— Мы прошли весь этот путь не для того, чтобы остановиться в последний момент, — сказал Силти, едва в состоянии сдержать своё разочарование. — Я пришёл сюда не для того, чтобы посмотреть на эти сияющие врата и не коснуться их!

Мгновение Найс смотрел на него, а потом отвернулся, не произнеся ни слова. Это был снисходительный взгляд, словно бы он чувствовал недовольство. Затем он пошёл назад мимо антигравитационной платформы, на которой тихо стояли Эла и Адсулата, даже не взглянув на них. Стражи позади платформы быстро расступились, чтобы пропустить его, и он проворно прошёл сквозь их ряды, словно у него была цель, которая ждала его с другой стороны строя.

Остальные наблюдали, как он молча шёл, но у каждого из них был в голове тот же самый вопрос.

ЭЛА’АШБЭЛЬ наблюдала, как её брат с грохотом воткнул своё знамя в землю перед Вратами Ривалина, объявляя права Призрачного Паука на главную дорогу в Сентриум. Она отметила, что он использовал своё собственное золотое знамя, пронизанное чёрной паутиной, вместо того, чтобы установить цвета Ансгара или тех же Пауков Варпа. Было что-то отвратительное в его манере, что заставило её чувствовать неловкость. Он казался каким-то неестественно чистым в своих намерениях, словно бы он не использовал больше способности по доброй воле, а скорее исполнял веления какой-то высшей силы. Он не излучал ауры самосознания. Не было никакого выбора.

Когда её брат развернулся и ушёл прочь, промчавшись мимо неё и двигаясь в тыл армии, Эла поняла, что Сентриум вообще не был его целью. Он не имел для него почти никакого значения. Вместо этого его мысли были в другом месте, в разрушенном Храме Пауков Варпа с погибшим Экзархом Эйнгил.

Подобно всем другим эльдарам, которые сражались в битве у Прохода Улы, Эла почувствовала ударную волну после разрушения храма. В отличие от большинства их них, она знала, что это было, и почувствовала резонанс, который раздался в разуме Найса. Она видела его ярость и наблюдала, как он неистово прорывался сквозь Тейрту.

Но Призрачный Паук не был Яростным Мстителем. Легенды говорят, что он возвращается на Каэлор в моменты великой опасности как воплощение Флюир-герна. Он не сражается ради себя или ради мщения. В его желаниях нет места мелочным импульсам мести. Эла видела, что битва бушевала в дамашир Найса, когда он сражался, чтобы утолить своё собственное желание величия для дома своего отца, против превосходящих сил неумолимой судьбы. Она видела, что это сражение он проигрывал. Даже до его возмутительного гнева на арене храма, когда в финале Силти взял над ним верх, даже до его ярости, когда он был оставлен в тылу во время сражения Силти против Стражей из Пределов, даже до того, как призрачные нити Флюир-герна захватили его душу в плотно сотканные сети, Найс вёл борьбу против своей природы и своей судьбы. Словно бы он был вынужденным участником постепенного процесса метастаза с момента своего рождения. У хозяина, вместившего Призрачного Паука, не было выбора, это он был избран.

Владычица Айони видела это, также как она видела и необычный путь Элы. Провидицы Ютран увидели опасность в самом начале, и они изгнали маленькую Элу из своей общины, называя её вох — мерзостью, но они лишь прогнали её с глаз долой, словно боясь возможных последствий любых действий, направленных против неё, как если бы будущее вмещало в себя столько противоречивых ужасов, что они не могли выбрать какой-либо один вариант. В итоге они решили не брать на себя ответственность за маленькую необычную девочку среди них и просто выгнали, чтобы оградить себя от неё. Должно быть, они знали, что она отправиться обратно в домены Ансгара, к Найсу.

— Куда он идёт? — спросил Силти. Его взгляд был прикован к спине Найса, но слова были адресованы Эле.

Он пошёл, чтобы выполнить Ритуал Поминовения, — ответила Адсулата. — Он оказывает честь погибшему экзарху своего храма.

