исидро исчезла.

— Извини…

— С ним все хорошо? — она запнулась, и Эшер снова подумал, что сегодня Исидро выглядел намного лучше… а значит, где-то умер человек.

Он ответил уклончиво:

— Выглядел он неплохо. Он сказал, что нашел в Пекине вампира, испанца, как и он сам. Позже расскажу. Прости, что заставил тебя ждать.

Лидия покачала головой и протянула ему сложенный листок бумаги.

— Я бы не стала беспокоить тебя. Но час назад принесли вот это.

— За врачом еще не посылали.

Мицуками опустился на колени рядом с подушкой, на которой сидел его телохранитель, и положил руку на обнаженное плечо молодого мужчины, словно в попытке подбодрить. Полковник понизил голос, хотя по виду младшего самурая нельзя было понять, услышал ли тот хоть что-нибудь. Эшер заподозрил, что Ито не говорит по-английски.

— Вчера у него внезапно поднялась температура, и еще до этого он жаловался, что от дневного света у него болят глаза, а также на ломоту во всем теле.

Уже после восстания за японским посольством возвели небольшие кирпичные коттеджи и провели в них электричество, которое странным образом не сочеталось со скудной обстановкой, состоявшей из татами и жаровен. Окна в комнатке Ито были закрыты и поверх ставен завешаны постельными принадлежностями, чтобы не пропустить внутрь даже слабый утренний свет.

— Я вспомнил ваши слова, — продолжил Мицуками, — о том, что могут сотворить немцы, стоит им только узнать об этих неведомых созданиях с гор Сишань. Враги повсюду, и они не дремлют. Но все же придется пригласить врача.

— Моя жена — терапевт, — Эшер, разувшись, подошел к больному (тростниковые маты едва заметно пружинили под ногами) и сел рядом. — Вы позволите ей осмотреть господина Ито?

По телу Ито прошла дрожь, когда Эшер взял его за подбородок и, слегка приподняв ему голову, притронулся к распухшим скулам и нижней челюсти. Кожа молодого человека была нестерпимо горячей, вокруг повязок на раненой левой руке и боку проступало свидетельствующее о воспалении покраснение. Рот телохранителя был запачкан кровью. Рядом стоял тазик, заполненный полосками окровавленной марли.

Оставшийся у дверей Карлебах закрыл лицо руками.

— Я пошлю за ней, — Мицуками подошел к выходу и отдал какой-то приказ слуге ожидавшему в прихожей, затем вернулся к Эшеру и снова опустился на колени. Он понизил голос до шепота. — Вы видели, как Ито-сан получил свои раны. Ему порвали руку и бок. Когда он обезглавил тенма, то запачкался в его крови. Я опасался заражения от их когтей и зубов. Так или иначе, зараза попала ему в кровь, и теперь… теперь он сам превращается в одно из этих созданий. Быть может, так они размножаются?

Заражение крови, сказал Исидро. Совсем как вампиры.

Эшер оглянулся на Карлебаха. Тот тихо застонал, но не произнес ни слова.

— Мне говорили, что такое возможно.

— Кто говорил? — в глазах невысокого японца вспыхнул гнев. — Вы упоминали легенды… какие легенды? Где водятся эти твари, где они водились..?

Ито тяжело вздохнул, потом пробормотал несколько неразборчивых слов по-японски. Там, где растущие клыки вгрызались в губы, проступила кровь. Мицуками обнял молодого человека за плечи и притянул к себе. Его лицо походило на маску.

— Ито… Ито-кун…

— Они водятся в Праге, — ответил Эшер, — вот уже пять сотен лет. Насколько нам известно, они обитают в канализации и древних подземельях под старым городом. До прошлой зимы в других местах они не встречались.

Мицуками осторожно провел рукой по лицу телохранителя, которое ужасно раздулось и побелело в тех местах, где костные швы начали размягчаться, чтобы кости черепа могли сместиться и придать ему вытянутую форму.

— Прошлой ночью я слышал, как он ходил по комнате, — прошептал полковник. — Вчера утром он сказал, что ощущает какое-то гудение у себя в голове. Не голоса, но некую вибрацию, подобную трепету крыльев мотылька, пение призраков, которое гонит его с места на место, понуждая убивать, бежать или хотя бы впустить их в свой разум. Ки о цукэтэ, Ито-кун, — он сильнее сжал объятия.

Крепись.

Эшер через плечо посмотрел на старого ученого, так и стоявшего в дверях.

— Неужели ничего нельзя сделать?

Карлебах прохрипел:

— Нет.

— Даже замедлить процесс? Или задержать его на время? Ваши растворы, настойки — нельзя ли…

— Нет!

Карлебах рывком распахнул дверь у себя за спиной и вывалился в прихожую. При этом он едва не столкнулся с Лидией и сопровождавшим ее слугой; обогнув их, Карлебах бросился прочь. Лидия с удивлением посмотрела ему вслед:

— Профессор..?

— Сюда, — позвал ее Эшер. — Этому человеку нужна твоя помощь.

Она поспешно вошла в комнату и тут же надела очки, не обращая внимания на присутствие полковника.

— О, господи…

Шурша нижними юбками, она опустилась на пол и открыла медицинский саквояж. Тем временем Эшер обратился к хозяину дома:

— Граф Мицуками, разрешите представить мою супругу, доктора Эшер…

Полковник и Лидия обменялись вежливыми поклонами. Пока она осматривала лицо и рот Ито, Мицуками тихим голосом повторил для нее все то, что уже успел поведать Эшеру, а также рассказал о событиях пятничной ночи. Лидия измерила Ито давление, посчитала пульс, изучила его руки (там, где ногти начали утолщаться, превращаясь в когти, из-под кутикул сочилась кровь) и зрачки. Электрический свет, который, отражаясь от ее зеркальца, попадал в глаза молодого самурая, казалось, не причинял тому ни малейшего беспокойства.

В отличие от дневного.

Но когда Лидия начала снимать повязки с руки и плеча, Ито внезапно с силой оттолкнул ее прочь, так что она упала на маты, и вскочил на ноги. Пошатываясь, он уковылял в угол, а когда Мицуками приблизился к нему, развернулся и что-то прокричал своему хозяину по-японски.

Мицуками молча смотрел на него с сочувствием во взгляде.

Ито прошептал еще несколько слов; все тело его тряслось.

Когда полковник ответил, Ито с мукой в голосе выдавил еще пару предложений. Эшер, охваченный чувством острой жалости, подумал, что эти слова были последними, которые молодой японец произнес как человек, обладающий разумом и волей. Затем Ито отвернулся к стене и сначала рухнул на колени, затем свернулся калачиком в самом дальнем от окна углу.

Лидия, на лице которой читалось потрясение и сочувствие, шагнула было к нему, но Эшер удержал ее. Мицуками склонился над своим слугой, затем поднялся и вернулся туда, где они стояли, рядом с подушкой и тазиком с клочками окровавленной марли.

— Он спит.

Повисла тишина. На лице атташе застыло невозмутимо-вежливое выражение, но голос не повиновался ему.

— Что он сказал? — мягко спросила Лидия.

— Что они зовут его. Заполняют его разум. Что он больше не в силах противиться им.