А что с великими домами? Что с Айденом Тейрту? Разве не он подтолкнул Каэлор ещё ближе к краю? — сказала Эйнгил со своего трона, сидя рядом с пустыми тронами Ликосидая и Колдуна Араконида. — Мы должны были противостоять ему раньше, чтобы защитить Ансгар. Если бы Бедвир остался жив, на искусственном мире сохранился бы баланс. Айден слишком слаб. Он был опьянён Олипсином. Теперь дела обстоят ещё хуже.

Крайности порождают крайности, — мысли Куарво текли как масло. — Ты говоришь о своём любимце Ликосидае? Призрачном Пауке? Ты возлагаешь ответственность за его метастаз на правление Тейрту?

Жоган подготовил почву для пророчества. Он это сделал сам, — просто ответила Эйнгил.

Ах, пророчество, — воскликнул Куарво. — Ты говоришь о видении Владычицы Айони? — Мистический смех разнёсся по залу. — Интересно, ты действительно понимаешь её мотивы? Разум этой Провидицы Ютран был проницательным и непостижимым. Будущее не простое дело даже для воина; насколько более сложным оно должно быть для прорицателя?

Она стремилась сохранить баланс! — настаивала Эйнгил. — Спасение наследников Ансгара гарантировало, что упаднический мир нашего времени, который был до Династических войн, не вернётся. Она сказала Айдену, что помилование его самых величайших врагов означало бы спасение его души и укрепление его власти. Если бы все Ансгар были мертвы, как Бедвир, тогда и Дом Тейрту не избежал бы упадка, как Сентриум! В отсутствии врага, зачем нужен Победитель Порока и его армия?

В то время как Айден внимал её мольбам о милосердии, он не понимал её мотивов, и его душа смягчилась. Он погряз в наслаждениях двора, и привёл Ансгар на грань уничтожения, тогда как его отвратительный сын потакал своим прихотям до самой крайней степени. Он нажил куда более сильных врагов, чем даже могла предвидеть Айони.

Другие экзархи внимательно слушали страстную речь Эйнгил. Они видели возможность того, что в этом могла содержаться истина.

В том, что ты сказала, есть много правды, Паук Варпа, — в конце концов согласился Куарво. — Но я думаю, что Айони не была настолько слепой, чтобы не понимать, как Айден будет трактовать это и действовать в ответ на её пророчество. Она обладала могущественным даром предвидения. В другом месте, возможно, она бы стала ясновидцем. Ты пренебрегаешь возможным коварством её разума и независимостью её духа. Она была провидицей Дома Ютран, а не воином Пауков Каина. Её мотивы совсем иные, чем твои.

Ты предполагаешь, что Владычица Скрытой Радости предназначала нам конец наших дней? — возразила Эйнгил с горячим скепсисом, окрасившим её мысли.

Ты думаешь, что мы стоим на пороге последних дней? — с недоверием спросила Андрасти. — Это именно то, чего Гоури намеревался избежать. Он предвидел это в бесконечных войнах наших родичей, но не в созидательном мире Нэвир.

Его предвзятость сделала его слепым! — резко ответила Эйнгил. — Оба его пути в будущее были нереальны и ошибочны. Нет никакой надежды на утопичный вечный мир для сыновей Азуриана. Нет никакого рока вечной войны и кровопролития для детей Иши. Это был неверный выбор. Он не учитывал саму суть Каэлора: он не учитывал того факта, что мы — эльдары! Даже самый праведный хранитель святыни не может избегать битвы вечно, но даже экзархи Каина не могут всё время сражаться; насколько меньше для этого приспособлены обычные путники Каэлора?

Гоури был политик, а не спаситель. Вы не понимаете, что его величайшим достижением было заставить всех нас перепутать одно с другим? Он использовал волнения и неопределённость в конце Войн кораблей, чтобы укрепить свою власть и увековечить своё имя в памяти потомков. В то время все мы верили ему, но это не преступление, сказать, что он был не прав!

Ты говоришь, что Соглашение Шлема Азуриа было обманом? — спросил Вэндри.

Не обманом, а политической уловкой.

И теперь ты желаешь, чтобы мы разбили Шлем и выступили с тобой против Дома Тейрту. Это верно? — мысли Мойны вводили в заблуждение своей мягкостью.

