Храдхири Ра склонил маску-череп в ответ.

— Теперь я вспомнил, почему мы стараемся не так часто пересекать наши пути, — прошептал Шут Смерти. — Прошу, прости мою нетерпеливость и продолжай.

— Итак, как я уже говорил, я не знаю, кто это был и почему это сделал, но…

Он снова сделал драматическую паузу, и все четверо ведущих актеров уставились на стройную фигуру Пестрого с плохо скрываемым нетерпением.

— …Я знаю, куда они ушли. В эти врата, — сказал Пестрый с лукавой улыбкой. — Я вошел вон в тот портал, и когда я исследовал остальные, эти врата были единственными, которые активировались в недавнем прошлом.

В наклонной стене перед ними находилась дюжина листообразных варп-врат размером не больше, чем обычные дверные проемы.

— Зная, откуда начался путь, будет совсем несложно выследить эту кавалькаду скорби в Паутине, — прошептал Храдхири Ра. — Краденые камни духа, которые они унесли, должны были рыдать всю дорогу.

Они закрыли и заперли все порталы искусственного мира, за исключением того, что показал им Пестрый. Цилия разыскала аварийные контрольные системы и заставила их снова наполниться неровным трепетом жизни на достаточное время, чтобы можно было проложить новый курс для гигантского корабля. Они долго спорили о том, что следует сделать, и кричали, что пожертвовать подобным судном, даже настолько искалеченным, было бы преступной потерей для всей расы.

В конце концов они смогли сойтись на том, что в нынешнем состоянии этот искусственный мир нельзя отыскать. Цилия настроила курс так, чтобы он вернулся в глубины пустоты, и они покинули мир, бросив ему вслед немало взглядов. Даже лишившись призрачной кости и камней духа, искусственный мир по-прежнему обладал неким незримым присутствием. Как будто от множества тех, кто прожил всю жизнь в его стенах, осталось какое-то неопределенное ощущение жизни и сознания. Более ясно чувствовалось медленное, постепенное угасание того, что некогда было громадным и великолепным. Огромный корабль был титаническим трупом, который хранил лишь намек на то, насколько велик был он, будучи целым и живым.

Они повернулись спинами к темному миру, погружающемуся в многоцветные глубины пустоты, и снова пустились в путь по Паутине. Единственная нить вероятности вела их сквозь время и пространство в царство, лежащее за пределами как варпа, так и материальной вселенной, в дождевую каплю реальности, дрожащую на многомерных переплетениях Паутины, пузырек материи, похожий и все же не похожий на множество себе подобных, сотворенных из вечно бурлящей пены варп-пространства.

Выйдя из портала, архонт Кассаис с нескрываемым презрением уставился на бурные, истерзанные штормами небеса Траурной Марки. Далеко в море он мог различить гравилеты с длинными корпусами, которые что-то сбрасывали в металлически-серые воды. Странно, он-то считал, что весь смысл этого места в том, чтобы доставать вещи из воды, а не класть их обратно.

Кассаис мысленно пожал плечами. В свое время он посетил сотню различных субцарств. Ни одно из них и близко нельзя было сравнить с мрачным великолепием Комморры, вечного города со сверкающими шпилями и бесконечно вьющимися улицами. Следовало отдать должное: некоторые субцарства обладали некой первобытной энергией и примитивной дикостью, которая обостряла аппетит и усиливала низменные инстинкты, доводя их до приятной высоты. Но он уже знал, что Траурной Марке не суждено было стать одним из этих мест.

Траурная Марка обладала дикостью, ее там было предостаточно, но было крайне маловероятно, что она способна предоставить хоть что-нибудь иное в плане развлечений. В основном потому, что по каким-то необъяснимым причинам ее создатели решили заполнить большую часть субцарства соленой водой, когда придавали ему форму. Марка по-прежнему была известна как глухая страна, столь первобытная и опасная, что ее практически забросили вскоре после зарождения. Это конкретное субцарство было официально переколонизовано лишь после многих, многих столетий запустения. Кассаис утешил себя тем, что, по крайней мере, он ненадолго останется в этом мрачном месте. Совершит быстрый визит, а потом удалится в какие-нибудь более подходящие царства.

