— И, тем не менее, ты возвратился в Чёрное Схождение после того, как обрел покровительство в сателлитных царствах независимо от пожеланий ковена. Это можно рассматривать, как невежливый поступок.
— Или независимый, — дерзко ответил Беллатонис. — Я уже говорил вам прежде, что мне не нужна помощь ковена, чтобы найти покровителя для моего искусства.
Тень сделала шаг вперед.
— Однако ж ты пришел сюда по новому назначению. Так говори же.
Беллатонис почувствовал себя уязвленным. Мастер-избранник был абсолютно прав — он вернулся лишь потому, что ему нечто требовалось от ковена. Это и нужно было урегулировать; он должен был убедить мастера-избранника сделать все необходимое или же вернуться к Маликсиану с пустыми руками. В лучшем случае это означало, что Беллатониса вышвырнут из его нового дома. В числе других возможных сценариев было завершение жизни в желудке какой-нибудь экзотической хищной птицы.
— Архонту Маликсиану стало известно, что патриарх-ноктис Зиклеяд получил чрезвычайно редкое и необычное летающее существо. Так как страсть Маликсиана широко известна, не должно стать сюрпризом, что он желает добавить это животное в свою коллекцию, — Беллатонис прервался, оттого что во рту пересохло. Вздымающаяся тень, что скрывала мастера-избранника, оставалась бездействующей. — И потому Маликсиан попросил меня передать его предложение напрямую патриарху-ноктис с тем, чтобы договориться о цене.
— Невозможно, — проскрежетал мастер-избранник, — патриарх не станет видеться с тобой. Он не станет торговать своим имуществом словно раб. И совсем уж маловероятно отдаст свой трофей, который так трудно было достать. Возвращайся к Маликсиану и сообщи ему это. Беллатонис вздохнул, его надежды разбились.
— Тогда, боюсь, покровительство Маликсиана для меня подойдет к концу. Архонт хорошо дал понять, что я должен, по крайней мере, добиться того, чтобы меня выслушал лично Зиклеяд, и убедиться в том, что ему передали предложение. Я лишусь своих новых лабораторий в Вольерах, и мне не останется ничего иного, кроме как скитаться по улицам Метзуха.
— Твое присутствие в Вольерах имеет некоторую ценность для ковена, — после долгой паузы высказал свои размышления мастер-избранник. — Можешь сказать Маликсиану, что его предложение будет передано патриарху-ноктис. Но все равно нет никаких сомнений в том, что оно будет отклонено.
— Примите мою благодарность, мастер-избранник, за это малое допущение. Я вернусь и дам знать архонту Маликсиану о нашем разговоре, — Беллатонис начал отходить спиной к арке, через которую вошел в помещение.
— Осталось решить всего один вопрос, — сказал мастер-избранник, его слова остановили Беллатониса. — К тебе приставят тайного мастера, который будет наблюдать за твоей работой в Вольерах. Тебе предоставляли непомерно большую свободу действий слишком долго.
— Как прикажите, мастер-избранник, — поклонился Беллатонис, но тот уже ушел.
Беллатонис подождал с десяток секунд, после чего пересек помещение в направлении арки, через которую ушел мастер-избранник. Задержавшись на мгновение, мастер-гемункул глубоко вдохнул и нырнул в проход.
Беллатонис испытал волнующую смесь страха и возбуждения, когда вошел в ту часть лабиринта, где никогда прежде не бывал. А потому не было ничего удивительного в том, что стены, каменные плиты пола и ощущение гнетущей темноты практически слились воедино. Конец пустого прямого коридора терялся в тенях, но Беллатонис не сомневался, что там находятся устройства совершенно такие же смертоносные, как и те, которые он уже оставил позади. Мастер-гемункул подробно изучал обстановку, пока позволял глазам привыкнуть к мраку. Слабое свечение перед ним стало превращаться в дымчатый след, который вихрился вниз по коридору. Мастер-гемункул ликующе улыбнулся и потихоньку начал следовать по следу, который невольно оставлял за собой мастер-избранник.
Подобный «хвост» создавался особыми микробами, которых Беллатонис выпустил в Палате Истощения. Он специально видоизменил крошечных созданий, которые всякий раз при движении излучали свечение определенной длины волны, которое нельзя было увидеть невооруженным глазом, но это позволяло улучшенное зрение Беллатониса. Поначалу рассеивание микробов в помещении почти ослепило Беллатониса. Как только мастер-избранник вошел внутрь, он стал заражен крохотными предателями, которые выдавали каждый его шаг — но только если знать, как на них смотреть.
