Ми-ау отвела взгляд.

– Понимаю, я виновата, мне и исправлять… – Саша на миг зажмурилась. – Не думай, я не забыла тетю Люду, Свету, Влада, Димку и всех остальных. Я не струшу. Сейчас только чуть-чуть передохну.

Вдохнув поглубже, как перед прыжком в воду, Саша решительным шагом направилась к третьему зеркалу.

За зеркалом было холодно и сыро. Дул суровый, пронизывающий ветер. Саша открыла глаза и поняла, что находится на скале, к которой прикована толстыми ржавыми цепями, а внизу ревет и бесится море, разбиваясь о древние, покрытые мохом камни.

Кажется, она уже видела эту картинку прежде…

– Корнуолл!

Слово сорвалось с губ и упало в море. На секунду все замерло, будто прислушиваясь, а потом из воды появилось морское чудище.

Более всего оно походило на дракона – массивное тело, покрытое толстой зеленовато-серой чешуей, огромная пасть, полная острых и длинных, как кинжалы, зубов, когтистые лапы с перепонками.

Когда глаза чудища оказались на уровне Сашиных, девочка прочитала в их жадно-бессмысленном взгляде неминуемую смерть.

Смерть глядела на нее в упор, стекала слюной из раскрытой пасти чудовища, смеялась гортанными криками проносящихся мимо морских птиц.

– Ко-нец! Ко-нец! – шептало ей море.

– Пр-ропадешь! Пр-ропадешь! – прокаркал вслед большой ворон, усевшийся на камень неподалеку от Саши и черным завистливым глазом косясь на чужую добычу.

Саша не могла умереть сейчас! Она просто не имела на это права! Ей еще нужно спасти людей и вернуть Димку, и Светку, и тетю Люду…

Чудовище зарычало так громко, что Саше на миг показалось, будто она оглохла, и протянуло к девочке когтистую сильную лапу.

Удар отозвался непереносимой болью. Хлынула кровь, и дикая боль залила весь мир перед глазами ярко-красным. Ярко-красное море… целое море крови…

Она умерла в час, когда над горизонтом только-только поднималось кровавое солнце…

…и очнулась вновь. На черном полу круглой черной комнаты, едва дыша от боли и пережитого ужаса. Ми-ау, как прежде, была рядом и лизала ей лицо шершавым, как наждак, язычком. Наверное, только благодаря этому Саша чувствовала, что все-таки еще жива.

– Знаешь, Ми-ау, – произнесла Саша хриплым срывающимся голосом, – это так… неприятно, когда тебя жрут как… как… – она задумалась в поисках подходящего, понятного кошке сравнения, и закончила, – как мышь!

Кошка фыркнула. Но не зло – скорее насмешливо, будто Сашино сравнение чрезвычайно ее позабавило.

Девочка приподнялась и села на пол. В теле до сих пор чувствовалась слабость, а руки дрожали.

– Интересно, а я на самом деле умерла?..

Кошка проигнорировала вопрос, должно быть, сочтя его глупым. Но Саше так не казалось. Все, что она переживала, было реальным. Даже больше – такой яркой болезненной действительности не бывает.

Меж тем оставалось четвертое, последнее зеркало.

– Пустяки, – сказала себе девочка, стараясь хоть немного приободриться. – Меня уже убили и съели. Что может быть страшнее? Не стоит затягивать. Быстро покончим с этим – и разойдемся.

Она поднялась на ноги и, пошатываясь, побрела к последнему зеркалу.

А там уже клубилась, поджидая ее, тьма.

Зеркало увело Сашу в давным-давно позабытый мир, мир ее детства.

Саше было пять лет. Она лежала на кровати, а над ней склонялись лица мамы и папы. Она была маленькой, они – большими. От мамы пахло чем-то сладким и удивительным. Так, должно быть, пахнут феи и добрые волшебницы. От папы исходил пряный запах, от которого иногда хотелось чихать, и Саша чихала, закрывая нос розовой ладошкой.

– Ну вот, опять накурился, – строго произнесла мама, – вот возьму твои сигареты и выброшу все до единой. Видишь, у ребенка аллергия.

– Я не ребенок, – заявила Саша, которая только недавно, когда ей было три, только и представлялась как «девоська Саса».

– Правильно, ты уже большая, – мама улыбнулась. – Ты же отпустишь нас с папой к дяде Мише и тете Тане? Мы будем рядом, за стенкой. – И она показала на стену у изголовья кровати, оклеенную обоями с корабликами и смеющимися солнышками.