Архонт Кассаис и его свита вошли в этот мирок через поросшую мхом арку недалеко от побережья. Налево и направо вдоль осыпающейся каменной стены тянулась дорога, изрытая глубокими колеями, которая затем начинала круто изгибаться, поднимаясь на нависающие над морем утесы. Убогие хижины неровно лепились к скалам вдоль дороги, словно многолетние скопления помета, соединенные шаткими с виду лестницами и покачивающимися веревочными мостами. Воздух был наполнен запахом морской соли и гниющей рыбы. Грохот волн и крики птиц атаковали уши Кассаиса самым неприятным образом.

Они начали взбираться по дороге вверх, и воины Кассаиса быстро шагали вперед, расчищая путь его плавно парящему паланкину. Туземцы претерпевали проклятья и удары воинов с нарочитым упрямством, которое граничило с дерзостью, что только сильнее раздражало Кассаиса. Они выстроились по обеим сторонам вдоль узкого пути, наблюдая за продвижением свиты лишенными век, похожими на блюдца глазами. Кассаис поразмыслил над тем, не наказать ли кого-то из них в назидание другим, но нехотя заключил, что не может позволить себе задержку. Собрат-архонт Вайл уже ждал его где-то наверху, и терпеливость не была одной из его сильных сторон.

Очевидно, все острова в Траурной Марке, которые могли похвастаться пригодными для жизни условиями, были довольно-таки похожи на этот. Их глубины заросли мрачными лесами и непролазными чащами, которые стали домом для скрытных леонтиров, драчливых гроксов и других созданий, идентифицировать которых было сложнее. С высоких утесов, окаймляющих острова, открывался вид на вечно бурные моря, в которых, как говорили, аборигены-амфибии строили планы, как погубить всех сухопутных захватчиков.

Атмосфера тут царила явно напряженная, как вскоре начал понимать Кассаис. От толпы, сквозь которую проталкивалась процессия, исходило практически осязаемое ощущение сдерживаемого гнева. Кассаису казалось, будто они продвигаются сквозь густой туман, который нехотя поддается под напором. Все больше тусклых глаз глядело на него с жаждой убийства, которую они быстро скрывали снова. Кассаис жестоко улыбнулся, надеясь, что им хватит глупости попытаться. Двадцати воинов-кабалитов, которых он взял с собой, будет достаточно, чтобы без всяких усилий разорить поселение дотла.

Кассаис поднял взгляд со своего плавно движущегося паланкина. Еще больше лупоглазых морд усеивало здания и мосты наверху. Рано или поздно одному из туземцев покажется, что ему сойдет с рук сбросить горшок с экскрементами на усеянных шипами воинов, пробивающих путь по дороге. Или же кто-то, может быть, просто натолкнется на другого и что-нибудь случайно уронит. Кассаису было все равно, любой провокации было бы достаточно, чтобы ему захотелось убивать. Он облизнулся в предвкушении. Придется только потом объяснить Вайлу, почему он счел нужным искалечить и замучить несколько сотен его подданных.

Наверху началось какое-то смятение, в любой момент могла завязаться схватка. Кассаис с готовностью положил руку на украшенную рукоять своего пистолета.

— Подождите, пожалуйста! — раздался чей-то елейный голос. Гладкокожие туземцы попадали на колени, словно колосья под косой, прикрывая тусклые глаза перепончатыми пальцами. До слуха Кассаиса донесся вой гравитационных двигателей, и через секунду над дорогой неподвижно зависли три небесных колесницы «Яд». Палубы двух транспортов были пусты, но на том, что парил в центре, стояла фигура, задрапированная в пышные одеяния, которые могли бы произвести впечатление в самом вечном городе, если бы это было несколько тысяч лет назад. Кассаису пришлось подавить разочарование, когда он узнал исхудалое лицо владельца этих одежд.

— Йегара! Чего тебе нужно, жаба? — громко окликнул Кассаис. Его воины вскинули головы в шлемах, глядя на новоприбывшего с таким видом, который ясно говорил об испытываемом ими пренебрежении.