Он толчком распахнул дверь, забрал фонарь и провел лучом света по стенам открывшегося помещения.

— Цзян-ши существуют, — продолжил он. — Я говорил с ними, путешествовал в их компании, убивал их и видел, как убивают они.

Говоря, он следил взглядом за узким конусом желтого света: дверные проемы по обеим сторонам большой комнаты, в восточной стене дверь открыта, в западной — закрыта. Поблескивает сталью еще один европейский замок.

— В Европе… на западе… они не доверяют живым, хотя порою нуждаются в нас. По-моему, здесь случилось так, что один из них — а может, и не один — нанял всю семью Цзо, чтобы те оберегали его в обмен на помощь в их преступной деятельности. Думаю, в подвале мы найдем его логово.

Он снова отдал Мицуками фонарь и опустился на колени перед запертой дверью, доставая отмычки.

Невысокий японец огляделся, тщетно всматриваясь в скрывавшую комнату темноту.

— Разве это возможно?

— А разве возможно все то, что вы видели до этого? Вы останетесь здесь и будете прикрывать мне спину? Возможно, безопаснее было бы спуститься вместе со мной.

— Я самурай, — спокойно ответил полковник, опустив ладонь на рукоять катаны. — Но не идиот. Решение за вами. Вы знаете этих существ. Я — нет.

— Давайте найдем люк. Внимательно смотрите и слушайте. У вас может быть всего мгновение для того, чтобы увернуться — а может не быть и его. Прежде чем напасть, он напустит на вас сонливость.

Как и подозревал Эшер, люк обнаружился в запертой западной комнате. На месте, раньше занятом кроватью или шкафом, теперь зиял черный проем в полу, и из него тянуло уже знакомой промозглой сыростью.

— Не могли бы вы остаться здесь? — тихо попросил он. — Сейчас тварь может быть на охоте, и я не знаю, когда она вернется.

Меч Мицуками с шелестом покинул ножны.

Эшер начал спуск, держа фонарь над головой. Подвал был глубоким, как тот, который он видел в часовне на французском кладбище — два полных поворота лестницы, тридцать кирпичных ступеней. В воздухе висел слабый запах старой крови. Подступившая со всех сторон темнота видела немало смертей, и наводить здесь порядок желающих не было.

Он открыл дверь. Луч света отразился от блестящих глаз, до которых было не более трех ярдов.

Темную комнатушку наполнило тихое хихиканье.

Чувствуя, как от удивления пересохло в горле, Эшер полностью открыл заслонку.

Вампир сидел на груде подушек, повернувшись лицом к двери. Он не шевелился, если не считать вздрагивающих от смеха мышц живота и гримасы на лице. Длинные волосы — длиннее, чем у Лидии, — черным водопадом стекали с плеч, делая еще более заметной мертвенную бледность желтоватой кожи. Черные глаза поймали и отразили свет фонаря. Это были глаза безумца.

И не удивительно, подумал Эшер, у которого от потрясения перехватило дыхание. Не удивительно.

Вампир — мужчина во цвете лет — был полностью обнажен, если не считать голубой шелковой простыни, прикрывающей низ живота. Руки ему отрезали чуть ниже головки плечевой кости, ноги, судя по проступающим под тканью очертаниям, — в нескольких дюймах от начала бедра. Плоть вампира восстанавливается не так, как человеческое тело, поэтому нельзя было сказать, сколько времени прошло после операции. Но на гладкой восковой поверхности шрамов над подмышечной впадиной Эшер заметил крохотные зародыши детских кулачков, размером меньше, чем у новорожденного…

Чтобы срезать их, хватило бы простой бритвы.

Двадцать лет. Он снова и снова возвращался к этой мысли, не в силах стряхнуть с себя оцепенение. Может быть, больше…

На шелковой простыне и подушке у головы вампира виднелись пятнышки засохшей крови.

Ему приводят сюда жертв…

Некоторое время Эшер стоял и смотрел за заходящегося смехом вампира и его сверкающие клыки. Десны кровоточили, в местах лицевых швов на бледной коже проступали пятна. Точно такие же синяки Эшер видел на лице Ито.

Его заразили кровью Иных. И он ничего не мог с этим сделать, даже если бы понимал, что происходит. И, возможно, теперь он способен призвать их.

