Ему повезло. Наверное, стая собак почуяла огромное скопище крыс и решила поохотиться, хотя в лунном свете и покрывавших берег черных тенях невозможно было рассмотреть, что же там происходит. Перед Эшером мелькали темные силуэты и красные глаза разбегающихся грызунов. Он снял с фонаря крышку и швырнул его в гущу крыс, кишевших между ним и темным прямоугольником, который, как он надеялся, был входом в переулок Большого тигра. Берег сплошь покрывала полузамерзшая грязь, и все же остатки масла ярко вспыхнули, едва только фонарь ударился о землю. Крысы метнулись прочь от пламени, и Эшер со всех ног побежал вверх по склону.

Краем глаза он заметил двух яогуай, которые неслись вслед за ним по верху прибрежного склона, двигаясь так, будто между ними существовала некая незримая связь, и эта странность отложилась в памяти. Он бросился в густую синеву переулка и побежал дальше, то и дело спотыкаясь; одной рукой он все время держался за стену, чтобы не сбиться с дороги.

Остановился он только после того, как миновал задние ворота Запретного города и обогнул его массивные стены (которые по высоте превосходили средний лондонский дом), свернув на восток, поскольку не желал приближаться к расположенным на западе дворцовым озерам. Эти озера, а также рвы Запретного города и канал, выходивший из него чуть дальше к востоку, соединялись с «морями» Шичахай. Неподалеку от нового университета Эшер, промокший до пояса и почти окоченевший от холода, нанял рикшу, но каждый раз непроизвольно вздрагивал, когда повозка пересекала очередной канал.

В это время на улицах почти никого не было. Он подумал о Лидии, спокойно спящей на кружевных подушках в тиши гостиничного номера, и о том, следят ли за ней.

Вполне возможно. Кто-нибудь из Цзо или их помощников, под чью дудку, может статься, пляшет сейчас Грант Хобарт. Или посольская полиция, единственная цель которой — исполнить свой долг и бросить предателя в камеру, где до него доберутся люди Цзо…

Эшер растер онемевшие руки и подумал, что его убежище в переулке Чжулун скоро могут обнаружить. Еще он подумал о Карлебахе, который вряд ли станет терпеливо ждать, пока Эшер сумеет связаться с ним.

И о том, в безопасности ли Лидия.

И о том, что случилось с Исидро.

Прошло три дня, прежде чем Лидия поняла, что Исидро пропал.

В воскресенье, на следующий день после того, как ей принесли от Мицуками пакет с очередными полицейскими отчетами, полковник сам навестил ее в гостинице, чтобы предложить свою поддержку и, к некоторому ее удивлению, помощь в возвращении домой.

— Благодарю вас, — она наклонилась над жаровней, обогревающей отдельный кабинет с голубыми драпировками, и пожала протянутую ей руку в белой перчатке. — Но здесь я могу хоть чем-то помочь. Задача, которую ставил перед собой Джейми, еще не выполнена.

Она встретилась взглядом с Мицуками, чье лицо словно проступало сквозь дымку, хотя их разделяло не более двух футов. Затем откинула спускающуюся со шляпки вуаль (настоящее произведение искусства из черного тюля и перьев), чтобы лучше видеть его.

— Задача эта такова, что ее нельзя оставить нерешенной.

— Позвольте выразить вам мое уважение за проявленную решимость, госпожа. Значит, вы хотите продолжить работу с отчетами? Я начинаю подозревать, что наши тенма… эти создания и в самом деле пробрались в Пекин.

— Да, хочу. Но эта страна совсем не похожа на привычный мне мир, и мне сложно выявить закономерности в происходящих здесь событиях, — она заколебалась. — Не могли бы вы… возможно… вы сумеете обеспечить мне доступ к банковским записям?

— Нет ничего проще, — он извлек из кармана строгого синего мундира небольшой блокнот и сделал пометку. — Вам ведь известно, что китайцы, в особенности старые и приверженные традициям семьи, пользуются другой системой?..

— Меня интересуют западные банки. Франко-Китайский, Монетный банк Гонконга, Индокитайский банк…

— Можете рассчитывать на меня, доктор Эшер.

