Чтоб бы она делала, если бы Джейми в самом деле погиб? Рыдала, закрывшись от всех у себя в комнате? Этого Лидия не знала.

Она вздернула подбородок и добавила в голос дрожи:

— Профессор Эшер хотел бы, чтобы я закончила его исследование.

Глаза миссис Пиллей тут же наполнились слезами. Элен, которая только что вошла в спальню с чашкой какао и ведерком угля, посмотрела на хозяйку с такой жалостью и состраданием, что Лидия внутренне поежилась. Стыд, а не стойко переносимое горе — вот что вызвало слезы на ее глазах, когда две верных горничных удалились, унося с собой заснувшую Миранду.

«Джейми, — подумала она, — я знаю, это нужно, чтобы уберечь тебя от преследований и покушений, но когда мы вернемся домой, я закачу тебе грандиозный скандал за то, что ты сотворил со мной».

Весь вечер после возвращения из банка прошел в утомительных спорах с Карлебахом, которого никак не удавалось убедить сначала в том, что графу Мицуками можно доверять, потом в том, что она вполне «в состоянии» поехать с ним в горы Сишань, чтобы найти все выходы из шахт Шилю. Днем граф отправил в Мэньтоугоу трех солдат, приказав достать лошадей для их отряда. Одному господу известно, что на этот счет скажут баронесса, мадам Откёр и мадам Шренк из австрийского посольства, чьи язвительность и злобность были хорошо известны.

Джейми, где бы ты ни был, я надеюсь, ты оценишь все, что я для тебя делаю.

Но эта мысль была подобна плачу оставленного в темноте ребенка. Лидия сидела перед туалетным столиком, чувствуя, как подступает безмолвие ночи, и снова и снова возвращалась к тому, о чем пыталась забыть днем, зарывшись в банковские записи, полицейские отчеты и карты Сишаня: с тех пор, как Исидро рассказал ей о Джейми и заверил, что с мужем все в порядке, прошло уже шесть дней.

Шесть дней — немалый срок…

Джейми…

Лидия уронила лицо в ладони, пытаясь подавить внезапную дрожь. И хуже всего было то, что она сама не знала, кого же она оплакивает, задыхаясь от коротких всхлипов. Отца ее дочери, с его несгибаемой волей, мрачным юмором и сильными руками, чьи объятия дарили ей тепло? Или невыразительный шепот и холодные желтые глаза человека, расставшегося с жизнью в 1555 году?

Мысленно она снова вернулась в подземное хранилище. К сундуку из дубленой кожи с латунными уголками и хитроумными замками. Пустому сундуку.

Надо идти дальше.

Эти слова она услышала от Анны, своей уравновешенной и прагматичной сокурсницы по Самервиль-колледжу, в те дни, когда отец лишил ее наследства, Джейми затерялся где-то на африканских просторах, а сама Лидия в свои семнадцать лет давала уроки студентам-медикам, чтобы заплатить за пансион. Надо идти дальше. Неизвестно, что ждет тебя за следующим холмом.

Той ночью ей снилось, что она ищет переулок Чжулун. Сгущались сумерки, и она никак не могла рассмотреть лицо рикши. Единственной его одеждой была белая набедренная повязка, а на левой руке и боку виднелись бинты, как у того молодого самурая, которого она навещала в доме Мицуками. В сумерках ей показалось, что его редеющие волосы выпадают целыми прядями, совсем как у Ито.

Она в ужасе покинула возок и поспешила прочь, но заблудилась в одинаковых улочках, с их лавками тканей, бумажными фонарями и шумными толпами китайцев. У торговца сладостями, разложившего свой товар на углу Шелкового переулка, она спросила, не видел ли тот Исидро, и получила ответ на превосходном английском: «Он сожалеет о невозможности свидеться с вами, мэм, но в храме Вечной гармонии вас ждет весточка от него». Мужчина угостил ее лакомствами и указал дорогу. Пробираясь к храму, Лидия пыталась вспомнить, чье же лицо в толпе показалось ей знакомым. Кем был этот человек, который исчезал всякий раз, стоило ей обернуться?

Джейми? Симон? Ставший рикшей Ито?