Эшер взлетел вверх по лестнице. В спину ему бился раскатистый хохот вампира. Почти слившийся со стеной Мицуками всматривался в тьму за пределами освещенного пятачка и лишь коротко покосился на Эшера.

— Бежим!

Не издав ни звука, Мицуками схватил свой фонарь и бросился за Эшером через боковую комнату и главный зал. Едва они выскочили во дворик, как грянули выстрелы, на этот раз не вдалеке, а совсем близко. Пули вошли в деревянную дверную раму рядом с лицом Эшера. Через двор бежало трое мужчин, и у одного из них глаза по-кошачьи отражали свет фонаря. Эшер отскочил влево и выстрелил в ответ. Мицуками пнул рассохшуюся дверь, ведущую в двухэтажную боковую пристройку. Вслед за японцем Эшер нырнул в темноту и побежал вверх, на закрытую ставнями террасу.

Ставни изнутри запирались на задвижки, но замков на них не было; Эшер распахнул ставень, швырнул в открывшийся проем оба фонаря и оттащил Мицуками в самый дальний угол комнаты, где громоздились стулья и ширмы, укрытые кусками ткани от всепроникающей зимней пыли.

Вдвоем они скорчились за мебелью, слушая, как по лестнице грохочут шаги. Через несколько мгновений в комнату ворвались их преследователи и тут же бросились к открытой ставне, под которой, как знал Эшер, тянулась узкая полоска земли, ведущая от стены усадьбы к перешейку между продолговатым северным озером и его южным соседом. От того места, где ему едва удалось отбиться от яогуай и крыс, стену отделяло несколько сот ярдов, а вход в ближайший хутун был еще дальше.

Один из мужчин выругался:

— Гоу пи!

— Ты их видишь?

— Поймайте их, — произнес третий голос, от которого веяло холодом. — Идите за ними.

— Цзи-туань, мы не видим, куда они пошли…

— Так спускайтесь и найдите их.

Мужчины вернулись к лестнице. Тот, кого назвали Цзи-туанем, повернул голову, и Эшер заметил, как его глаза отражают лунный свет. Вампир? Или зараженный, как те двое в подвале, которые приняли кровь Иных в надежде, что смогут управлять ими силой мысли? Смогут использовать этих неудержимых солдат, не способных на предательство и не нуждающихся в плате, алчущих лишь живой плоти… которые не побегут от неравной схватки и которых почти невозможно убить.

Или и то, и другое?

Когда мужчины ушли, Эшер и Мицуками выбрались из укрытия и подошли к прямоугольнику окна, на которым вставало усеянное звездами небо. Ветер тут же хлестнул Эшера по щекам и обжег холодом кончик носа. Выглянув наружу, он увидел, людей, которые выбегали из переулка Большого тигра на усыпанный галькой берег озера и расходились кто на юг, кто на север, хрустя башмаками по льду. Преследователи старались держаться все вместе, с опаской оглядываясь вокруг. Что ж, значит, обитающие здесь существа по-прежнему представляют опасность для бойцов госпожи Цзо, хотя ее сын и племянник сами стали яогуай.

Из дворика донесся разгневанный женский голос. Эшер бесшумно пересек комнату и в щель между ставнями увидел, как госпожа Цзо, все еще одетая в синее шелковое платье с вышивкой, хлестнула Цзи-туаня по лицу.

— Собачье мясо!

— Мы поймаем их, тетушка.

— Что с твоим братом и моим сыном?

— Я сейчас спущусь к ним.

— А Ли?

— Тетя, я…

Чжэнь Цзи-туань прижал ладонь к виску. Насколько мог видеть Эшер, он был довольно высоким для китайца. Короткая стрижка и безвкусный двубортный пиджак выдавали в нем приверженца западной моды. Напряжение ушло, и он ответил спокойным голосом:

— Я не всегда слышу его.

Госпожа Цзо отвесила ему еще одну пощечину:

— Значит, плохо стараешься! Неблагодарное отродье!

— Я пытаюсь.

— Со временем должно было стать проще.

— Но не становится! Тетя, наверное, не стоило заражать его кровью гуай. Что если он сойдет с ума, как Цзи-эр…

— Мой сын всю свою жизнь был слабовольным глупцом. И тогда мы не знали правильный состав настойки, которая сохранила бы ему разум. С Цзи-фу все хорошо…