Ви засек наличие непрерывных сейсмических повреждений окружающей структуры и рекомендовал отказ от предполагаемого маршрута на основании высокой вероятности завала. Чо воспротивилась предложению, сославшись на то, что, следуя руслу реки, они достигнут максимальной скорости продвижения. Ви согласился, и пара устремилась дальше, к Когтю Ашкери.

Вскоре Ви и Чо медленно парили над руинами нижнего Метзуха, снова и снова пересекая психический след, по которому двигались. Источник близко — или был близко к этой области в недавнем прошлом, однако в показания приборов вкралась неопределенность. Чо была более чувствительна, чем ее партнер, и смогла обнаружить недавние индикаторы, которые достаточно совпадали с параметрами их цели. Ви нашел более старые следы, которые точно совпадали с ними, но вскоре потерял их, когда они приблизились к неконтролируемому пересечению с Паутиной. Машины безмолвно заспорили о своих находках. Предложение Ви проникнуть в это пересечение было быстро отвергнуто по причине малой вероятности заново взять след на другой стороне.

Чо беспокойно встопорщила лопасти и толстые антенны сенсоров. Логика диктовала, что они должны идти по наиболее свежим следам цели, но Ви упрямо отказывался подтверждать достоверность находок Чо. Ви предлагал вернуться по следам, которые он обнаружил, и выяснить их происхождение, в то время как Чо поддерживала дальнейшее движение по наличествующим следам, пока те не стали размыты. Никто не устанавливал им преимущество точности над своевременностью, протоколы уничтожения действовали без каких-либо дополнительных оговорок, и поэтому две машины обнаружили себя в тупиковой ситуации.

Несколько мгновений Чо беззвучно парила, углубившись в вычисления, после чего предложила решение, которое предельно полно использовало дарованную им автономность. Они разделятся: Ви пойдет по своему следу, Чо по своему. В случае, если оба следа приведут к одному логову, они объединят усилия, чтобы уничтожить цель. В случае, если одна из целей окажется ошибкой ложного распознавания, она будет уничтожена, и сделавшая это машина присоединится к другой так скоро, как только возможно. Чо настаивала, что это единственное оптимальное решение проблемы.

Ви довольно долго размышлял над предложением. Ключевые боевые алгоритмы предупреждали, что рассеивание сил нежелательно, однако некая цепь рассуждений, которую у живого организма можно было бы назвать «опытом» или «уверенностью в себе», побуждала Ви принять план Чо.

И тогда две машины разделили свои пути: Чо углубилась в поиски среди руин у берега Великого Канала, в то время как Ви двинулся по психическому следу, который засек в воздухе. След был запутан и искажен из-за событий, произошедших в городе, но Ви тянуло вверх, как будто на невидимых нитях. Ви испытал поток конфликтующих между собой данных, которые смертное существо описало бы как «возбуждение». Теперь охота стала соревнованием между двумя машинами, каждая из которых следовала собственным курсом к успеху или провалу. Их возлюбленный создатель мог бы гордиться ими.

Проходили секунды, но Пестрый ничего не слышал. Ни последнего проклятья поверженного инкуба перед тем, как его настиг рок, ни звука разрезаемой плоти, означающего, что Дражар забрал голову Морра как трофей. Арлекин осторожно раздвинул пальцы и выглянул наружу. Сцена перед ним практически не изменилась: Морр лежал на каменном полу без шлема, с одним плечом, свесившимся над ямой, не в силах дотянуться до своего упавшего клэйва. Дражар теперь сидел над ним, как огромный бронированный богомол, скрестив полуклэйвы у горла противника. Ему достаточно было дернуть запястьями, чтобы мгновенно обезглавить Морра, однако клинки-близнецы не двигались с места.

Через долгое мгновение Дражар медленно убрал полуклэйвы и выпрямился. Он шагнул назад, по-прежнему глядя на Морра, коротко кивнул и повернулся. В несколько шагов мастер клинков затерялся в тенях и растворился во тьме, как будто его никогда и не было. Пестрый тут же кинулся к Морру, и в его сердце расцвела надежда, когда он увидел, что великан-инкуб все еще двигается. Лишенное маски бледное лицо повернулось к Пестрому, каждая его черта была наполнена мукой.