Эла просто кивнула. Она чувствовала этот зов, как пустоту, притягивающую мысли Пауков Варпа. Все они наблюдали за Найсом с безысходностью тех, кто видел последнее пламя, мерцающее во тьме подземелья. После гибели их экзарха и их храма он олицетворял собой дамашир Пауков Варпа на Каэлоре, и они смотрели на него с благоговейным трепетом, словно он был богом, живущим среди них.

Я должна быть с ним. Она также была и моим экзархом, — продолжала Адсулата. Безотчётно она подвинулась к краю платформы и приготовилась спрыгнуть.

Подожди, — сказала Эла, следя взглядом за своим братом, но направляя мысли арахниру. — Есть более важное дело.

Адсулата остановилась.

Айден при смерти. Эйнгил его смертельно ранила, а сын не сделает ничего, чтобы спасти ему жизнь.

Замечательно. — Ответ арахнира был резким и решительным.

Может быть, но разве ты не видишь, что это означает? Камень души Айдена будет помещён в святыню Флюир-герна, привнося новую струю ненависти в душу Каэлора.

Несомненно, бассейн душ может поглотить эмоции любого эльдара, вне зависимости от их характера? — Адсулата, казалось, сомневалась.

Ты задала неверный вопрос, арахнир. Конечно, Флюир-герн может поглотить энергию Айдена. Вопрос, скорее, состоит в том, какое влияние будет иметь эта энергия на путь Каэлора. Этот искусственный мир и так уже опасно балансирует на краю своей собственной гибели, у самого конца дней. Он двигается по краю закручивающегося вихря варпа, вызванного им самим, и атмосфера внутри искусственного мира колеблется между тьмой и яростью во Внешних Пределах, и потаканием порокам и упадком, укоренившимся в Сентриуме. Будущее Каэлора находится в состоянии хрупкого равновесия, настолько ненадёжного, что единственная сильная душа, подобная Айдену, может опрокинуть его за грань.

Ты видишь это, Эла Ашбэль? — спросила Адсулата.

Это ясно, как день, — ответила Эла, осознавая только в этот момент, насколько очевидным это было. Словно бы Каэлор вели прямо к этому моменту выбора, как если бы его специально сбалансировали на столь тонкой грани. Вихрь, возобновление войны на Каэлоре после долгих веков мира, а затем появление Призрачного Паука, всё говорило о хорошо спланированном пути. Это не могло быть простым совпадением, не под руководством династии столь мудрых ясновидцев. Гоури видел это будущее? Эта пропасть мелькала в разуме Айони, когда она произнесла пророчество? Разве Ахирн и в самом деле не видел рисунки и нити будущего, простиравшиеся в настоящее? — Пришло время судьбы.

Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила Адсулата, возвращаясь к маленькой Эле, и вставая рядом по стойке смирно, словно была вызвана экзархом, чтобы получить поручение.

Возможно, ничего уже нельзя сделать, — ответила Эла в задумчивости. — Возможно, уже всё свершилось, и мы здесь лишь для того, чтобы стать свидетелями драмы последних дней?

Я не верю, что ничего нельзя сделать, с Ликосидаем и Эвилин, которые стоят среди нас в это время судьбы.

Адсулата выпрямилась в полный рост, внезапно наполняясь гордостью.

Твоя вера слепа, арахнир потерянного Храма Паука. Роль Найса во всём этом не ясна даже мне. Он действует не по велению своей души, поэтому будущее не содержит эха его воли. Он не законченный и бесформенный. Его намерения продиктованы не нами и не им самим, а, скорее, Флюир-герном. Он исполнитель, а не действующее лицо.

Что с камнем души Айдена? Если мы сумеем предотвратить Церемонию Перехода, это поможет улучшить ситуацию?

Эла замолчала и повернулась к сверкающему Сентриуму, обдумывая проблему. Казалось, яркий свет потускнел, словно бы на великолепные, главные купола Каэлора внезапно опустился плотный занавес. Даркнис наступил необычно рано.

Может быть, ещё есть время, но я подозреваю, что положение вещей уже вышло за пределы столь простых решений. Если это будет не душа Айдена, это могут стать собранные вместе души погибших Стражей или Яростных Мстителей. Я уверена, что сражения уже собрали запасы камней душ, которые ещё должны пройти эту церемонию. С самых времён Династических войн мы не видели такого кровопролития в сердце Каэлора.