Айдену нельзя позволить вернуть ясновидца, — ответила Эйнгил, чувствуя колебания в зале. То, о чём она просила экзархов, не было простым или незначительным выбором, и она знала, что просила от них больше доверия, чем заслуживала. Несколько недавних вмешательств в союзе с Ансгаром заставили её казаться пристрастной и не заслуживающей доверия. Её аргументы были плохо сформулированы и бессвязны, и она полагалась на эмоциональный резонанс от своих выводов. — Тирания должна закончиться прежде, чем она создаст для нас противника, слишком ужасного, чтобы противостоять ему.

СИЛЫ АНСГАРА беспрепятственно и тихо перемещались вдоль Линии Айннис, продвигаясь по Равнинам Фаэрула подобно армии призрачных наездников на призрачных конях. Там были две эскадрильи серебристых с тёмно-синим цветом по краям джетбайков. В центре колонны размещался плотный строй старых Волновых Змей, их краска покрылась пузырями и облупилась так, словно за ними не ухаживали в течение многих лет. Остатки листвы всё ещё крепко держались на броне, выдавая то, что эти транспорты до нынешнего времени были спрятаны в лесу. Два сияющих Сокола сопровождали по бокам орудийную платформу с открытым верхом, которая шла в авангарде колонны чистого красного с золотом цветов Пауков Варпа. На самой орудийной платформе находилась невероятная команда, состоящая из омерзительного ребёнка Элы, перевязанного и истекающего кровью Силти, изысканной и настороженной Арахнира Адсулаты и устрашающе величественного в своей золотой броне Найса.

Над этой необычной колонной развевались знамёна Ансгара, Ривалина и Пауков Варпа, при движении каждое из них величественно колыхалось на ветру. Также было ещё одно знамя, которое возносилось высоко впереди колонны, словно стараясь, чтобы тень его осеняла каждое из других знамён. Оно было сделано из мерцающей ткани, похожей на жидкое золото, слегка колеблющееся в порывах фаэрула, и на его полотнище была изображена чёрная паутина такой невероятной сложности, что слёзы приливали к глазам тех, кто смотрел на него. Это было знамя Ликосидая, и он держал его высоко вверху с такой непреклонной решимостью, которая не оставляла места для ошибки в чью честь он шел в битву. Призрачный Паук сражался под своим собственным знаменем. Его компаньоны просто шли рядом в то же самое время.

В удалении, над обширным, бесплодным, металлическим пространством Равнин Фаэрула, вставала гигантская вертикальная стена энергии варпа, которая обозначала Периметр Стикслин, едва заметная, словно светящаяся линия восхода над океаном. Пропитанный кровью Проход Улы был ещё далеко, когда Найс спрыгнул вниз с орудийной платформы и воткнул своё знамя в пол, загнав его древко из дерева умбалы в настил так, словно это была земля. Он посмотрел на горизонт неподвижными пристальным взглядом, осматривая Периметр Стикслин так, словно мог управлять им одними своими глазами.

Остальная часть колонны остановилась позади него, сбитая с толку и обеспокоенная из-за внезапной остановки. Они все решили, что их марш закончится у Врат Ясновидца на границе Сентриума. Силти в изумлении посмотрел на своего буйного кузена с платформы, не в силах понять, почему он не спешит к Сентриуму.

— Ты намерен сделать здесь свою ставку? — спросил Силти, спускаясь вниз, чтобы встать с Найсом. Он уже не знал, как теперь обращаться к своему кузену. У него язык не поворачивался назвать это золотое существо Найсом, поэтому он просто совсем опустил имя. — Ты не желаешь захватить проход?

Найс отвёл пристальный взгляд от горизонта и внимательно посмотрел на кровоточащего Силти. В первый раз с тех пор как Силти победил его в последней дуэли в качестве ученика Пауков Варпа, он заметил присутствие своего кузена.

Проход падёт.

Возвращая внимание на горизонт, Найс поднял руку и указал ею на самые высокие края области, где Линия Айннис изгибалась дугой вверх к Проходу Улы. Даже с такого расстояния Силти смог разглядеть, как в синем пламени барьера Стикслин внезапно появилась вспышка тьмы, когда портал в проход открылся, и крошечные зелёные с золотом фигурки начали рассыпаться по приподнятой части пути Айннис.