В храме горел всего один фонарь. Его свет отражался в блестящих, как у вампиров, глазах статуй. Она вошла в темное помещение, ощущая на себе их взгляды.

Кем бы ни был тот человек, который шел за ней в толпе, сейчас он находился здесь, в храме. Лидия видела, как он движется в темноте. Она знала, что должна бояться его, но страха не было.

Ощущение, что она должна испытывать страх, но почему-то не испытывает его, осталось с ней и после того, как она проснулась с колотящимся сердцем, разбуженная возней служанки, которая пришла развести огонь в гостиной, и доносившимися с улицы голосами двух американских патрульных.

— Расскажите мне о десяти землях и морях.

У Даньшунь поклонился и жестом приказал Лин принести бамбуковый поднос с закусками — небольшими креветками, «когтями феникса» (подозрительно походившими на цыплячьи лапы), пельменями всех размеров и разновидностей и пирожками с яйцом, — который она опустила на столик, стоящий на циновке рядом с импровизированной жаровней. Там же выстроились в ряд четыре чайничка. Поскольку все обитатели окрестных дворов (в том числе и врач, который утром пришел наложить повязку на ребра) по-прежнему делали вид, что не замечают Эшера, Лин пришлось взять на себя обязанности кухарки и домработницы, в чем ей время от времени помогала ее трехлетняя дочь Мэй-Мэй.

Сегодня Мэй-Мэй тоже пришла вместе с матерью, с самым серьезным видом неся перед собой поднос с единственной тарелкой баоцзы;[21] черные глаза девочки светились гордостью — ведь ей доверили прислуживать дедушке У и господину Невидимке.

— Городу нужна вода, — сказал У, когда Лин с дочерью ушли. — Сами озера очень старые, их выкопали еще при первых императорах. Вода смягчает сушь и не дает разгуляться ветру, а также образует преграду, через которую не могут перебраться демоны. Нельзя, чтобы демоны проникли туда, где живет сам сын Неба.

Эшер кивнул:

— Конечно.

В легендах говорилось, что немертвые не могут пересечь текущую воду. В прошлом году, когда их поезд пересекал Эльбу, Исидро приоткрыл завесу над этой загадкой: «Все дело в притяжении, сродни тому, что вызывает отливы и приливы, — пояснил вампир ломким шепотом, тасуя колоду для очередной партии в карты. — В полночь его влияние на наши способности ненадолго ослабевает. С чем это связано, никто не знает, хотя само явление достаточно известно».

Эшер предположил, что вода в загородном Нефритовом источнике и озерах текла слишком медленно и поэтому не могла остановить вампира, но его поразило сходство поверий.

— Что там есть? — спросил он на своем ломаном китайском. — В десяти землях и морях?

Дедуля У задумчиво посмотрел на него, прищурившись так, что глаза почти скрылись за пухлыми щеками:

— Там сейчас небезопасно, господин Невидимка. Особенно по ночам.

— Когда началось? Люди, — он запнулся, припоминая, как по-китайски будет «исчезать». — Когда яогуай под мостами?

— А! — У сохранял печальный и озабоченный вид, безостановочно поглощая при этом пирожки и обжаренные в яйце кусочки курицы. — Вы слышали эти россказни? Они появились только в этом году, через несколько недель после волнений. Наверное, когда на троне был император, в мире сохранялся хоть какой-то порядок и гуай боялись приближаться к городу. У семьи Цзо дом на берегу озера, но они ничего не говорят на этот счет, хотя я и не отказался бы послушать. Что же касается пропавших людей…

Он замолчал, сжимая в узловатых пальцах чашку ароматного хризантемового чая, и в черных глазках-черточках внезапно вспыхнул гнев:

— Это началось почти двадцать лет назад. Все знали, что их сводники и торговцы детьми скупают больше мальчиков и девочек, чем любая другая семья в городе. Говорят, что госпожа Цзо заключила своего рода соглашение с борделями в других городах, и вот там-то и надо искать всех пропавших людей. Но зачем бы хозяйка из Шанхая стала подыскивать девочек в Пекине? На юге бедняков с дочерями не меньше, чем на севере. К тому же Цзо часто покупают некрасивых девушек с большими уродливыми ногами, дочерей нищих и рабочих. За них мало просят.