– Не отпущу, – Саша упрямо замотала головой.

– Ну солнышко, – уговаривал папа, – а в зоопарк завтра тоже не хочешь?

– Хочу!

– Тогда давай договоримся: сегодня ты отпускаешь нас с мамой, а завтра мы все вместе идем в зоопарк.

– А сегодня – это много? – уточнила Саша.

– Нет! – папа засмеялся. – От сегодня остался вот такусенький кусочек, – он показал расстояние пальцами чуть меньше Сашиного мизинца. – А завтра будет вот такенным! – он широко развел руками – наверное, больше самой Саши. – Ну, соглашайся, заяц!

Еще секунду она сомневалась, а потом кивнула.

– Спокойной ночи! – мама с папой поцеловали ее в лоб и вышли из комнаты…

– Ловко ты уговорил ее. Вот умеешь же! – раздался из-за двери голос мамы.

И Саша, сама еще не осознавая почему, вдруг почувствовала себя обманутой.

Хлопнула входная дверь. Они ушли и оставили ее одну, в темноте. Они предали, бросили ее! Отчаяние и горечь невосполнимой потери охватили девочку целиком.

Это было ее первое глубокое горе. Девочка лежала, отвернувшись лицом к стене. Стена была холодной. Ледяной. Неприветливой. И Саша стала ковырять ногтем дурацкое солнышко, соскребая со стены его глупую негреющую улыбку. ЕЕ ОБМАНУЛИ И БРОСИЛИ. ЕЕ НИКТО НЕ ЛЮБИТ! Саша точно знала, что осталась ОДНА.

В тот момент, когда одиночество и страх раскаленными щипцами терзали ее измученную душу, Саша почувствовала острую боль в ноге.

«А это еще что?» – подумала она с недоумением и…

…к огромному облегчению, снова очутилась в черном зале.

Боль в ноге осталась, и Саша, опустив глаза, с удивлением увидела, что в ее ногу изо всех сил впилась зубами Ми-ау.

Поймав на себе взгляд девочки, кошка мгновенно разжала зубы. Саша закатала брючину джинсов и с удивлением посмотрела на выступившую кровь.

– Зачем ты укусила меня? – спросила девочка.

– Ми-ау, – отвечала Ми-ау и принялась зализывать ранки.

– Ты хотела мне зла?!

Кошка фыркнула и от возмущения даже отвлеклась от своего занятия. Подумав немного (человеческие существа, как точно знала Ми-ау, глупы и недогадливы, их все время приходится учить и защищать, словно слепых новорожденных котят), она подошла к зеркалу, ткнула в него лапой и тут же брезгливо отвернулась.

– Зеркало? – Саша нахмурилась. – Ты спасала меня от зеркала?.. Не понимаю… А! Тот кошмар! Он как-то угрожал мне, и ты укусила меня, чтобы разбудить. Так?

Ми-ау отвернулась, не удостаивая девочку ответом. Даже помогать она умудрялась снисходительно, демонстрируя, что оказывает большое одолжение.

Меж тем все зеркала были пройдены, но в комнате ничего не изменилось. Выход так и не нашелся.

– Неужели все зря? – спросила девочка.

Кошка и на этот раз ничего не ответила, и Саша рассердилась.

– Ну конечно, ты предоставляешь решать все мне, – укоризненно сказала она. – Думаешь, будто ты ни при чем, а я сама должна во всем разобраться. А я не понимаю, что от меня требуется! Не понимаю – и все! Да, я глупая. Была бы умной, не заварила бы всю эту кашу!..

В раздражении Саша стукнула кулаком по зеркалу… и оно медленно отползло в сторону.

Дальше шел узкий коридор.

Девочка и кошка уставились на него во все глаза.

– Вот это да! Тайный ход! – воскликнула Сашка. – Интересно, за всеми зеркалами такие или только за этим?

Беглый осмотр показал, что да, за всеми.

Оставались сущие пустяки – выбрать, в какую из дверей нужно войти.

Но есть ли в том, что показывали зеркала, какая-то система? Саша задумалась. За каждым скрывался кошмар. Не зря хозяин этого замка зовется Повелителем кошмаров… Но постойте. В первый раз над ней смеялись. Потом ее боялись, и она, превратившаяся в отвратительного монстра, боялась саму себя. За третьим зеркалом была жестокая смерть, а за четвертым – предательство и одиночество. Что, если это именно ее, Сашины, персональные кошмары? Тогда какой выбрать: самый легкий или самый страшный? А может, она должна войти во все двери?..