Лидия почувствовала, что что-то в ее словах заинтересовало его. Он слегка склонил голову, и, хотя она не могла рассмотреть выражение его лица, ей показалось, что скрытые за толстыми линзами глаза внимательно изучают ее.

Возвращаясь в свой номер, она столкнулась в вестибюле с самым назойливым из своих предполагаемых поклонников, мистером Эдмундом Вудривом, высоким, сутулым мужчиной с сильно выступающим животом, обтянутым не самым новым пальто.

— Миссис Эшер, — начал он, так быстро встав между ней и лестницей, что Лидии пришлось бы перейти на бег, чтобы избавиться от его внимания, — Умоляю вас, позвольте мне выразить, как глубоко я сожалею…

— Прошу вас…

Она изобразила один из подхваченных у тетушки Лавинии «предобморочных» жестов.

— Да-да, конечно, — Вудрив взял ее за руку. — Я понимаю. Я только хотел сказать, что понимаю, в каком тяжелом положении вы сейчас оказались, и предложить свои услуги.

— Благодарю вас, — произнесла Лидия, постаравшись тоном выразить, насколько она слаба и несчастна. — Если позволите…

Он усилил хватку:

— Знайте, что вы всегда можете рассчитывать на меня, что бы ни случилось. Мы не очень близко знакомы, но я понимаю, как это тяжело — внезапно остаться одной, без поддержки…

— Я весьма…

— … все, что в моих силах, в любое время дня и ночи, вам достаточно только отправить записку на мой адрес в посольстве…

Только строгие наставления, полученные перед выходом в лондонский свет от няни, четырех тетушек и мачехи, которые всеми силами пытались донести до нее, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя ни на кого кричать и требовать, чтобы ее оставили в покое (даже если подобное обращение полностью заслужено), а также понимание, что поступи она так, и окружающие могут заподозрить, что ее вдовство — лишь притворство, а Джейми где-то скрывается, позволили ей в течение следующего получаса терпеливо выслушивать излияния Вудрива о тяжкой вдовьей доле и его желании помочь ей.

В номере ей пришлось принять целую вереницу посетителей, пришедших засвидетельствовать свое почтение. Первыми появились мадам Откёр и баронесса (именно ей в конце концов удалось изгнать Вудрива из вестибюля), которые восседали за накрытым к чаю столом и старательно поддерживали разговор, в то время как Паола Джаннини молча сидела рядом с Лидией.

Она похолодела от ужаса, увидев в дверях леди Эддингтон. По большей части разговор вертелся вокруг этой почтенной дамы, которой вскоре предстояло отправиться в Англию на борту «Наследной принцессы», увозя с собой тело убитой дочери. Женщины, пришедшие поддержать мнимую вдову, с искренним сочувствием говорили о Холли, в то время как сама Лидия едва находила в себе мужество, чтобы сказать хотя бы несколько слов.

Наконец она пожаловалась на невыносимую головную боль и до конца дня просидела в своей комнате, читая Миранде детские книги и перебирая полицейские отчеты. После ужина к отчетам добавились банковские записи, которые она просматривала в надежде обнаружить хотя бы одно из десятка ранее встреченных имен.

На следующий день имя нашлось.

Эстебан Сьерра из Рима (у него и в самом деле есть дом в Риме?) не только отдал распоряжение открыть на его имя немалый счет во Франко-Китайском банке, но также арендовал там камеру, расположенную в подземном хранилище. «Для древностей и предметов искусства», как было указано в написанном от руки заявлении. Она всмотрелась в четкие ровные буквы с непривычными росчерками и завитушками. Сейчас в камере находился один большой сундук.

Дон Симон как-то сказал Джейми, что вампирам быстро становится известно о слежке. Некоторые люди подолгу задерживаются на тротуаре напротив подозрительного дома. В округе, где вампирам, с их обостренным восприятием внешности, известен каждый человек, появляются новые лица. Проявив интерес к подземному хранилищу, где лежали «древности и предметы искусства», Лидия совершала непростительный грех, поскольку привлекала внимание к «Эстебану Сьерре». Она (и Джейми) до сих пор оставались в живых только потому, что соблюдали правила, и Исидро знал об этом.