— Мне отказали даже в достойной смерти! — прорычал Морр. — Я побежден мастером клинков, который никого не оставляет в живых, но он оставил меня страдать в бесчестье!

То было старое лицо, покрытое морщинами и шрамами от бесчисленных стычек. Прямые бесцветные волосы обрамляли твердый лик с острым, воинственно торчащим подбородком и яростными темными глазами. Страсти, которые всегда скрывались под глухим шлемом, теперь горели ярким пламенем жизни.

— Нет! — резко возразил Пестрый. — Дражар мудрее тебя. Он понимает, что у тебя есть великая роль, которую ты должен сыграть, даже если ты сам ее не принимаешь! Ты говорил, что Дражар непокорен иерархам, убивает тех, кто поклоняется ему, и делает, что пожелает — именно это он и сделал, оставив тебя в живых! Он счел тебя достойным, Морр! Достойным жить и сыграть свою партию!

Морр со стоном отшатнулся, вцепившись пальцами в пол от муки. В голову Пестрого вкралась неуместная мысль, что должно быть невероятно сложно продолжать жить после столь сильной жажды смерти, и, возможно, для этого нужна большая храбрость.

Из глубин храма донесся звон колокола — удар, второй, третий. Глубокие низкие звуки накатывали один на другой, порождая вибрацию, которая, казалось, исходила прямо из камней под ногами. Пестрый наклонил голову вбок, недоумевая, что значит этот звон, но быстро решил, что в текущих обстоятельствах он, скорее всего, не может предвещать ничего хорошего.

Одна из толстых сальных свечей на ступенях догорела и угасла, и тени вокруг них сгустились. Пестрый осознал, что потухли уже многие свечи, осталась лишь горстка, по-прежнему освещающая зал.

— Морр, я понимаю, как тебе больно, но мне кажется, нам уже пора уходить.

Морр с трудом поднялся в сидячее положение, уперся локтями в колени и спрятал лицо в руках.

— Зачем? — спросил он. — Зачем мне теперь покидать это место? Я останусь здесь, пока не умру от голода. Это будет подходящий конец.

Еще одна свеча угасла. Тени сгустились еще больше. Громадная статуя Архры стала лишь угрожающим силуэтом во тьме. Пестрый почувствовал едва заметный намек на движение в одной из множества арок в стенах зала, а потом еще один. Из черноты за аркой на него блеснули красные глаза.

— Это бессмысленный, недостойный конец! — вскричал Пестрый, пытаясь смотреть во всех направлениях одновременно. — И весьма вероятно, невозможный — посмотри! Может быть, Дражар считает себя достаточно сильным, чтобы отрицать решения иерархов, но они по-прежнему хотят покончить с тобой и послали других вместо него!

Во всех темных проемах вокруг Пестрого и Морра виднелись пары красных глаз. Жестокие и безжалостные взгляды инкубов, окруживших их. Морр с трудом поднялся и оскалился на Пестрого, когда тот попытался помочь. Даже без высокого шлема инкуб был на целую голову и плечи выше изящного арлекина, подобный мрачному призраку в своих побитых и окровавленных доспехах. Он оглядел зал с презрением, горящим в глазах.

— Так что, вы пришли принести меня в жертву идолу Кхейна? — пробормотал он про себя и, пошатнувшись, наклонился, чтобы подобрать упавший клэйв. — Сожжете меня, как провалившегося кандидата?

Стиснув оружие, инкуб как будто почерпнул из него силу. Он выпрямился, и на его лице снова появилась уверенность. Еще одна свеча оплыла и потухла. Теперь их осталось только три, три тусклых световых пятна в океане тьмы.

— Нет, Морр! — взмолился Пестрый. — Нам надо уйти! Разве ты хочешь, чтоб тебя помнили именно так? Как инкуба, который бессмысленно погиб в собственном храме, хотя мог спасти миллиарды?

Морр немного помедлил и с сомнением посмотрел на Пестрого. На его лице ясно читались муки принятия решения. Погасла еще одна свеча, и между ними пролегли длинные тени. Пестрый немилосердно надавил, пользуясь своим преимуществом.