Нити света уводили Беллатониса все глубже в лабиринт. Это был безумно рискованный план. Мастер-избранник мог не отправиться прямиком к патриарху-ноктис; Беллатонис мог потерять след и оказаться в затруднительном положении в полной ловушек тьме; он мог наткнуться на другого члена Чёрного Схождения, кто прекрасно был осведомлен о том, что Беллатонис не имел права заходить так далеко в лабиринт. Даже если мастер-избранник пошел к патриарху-ноктис, не было никакой гарантии, что Беллатонис найдет в том же месте и существо, которое желал заполучить Маликсиан, и что оно не охранялось, если бы он его нашел.
Безрассудная ухмылка играла на тонких губах мастера-гемункула, пока он продолжал следовать по следу. Ему подумалось, что сложная структура территорий Чёрного Схождения полностью отражает характер ковена в целом. Ковен был настолько одержим скрытностью и умышленным запутыванием, что его члены проводили все свое время, преодолевая сложные лабиринтные комплексы, которые сами же и создали. Сохранение существующего положения вещей, по-видимому, было единственной настоящей целью. Все секретные ранги и ритуалы предназначались лишь для того, чтобы обратить рядовых членов ковена в покладистых слуг.
Чёрное Схождение являлось слишком расслоенной организацией, излишне непонятной и чересчур консервативной для Беллатониса. Он долго хотел отделиться от ковена, и архонт Маликсиан непреднамеренно стал как раз той движущей силой, в которой так нуждался Беллатонис. Кража из коллекции патриарха-ноктис глубоко в недрах предположительно непроходимого лабиринта ковена станет подходящим последним жестом перед уходом.
Световой след провел Беллатониса через пять коридорных пересечений, прежде чем внезапно оборвался. Он замер от охватившего его чувства ужаса. Мастер-избранник мог обнаружить заражение на себе или некий невидимый барьер мог распознать крохотных созданий, как нарушителей и уничтожить их автоматически. Что бы ни случилось, след обрывался в этом месте, и самоубийственно было бы продолжать движение. Ему следовало повернуть обратно.
Когда Беллатонис печально уставился на участок, где исчезал след, он заметил что-то необычное. Несколько тускло светящихся пятен на стене на уровне плеча. Инстинктивно Беллатонис протянул руку и провел пальцами по этому месту. Стена коридора сдвинулась от его прикосновения. Камень плавно и тихо отъехал в сторону и открыл проход в короткий коридор. Пульс Беллатониса участился, когда он увидел, что этот коридор был шире и ниже, чем остальные, какие он привык видеть в остальном лабиринте. Неясный световой след снова теперь двигался прямо вдоль коридора и уходил в проход в его конце. За аркой Беллатонис уловил, как затихает скрежещущий голос мастера-избранника. Он с ухмылкой различал почтительные интонации в привычной какофонии мастера-избранника; патриарх-ноктис должно быть находился с ним.
Голос мастера-избранника удалялся и затем совсем пропал. Беллатонис на подушечках пальцев бесшумно зашагал дальше по направлению к проходу. Он затаился и осторожно заглянул в пространство за ним. Проход вел в ряд широких, низких комнат, связанных друг с другом через большое число арок и невысоких лестничных маршей. Во всех помещениях была богатая отделка: там стояли длинные и тонкие кресла и столы из металла и резной кости, книги с узким узором, алхимическая аппаратура блестела на полках, мозаики из тёмных драгоценных камней сверкали на стенах, ценные меха и экзотическая кожа устилали полы.
След мастера-избранника уходил налево, но Беллатонис бросил его преследование, сосредоточившись на дальнейшем изучении комнат. Он был уверен, что вошел в тайные покои патриарха-ноктис, вероятно, его гостиные комнаты или помещения для аудиенций. Никакой охраны или рабов не было где-либо видно. Несомненно, внутри своего неприкосновенного прибежища патриарх считал это ненужным и нежелательным риском, связанным с нарушением техники безопасности. Беллатонис возликовал при этой мысли. Он сделал несколько шагов и остановился как вкопанный перед тем, что увидел.
