Фаррускад.
Молчите, Панталоне! Я клянусь
Скорее умереть, чем удалиться
Из этих мест. Во сне я видел снова
Супругу дорогую пред собой!
Жив мой отец иль умер — униженно
Его молить я буду о прощенье
И, по лесам скитаясь одиноко,
Я буду звать свою Керестани
И деток милых — сына Бедредина
И Рецию, голубку дорогую!
(Уходит с жестом отчаяния.)
Панталоне. О бедный Панталоне! Пускай он идет себе, куда захочет, — у меня больше нет сил следовать за ним.
Явление IV
Панталоне, Тогрул, Тарталья.
Тарталья (выходя из глубины сцены, видит Панталоне и кричит в порыве радости). Синьор Тогрул, Тогрул, синьор визирь!
Тогрул (выходя). В чем дело, Тарталья?
Тарталья. Панталоне, Панталоне, разве вы его не видите?
Тогрул. Неужели это возможно? О небо, благодарю тебя! Благодарю тебя! Тарталья, мы нашли Фаррускада.
Панталоне (замечая их вдали). Тогрул… Тарта… я захлебываюсь… или, может быть, у меня головокружение?
Тарталья (бежит). О дорогой друг, как меня радует эта встреча!
Панталоне. Простите… Тарталья, простите… Сердце переполнено… Увы… (Падает в обморок.)
Тарталья (поддерживает его). Синьор Тогрул, старик издыхает, а между тем он нам еще не рассказал, где находится принц. Панталоне, скажи нам, где принц Фаррускад, а потом умирай себе с миром.
Тогрул. Панталоне… друг!
Панталоне (приходя в себя). Синьор визирь, как вы попали в эту пустыню?
Тогрул.
Рассказ мой будет долог. Но скажите
Мне прежде, где теперь мой повелитель,
Где Фаррускад? Ведь времени терять
Не можем мы.
Панталоне. Он здесь, он жив и здоров, но он попал, он впутался с головой в страшную беду. Ну уж и дела… великие дела!.. Я вам все расскажу. Но как же все-таки вы попали в это место, которое находится за пределами мира?
Тогрул.
Сюда пришел я с помощью Джеонки,
Волшебника, что дружбу к нам питает,
С Тартальей и слугой моим Бригеллой.
Джеонка дал мне тайных средств немало,
Чтоб государя моего могли мы
Отсюда увести. Но где же он?
Панталоне. Эх, тайные средства, может быть, и годятся от мозолей, но не для того, чтобы спасти принца из этой беды. Глупости! Здесь надо другое! Если вы думаете, что дело идет о том, как вытащить репу, вы ошибаетесь.
Тарталья. Да скажи же, где он, где он, медлительный старик! Не надоедай ты нам!
Тогрул.
Ведь каждый миг, который мы промедлим,
Последствия тяжелые влечет.
Панталоне. Он, наверно, неподалеку. Принц сейчас прогуливается, а затем вернется ко мне. Однако будьте уверены, что плачем и мольбами его отсюда вытащить не удастся. Но раз вы говорите, что у вас есть такие великие секреты, нам будет лучше спрятаться, чтобы он нас не заметил. Надо будет посоветоваться, подумать, решить. Здесь я не могу вам все сказать: это все великие тайны. Вы не нуждаетесь в отдыхе?
Тарталья. Разумеется, да. Ведь пластырь уже теряет свою силу, и я чувствую, что все слабею и слабею.
Панталоне. Какой пластырь?
Тогрул. Ах, пустяки. Идемте, Панталоне. (Уходит.)
Панталоне. Спрячьтесь вон за той оградой, а я сейчас приду. Скажи, Тарталья, ты, кажется, говорил, что и Бригелла здесь? Где же он?
Тарталья. Да, да. Он где-нибудь здесь поблизости.
Панталоне. Вот дураки! Ведь если принц его увидит — игра проиграна! А какие секреты у визиря, дорогой братец?
Тарталья. О, удивительные! Слушай. (Шепчет ему на ухо.)
Панталоне. Чепуха! Впрочем, можем надеяться. Спрячьтесь где-нибудь поблизости. Если увидите принца, не попадайтесь ему на глаза, а если встретите Бригеллу, скажите ему, ради бога, если сумеете, чтобы он не показывался и ничего не говорил; пусть прямо придет к этой ограде. О, если бы небо устроило так, чтобы принц его еще не видел и нам удалось бы его вытащить из этой беды! (Уходит.)
Тарталья. Эй, эй, Панталоне… а поесть? Вот это прекрасно: они покидают меня с пластырем на животе. Правда, он мог утолять голод в течение двух месяцев, но с те пор прошло пятьдесят девять дней и пять часов; еще несколько часов я могу терпеть, а потом упаду мертвым. А все-таки, какое превосходное свойство у этого пластыря! Скольким бедняками он был бы полезен! Отцы приходили бы домой с пластырем в кармане и, найдя свои семьи плачущими и голодными, вдруг — бац! — всем кусочек пластыря на живот, и сразу все спасены от нужды, в которой находились. Скольким актерам, скольким поэтам такой пластырь был бы манной небесной! О, если бы Масгомьери имел этот пластырь, он, наверное, разжился бы гораздо больше, чем со своим греческим бальзамом и элексиром Кавалера Бурри против ломоты в бедрах, потери аппетита и плохого пищеварения. Надо спрятаться, чтобы не быть обнаруженным; но я, однако, чувствую такой приступ голода, что готов сожрать целого быка. (Прячется.)
Явление V
Тарталья (спрятанный), Фаррускад, женский голос.
Фаррускад (выходит в сильнейшем беспокойстве).
Увы, напрасно я ее ищу.
Напрасно, запыхавшись, по пустыне
В отчаянье бегу. Керестани,
Жестокая моя, в порыве гнева
Глуха к страданьям горестной души.
Тебя я не послушался — смиренно
Молю тебя за это о прощенье.
Керестани, любимая супруга,
Керестани, хоть на одно мгновенье
Явись мне вновь! Детей моих любимых
Дай мне в последний раз поцеловать!
А там, хоть жизнь возьми, — я буду счастлив!
Тарталья (сзади, в сторону). Это принц Фаррускад. Это он, без сомнения. О, какая радость! Я не могу сдержаться… хочу обнять его. (Делает в порыве восторга несколько шагов, затем останавливается.) Но что ты делаешь, Тарталья? Околей от любви, но не изменяй данному тебе приказу. (Прячется снова.)
Появляется небольшой стол, уставленный яствами.
Фаррускад (заметив стол).
Нет, пищи я не трону. Пусть умру
От горя и лишений. Как жестоко
Желать, чтобы в живых остался я,
Когда ежеминутно умираю
От грусти и живой переношу
Бесчисленное множество смертей!
Тарталья (сзади). Этого стола раньше не было. Кто его принес? Я умираю от голода. Если бы можно было незаметно что-нибудь съесть! (Боязливо и прячась, приближается к столу.)
